4. Бои в Карпатах.
Содействие войскам 1-й Гвардейской армии в прорыве обороны противника в районе Санок и развитии успеха в южном направлении в глубь Карпат. (09.09.44 г. - 17.10.44 г.)Приказ гласил: "Воины Красной Армии! Герои Карпат! Взламывайте оборону, преследуйте, окружайте и уничтожайте фашистско-немецких захватчиков. Не дать закрепиться врагу в Карпатах!"Сухая украинская осень. 2 танковых и 14 немецко- венгерских пехотных дивизий, забравшись в горы, используя благоприятный рельеф местности и леса, усиленно готовили оборонительные рубежи. Каждая высота, каждый населенный пункт, каждый лес и кустарник были превращены в мощные опорные пункты.Войска 4-го Украинского фронта, закончив к началу сентября перегруппировку, 9 сентября перешли в решительное наступление. Штурмовики 224-й шад группами по 4-6 самолетов, выполняя приказ командования 8-го шак, утром 9 сентября после 15-минутной артподготовки обрушили бомбардировочно-штурмовые залпы на огневые точки, траншеи и живую силу противника на участке прорыва: Саночек, Монастырец, Ванькова.Работой штурмовиков в районе целей руководила дивизионная группа во главе с командиром дивизии М.В. Котельниковым. Она вызывала штурмовиков, она их наводила на цели и следила за их работой. Оперативная группа в этой работе явилась организующим звеном взаимодействия штурмовиков и пехоты. Только благодаря умелым действиям опергруппы взаимодействие было так успешно организовано и осуществлено, что к концу операции чуть ли не каждый пехотинец знал по-фамильно ведущих групп штурмовиков и офицеров оперативной группы.А знали они их по работе, и не только знали - любили.Штурмовики дивизии в этой операции показали всему фронту как надо взаимодействовать с пехотой, как надо расчищать ей путь и какие потери несут немцы при сочетании бомбардировочно-штурмовых залпов штурмовой авиации с воздуха с артиллерийско-автоматными очередями нашей пехоты на земле.
Три дня яростно сопротивлялся противник на рубеже: Саночек-Ванькова. Только 12 сентября, после сильных комбинированных ударов с земли и воздуха, после того, как 11 сентября штурмовики дивизии произвели за день 140 самолето-вылетов по узлам сопротивления, противник, понеся чувствительные потери, вынужден был начать отход на новый оборонительный рубеж Буковско-Ольхов. Штурмовики, продолжая взламывать очаги сопротивления, параллельно с этим стали наносить бомбардировочно-штурмовые удары по отходящим войскам и технике противника по дорогам: Чашин-Кулашне, Буковско-Кулашне, Плонна-Кулашне (см. рис.12).
14 сентября удары штурмовиков были перенацелены по отходящим войскам противника из района Лиско и по узлам сопротивления нового оборонительного рубежа: Буковско- Ольхова.
Здесь противник стал обороняться еще упорнее, а подчас даже контратаковал нашу пехоту. Были такие случаи, когда только благодаря вмешательству штурмовиков удавалось сдерживать контратакующего противника. Один из дивизионных авианаводчиков, будучи на наблюдательном пункте командира 129-й стрелковой дивизии, отметил в своем дневнике:
"Противник упорно сопротивляется на рубеже: Ратнавица, Белкувка, Збойска, Победна и Волица, мешая продвижению нашей пехоты. После обработки этих районов штурмовиками, вызванными мной по просьбе командира 129-й стрелковой дивизии через генерал-майора Котельникова, наша пехота, перейдя в атаку, выбила противника с занимаемых позиций и вышла на рубеж: Белкувка-Ратновица-Плонна. Противнику был нанесен очень большой урон".
14 сентября на участке 167-й стрелковой дивизии противник сосредоточил в районе Горбки до двух батальонов пехоты и роты танков, контратаковал нашу пехоту и вклинился в наши боевые порядки. Командир дивизии запросил немедленной поддержки авиации. На вызов пришла группа старшего лейтенанта Новикова, которая по радио была наведена на контратакующих немцев. В результате удачно проведенной штурмовке была рассеяна пехота, подавлен огонь минометов и артиллерии и сорвана контратака танков. Наша пехота сама перешла в атаку, выбила противника с занимаемых опорных пунктов и, продвинувшись вперед, заняла новые, выгодные в тактическом отношении позиции.
Командир этой же 167-й стрелковой Сумско-Киевской дважды Краснознаменной дивизии полковник Дряхлов в отзыве о действиях штурмовиков на участке его дивизии заявил так: "Несмотря на сложный горный рельеф местности, летчики соединения генерал-майора авиации Котельникова, непосредственно поддерживая наземные части, оказали решающее воздействие на противника и своей отличной работой над полем боя значительно повысили общий темп продвижения частей дивизии, являясь на ряде участков надежным средством обеспечения высоких темпов наступления.
В первый день наступления, 9 сентября 1944 года, во время прорыва обороны противника южнее г. Санок, летчики- штурмовики нанесли большой урон противнику. В тяжелых условиях ограниченной видимости, в моросящем дожде и густом тумане, при высоте облачности 300-500 метров, своими решительными действиями по огневым точкам, батареям и живой силе, нарушили управление и взаимодействие между его частями. В дальнейшем противник был выбит с этого рубежа и части дивизии, войдя в прорыв, успешно развивали достигнутый в первый день боя успех.
За 10 дней летчики 224-й шад уничтожили более 600 солдат и офицеров противника, 25 действующих пулеметных точек, 6 артиллерийско-минометных батарей, 40 автомашин и 10 обозов противника".
Подобные отзывы имеют штурмовики от командиров 30- го стрелкового корпуса, 30-й и 155-й стрелковых дивизий и других частей и соединений 1-й гвардейской армии.
Взаимодействие достигало ювелирной работы. Надолго в памяти гвардейцев и летчиков-штурмовиков дивизии останется небывалый случай в истории авиации, как шестерка штурмовиков взяла "в плен" батальон немецкой пехоты. Наша пехота продолжительно сражалась за один опорный пункт, яростно обороняемый немцами. Неоднократные атаки были бесплодны. На помощь была вызвана шестерка штурмовиков. Обработав опорный пункт и израсходовав все боеприпасы, штурмовики собрались уходить домой. Но с земли по радио последовала команда: "Сделайте еще несколько заходов холостых". Опустившись на бреющий полет и эмитируя атаки, самолеты один за другим сделали еще 6 заходов и только, когда в баках осталось горючего, чтобы вернуться обратно, им разрешили закончить работу. Фашисты отупели от ошеломляющего грохота разрывов бомб, снарядов и мощного гула моторов штурмовиков. Как забрались на дно щелей и траншей в момент штурмовки, так и продолжали лежать, не поднимая голов. Наша пехота, воспользовавшись создавшимся переполохом у немцев, подкралась вплотную к траншеям. И в тот момент, когда группа делала последние холостые заходы, атаковала немцев. Солдатам ничего не оставалось делать, как поднять руки вверх и сдаться в плен. Так был захвачен в плен немецкий батальон.
Понеся ощутимые потери в живой силе и технике, противник 20 сентября начал массовый отход в южном направлении, на Чехословацкую границу. По горным дорогам в направлении Медзилабарце, Выдрань потянулись сплошные колонны автомашин, повозок с техникой и живой силой. Группы штурмовиков одна за другой, создавая пробки на дорогах, беспрерывно штурмовали отходящие колонны противника.
Отойдя на новый, заранее подготовленный оборонительный рубеж, непосредственно чехословацкую границу, противник в результате серьезного сопротивления приостановил дальнейшее продвижение 1-й гвардейской армии. Оказывая серьезное сопротивление, противник не только занял пассивную оборону, но зачастую, сосредоточив на решающем участке, большое количество живой силы, "тигров" и самоходных орудий - яростно контратаковал нашу пехоту. Нередко только штурмовики спасали создавшееся критическое положение на том или ином участке. Так было и 22 сентября на правом фланге гвардейцев в районе пункта Ясилька. Около десятка "тигров" и "фердинандов", сопровождаемые большим количеством пехоты, вклинились в наши боевые порядки. Попытка наземных войск отбить контратаку противника своими силами успеха не имела. Командир дивизии вызвал по радио три шестерки штурмовиков от 571 шап. Через несколько минут 18 "Ильюшиных", ведомые прославленными капитаном Быковым, старшими лейтенантами Старченковым и Смирновым с помощью радиостанции наведения обрушили бомбовые залпы ПТАБов, огонь пушек и пулеметов на танки и пехоту противника. Три пылающих танка и около сотни убитых солдат и офицеров противника - результат работы штурмовиков. Контратака была парализована. Наблюдавший за работой штурмовиков командующий 4-м Украинским фронтом генерал-полковник Петров объявил по радио летчикам- штурмовикам благодарность, а ведущих приказал представить к правительственным наградам.Ожесточенные кровопролитные бои в конце сентября развернулись на вершине Карпатских гор, на подступах к сильному опорному пункту немцев - Русске. Войска 1-й гвардейской армии, сосредоточив в этом районе основные силы, намеревались, во что бы то ни стало, овладеть этим пунктом - воротами в Венгерскую равнину на Стакчинском направлении. Кроме этого, с выходом наших войск в Венгерскую равнину в районах Стакчин-Ужгород, Карпатская группировка противника рассекалась на две части, причем, отрезались пути отхода восточно-карпатской группировке.Противник, предвидя это, опоясал Русске со всех сторон многочисленными огневыми точками, а единственная дорога, идущая с севера, была видна как на ладони и хорошо простреливалась. Семь дней шли ожесточенные бои за этот пункт, обе стороны несли большие потери. Наконец, 7 октября при улучшении погоды на помощь пехоте пришли штурмовики. 200 самолето-вылетов в этот день было выполнено для удара по огневой системе укрепленного района Русске. Половина из этих вылетов была сделана непосредственно на населенный пункт Русске. Было сброшено большое количество бомбового груза и снарядов. Двенадцать часов светлого рабочего времени штурмовики беспрестанно громили укреп район врага. К исходу дня противник был настолько деморализован, что вынужден был оставить Русске. Оставив Русске, противник отошел в район Вельке-Поляна, имеющий в обороне такое же значение, как и Русске. Три дня пехота вела ожесточенные бои за Вельке-Поляна, три дня не смолкали бои, и только при активном взаимодействии со штурмовиками 11 октября овладела этим пунктом.
9 октября в результате бомбардировочно-штурмового удара пятерки "Ильюшиных", возглавляемых лично командиром дивизии, был положен конец существованию штаба 100 пехотной немецко-венгерской дивизии в г. Стакчин. Пять заходов сделал генерал со своей группой, атакуя вражеский штаб. Развалины, горящие легковые машины и штабные автобусы оставила группа на месте немецкого штаба.
830 самолето-вылетов произвела дивизия, помогая нашей пехоте овладеть этим мощным укреп районом противника - воротами в Венгерскую равнину. За 10 дней борьбы за укреп- районы Русске и Вельке-Поляна было сброшено 320 тонн бомбового груза, израсходовано более 11 тысяч снарядов и более 200 тысяч пуль.
Благодаря повседневной и всесторонней помощи штурмовиков дивизии, войска 1-й гвардейской армии, взламывая горные оборонительные рубежи, овладели вершинами Карпат, принудили противника к отводу войск и повели бои по преследованию отходящих немецко-венгерских войск.
Летчики-штурмовики 224-й штурмовой авиационной Жмеринской Краснознаменной дивизии, впервые действуя в горно-лесистой местности так же, как и на равнине, штурмуя вражеские укреп районы, боевую технику и живую силу, еще раз продемонстрировали свое боевое мастерство и уменье бить врага наверняка.
В горах для летчиков-штурмовиков особое значение играло наличие надежной радиосвязи с наземными станциями наведения, которые находились, как правило, в непосредственной близости к переднему краю. Без преувеличения можно сказать, что без хорошо работающей радиосвязи летчики- штурмовики не способны были бы успешно поддерживать с воздуха наши наземные войска.
Офицеры авиационного наведения, как правило, из штаба дивизии, находясь на передовой, помогали летчикам отыскивать цели, наводили группы штурмовиков на замаскированные танки, орудия, минометы, пулеметы и окопы противника с точностью до десятков метров. В результате получался хороший эффект взаимодействия авиаторов с наземными войсками.
Так, например, 7 октября 1944 года моей группе (группе старшего лейтенанта Романова) пришлось сделать два боевых вылета в район населенного пункта Смольник, где велись ожесточенные бои наземных войск 1-й гвардейской армии за обладание Русским перевалом через Карпаты. С высот в районе пунктов Звала-Смольник противник вел ожесточенные контратаки, пытаясь сорвать наступление наших войск на пункты Русске и Вельке-Поляна.
Второй раз мы, группой в шесть самолетов, прилетели в этот район около 17 часов. При подходе с севера к Цисне, где в то время находился авиационный пункт управления (АПУ) во главе с заместителем командира 224-й штурмовой авиадивизии полковником Семеновым, я, как ведущий, запросил разрешение нанести штурмовой удар по заданной цели. В ответ слышу по радио: ""Мотор-3" (мой позывной), наносить удар по этой цели запрещаю. Возьмите курс 212 градусов и идите в распоряжение "Пули-1". Как меня поняли?"
"Вас понял. Иду в распоряжение "Пули-1"", - ответил я.
Прошло минуты две-три, и рация вновь ожила: ""Мотор- 3", вы надо мной. Я - "Пуля-1". Как меня слышите? Покачайте крыльями".
Я выполняю просьбу авианаводчика. В ответ по рации передают: "Внимание! Буду наводить вас на цель. Идите прямо".
И через секунд десять-пятнадцать: "Разворот влево на 90 градусов. Достаточно. Цель перед вами. Опушка леса на вершине горы. Оттуда сильно стреляют по нашей пехоте. Атакуйте!"
Привычным движением руки я ввожу свой самолет в пикирование. Высота гор здесь около 1000 метров. Вижу артиллерийско-минометные позиции, автомашины, солдат и офицеров врага. Прицеливаюсь, нажимаю на гашетки. Выпускаю пару реактивных снарядов, затем даю длинную очередь из пушек и пулеметов. Самолет пикирует, стремительно набирая скорость, до земли 800, 700, 500, 400, метров. Пора! Вывожу самолет из пикирования и нажимаю кнопку автоматического бомбосбрасывателя. На врага летят осколочные бомбы. Действия и маневр ведущего над целью повторяют поочередно все летчики группы: Блудов, Белицкий, Колодин, Плетень и Огурцов.
Я слышу в наушниках шлемофона одобрительный возглас офицера радио наводчика: "Молодцы! Здорово! В точку попали!"
После пикирования и бомбометания я делаю левый разворот, быстро набираю высоту и становлюсь в хвост последнему самолету. Группа за 30 секунд встала в круг над целью, для повторных заходов, с интервалом между самолетами 300 метров. Встав на боевой курс, я снова пикирую с высоты 1900 метров на цель. Выпускаю два реактивных снаряда, стреляю из пушек и пулеметов. Вслед за мной врага атакуют мои товарищи. После восьмого захода я прошу у "Земли" разрешение идти домой. Однако офицер радионаведения передает просьбу наземного командования, сделать еще несколько заходов.
"У нас нечем стрелять, кончились боеприпасы!" - отвечаю я.
"Все равно, - настаивает "Земля", - сделайте еще пару заходов холостых. Пехота атакует позиции врага".
Что ж, надо поддержать пехотинцев. И мы снова, в девятый раз, ведем свои "Илы" на позиции врага. Пикируем как можно ниже, чтобы ревом мотора оглушить противника, деморализовать его психику, прижать к земле. За мной маневр повторяет вся группа. Наша "психическая атака" удается, немцы больше не стреляют. После одиннадцатого захода с земли передают:
"Все. Уходите домой. Поработали хорошо. Молодцы!"
Мы уходим от цели, и снова слышим в наушниках:
""Мотор-3", вам за отличное выполнение боевого задания "Хозяин" объявляет благодарность. Слышите? Благодарность летчикам всей группы".
И в самом деле, поработали мы в этот раз неплохо. Когда штурмовики прижали фашистов к земле, наши автоматчики сумели вплотную подойти к окопам противника и в момент ухода самолетов от цели ворвались в них. Гитлеровцы подняли руки вверх. Ну а наши "Илы" уничтожили 3 автомашины, 25 солдат и офицеров противника, подавили огонь 3-х орудий полевой артиллерии. В итоге противник лишился целого батальона вместе со штабом и командиром.
Но и "Илы" понесли серьезные потери, лишившись двух самолетов, одного летчика и двух стрелков. Произошло это следующим образом. Через одну-две минуты после отхода от цели, когда я заканчивал маневр сбора группы на "змейке", самолет моего ведомого младшего лейтенанта В.П. Блудова, который был, очевидно, ранен, врезался в мой самолет сверху, отрубив ему винтом хвост.
В тот момент все решали доли секунды. Командую стрелку - "Прыгай!", бросаю штурвал - он больше не нужен, самолет меня не слушается - левой рукой откидываю назад фонарь и одновременно правой рукой берусь за кольцо парашюта.
Самолет в это время уже вошел в правый плоский штопор и стремительно падал вниз. Я с трудом оторвался от сиденья, перевалился через правый борт кабины и, с силой оттолкнувшись ногами от левого борта, выскользнул из кабины в сторону вращения самолета. Парашют раскрылся на высоте 100 метров, и через несколько секунд я приземлился на вершине горы 1086, находившейся в трех километрах северо-западнее Русского перевала, в центре небольшой поляны. Солнце медленно спускалось к горизонту. Тишина вокруг стояла потрясающая.
Вскоре на гору поднялись два пехотинца с лошадью на поводу. Самолет нашли в пятидесяти метрах от моего места приземления. Он лежал между сломанными деревьями на краю обрыва. Передняя его кабина была сплюснута оторвавшейся приборной доской, фонарь задней кабины был открыт.
В ней, уронив голову на грудь, сидел воздушный стрелок Карп Краснопеев. Он был мертв. Пехотинцы вытащили его из кабины, положили на лошадь и спустились вниз, к дороге, по которой нескончаемой вереницей шли машины с войсками и грузом к Русскому перевалу.Здесь, на закате дня, незадолго до наступления сумерек, у дороги, мы похоронили товарища по оружию Карпа Красно- пеева, с которым прилетели из Добрынихе на фронт и с которым сделали более 50 боевых вылетов. И вот его не стало. Боевой трехкратный салют - это последняя для него воинская почесть - резанул воздух, и эхо, подхватив его, разнесло далеко по горным окрестностям.Я был в шоке. Мое душевное состояние было тяжелейшим. День, начавшийся так хорошо, закончился трагически. Погиб Краснопеев, погибли летчик Блудов и воздушный стрелок Попов - их самолет после столкновения сначала перевернулся на спину, а потом вошел в отвесное пикирование, упал на землю и сгорел.После похорон Краснопеева меня отвезли на машине в деревню Цисна, где находился авиационный пункт управления дивизии. Там я переночевал, а на другой день на "виллисе" меня отправили в штаб воздушной армии, а оттуда - на базовый аэродром в Перемышль, с которого мы тогда летали на боевые задания.15 октября трех летчиков - Абраменко, меня и Яковлева - отправили в Трускавец, в армейский санаторий - подлечиться, отдохнуть. Там, в санатории, в конце октября произошла наша памятная встреча с бывшим заместителем командира полка Героем Советского Союза М.И. Безухом. Сейчас он был уже командиром 571-го шап. Михаил Иванович, увидев своих летчиков, подошел и дружески с улыбкой спросил: "Товарищ Романов, расскажи, пожалуйста, как тебе удалось взять в плен штаб немецкого батальона?""Шутите, товарищ подполковник", - недоуменно посмотрев, ответил я."Нет, серьезно, - Михаил Иванович снова улыбнулся. - Я прочитал об этом в газете "Сталинский воин"".И действительно, в газете "Сталинский воин", являвшейся тогда органом политотдела 8-й воздушной армии, в номере от 27 октября 1944 года был опубликован небольшой очерк капитана Н. Смирнова "Летчики помогли взять в плен немецкий штаб".Вот его текст.
Четверка (фактически шестерка) "Ильюшиных", отштурмовалась, сделав восемь заходов на цель. Внизу была видна разбитая, исковерканная техника гитлеровцев. Ведущий - старший лейтенант Романов, удовлетворенный результатами удара, запросил у станции наведения разрешения закончить работу. Так он делал всегда, и всегда слышал неизменные слова: "Работали отлично, идите домой". Но сейчас вместо этого офицер-наводчик попросил: "Сделайте еще два захода, пехота пошла в атаку".
По команде ведущего летчики развернулись и снова пошли на цель. Спустившись до бреющего, они проносились над головами немцев. Воздух содрогался от страшного гула моторов, и перепуганные, отупевшие немцы не понимали, что их атакуют летчики, у которых больше нет боеприпасов. Они старались залезть глубже в землю, не видеть того, что делают штурмовики. Никто из фашистов не стрелял.
Советские пехотинцы ворвались в расположение штаба немецкого батальона. Бежать было поздно, и фашистские офицеры сдались в плен.
Во время третьего захода штурмовиков рация наведения передала: "Молодцы, "Ильюшины"! Пехота с вашей помощью заняла высоту и захватила в плен штаб немецкого пехотного батальона".
С тех пор при появлении штурмовиков пехотинцы Н- ского стрелкового соединения, сражающегося в Карпатах, говорят: "Вот они - взяли в плен штаб немецкого батальона".
Во время этой беседы подполковник Безух поинтересовался, как мне удалось 7 октября выпрыгнуть на парашюте из разбитого самолета на Русском перевале в Карпатах. Я рассказал. А после этого Михаил Иванович вспомнил о похожем случае из своей летной практики.
3 августа 1943 года он водил группу самолетов Ил-2 на уничтожение колонны автомашин противника во время Брянской операции. Большой урон причинили они тогда врагу. Но в результате массированного плотного огня зенитной артиллерии у его самолета были повреждены рули управления.
Продолжая полет на неисправном самолете, он отразил две атаки истребителей противника. Над линией фронта от прямого попадания снаряда зенитной артиллерии на высоте 500 метров его штурмовик развалился на три части, но Михаил Иванович успел выпрыгнуть на парашюте и приземлился на своей территории.Между тем, отдых и лечение в санатории подошли к концу. 31 октября 1944 года Абраменко, меня и Яковлева переправили на самолете По-2 из Трускавца в Перемышль, а еще через пять дней, то есть 6 ноября, полк перебазировался на стационарный аэродром Стрый."В этот же день, - вспоминают летчики, - Абраменко тяжело заболел. Мы пошли садиться в самолеты, чтобы лететь в Стрый, а его с очень высокой температурой отправили в госпиталь. Умер он от столбняка - видимо, занес инфекцию в старую рану. Эта потеря еще одного боевого товарища острой болью отозвалась в наших сердцах".Для нас Петр Павлович Абраменко умирал дважды.Вот как он "умер" первый раз.21 июля 1944 года рано утром наша 2-я эскадрилья получила боевое задание: нанести группой в составе восьми самолетов бомбардировочно-штурмовой удар по скоплению живой силы и техники отступающих немецко-фашистских войск в районе севернее населенного пункта Помаржаны. Я был назначен ведущим этой группы, а ведущим последней пары самолетов был поставлен лейтенант, старший летчик Абраменко.Чтобы удар был более внезапным, ведущие завели группы не с востока, а с запада, т. е. со стороны тыла противника. Маневр удался, до цели нас не обстреливали. Но как только мы начали пикировать, перешли в атаку, и от нас посыпались "гостинцы фрицу", нам ответили ураганным встречным зенитным огнем. В результате нашей штурмовки противник понес большие потери: горели танки, бронетранспортеры, было разбито несколько автомашин, подавлен огонь зенитной батарей и уничтожено до 20 человек солдат и офицеров. Мы тоже понесли потери. Один самолет, которым управлял Абраменко, был сбит над целью, и два очень сильно повреждены, но сумели возвратиться в строю на базу.Трое суток мы ждали Петю Абраменко, он не возвращался, и мы все решили, что он погиб. Прошло два месяца. И вот однажды утром в полку появляется наш Петя. Мы были очень обрадованы и изумлены. Начались объятия, поздравления, расспросы.И вот что поведал нам П.П. Абраменко, какая с ним разыгралась тогда, утром 21 июля, трагедия на поле боя.
Прямым попаданием снаряда было отбито крыло моего самолета. С большим трудом мне удалось выпрыгнуть с парашютом и приземлиться прямо, как говориться, к черту на рога - в непосредственное расположение вражеских войск, которое мы только что штурмовали. Приземлился я в небольшую канавку в центре загона, полосы начинающего желтеть овса. Картина почти мирная: надо мной голубое июльское небо, вокруг красивый западно-украинский пейзаж, рядом со мной мирно колышутся на теплом ветру сережки овсяного поля. О смерти и мысли в голове не было.
Между тем эта идиллия недолго продолжалась. Как только я отстегнул парашют, сразу же после приземления, то увидел реальную картину: ко мне со всех сторон бежали фашистские солдаты и офицеры, вооруженные автоматами и пистолетами.
Быстро готовлюсь к бою: достал из кобуры пистолет и запасную обойму патронов, для лучшей точности стрельбы встал на одно колено. Вот они уже совсем близко, метров 3050. Стреляю прицельно по самым ближним ко мне фашистам, поворачиваясь, то в одну, то в другую сторону. Вижу, как они замертво падают от моих выстрелов и пуль. И вот их нервы не выдержали. залегли. Кричат: "Хенде Хох!" но не стреляют. Очевидно, хотят меня взять в плен. "Черта с два, - думаю я, - не удастся вам взять меня живым!" Я продолжал стрелять в упор в солдат, которые были ко мне ближе других. Но вот кончилась первая обойма, пистолет замолчал. А где же запасная обойма? Нервно ищу ее, и найти не могу. да вот же она! В левой руке.
Быстро перезарядив пистолет, я продолжал отбиваться от наседавших со всех сторон на меня фашистов. Ясно и безошибочно видел, как уже 7 человек уложил насмерть, а они все лезут - ползут и ползут.
Бой, начавшийся в небе и продолжавшийся здесь, на земле, длился всего несколько минут, но они, эти минуты, показались мне вечностью. В моем сознании промелькнули картины детства и всей жизни. Я увидел свою добрую и ласковую мать. Я увидел поля и леса. Я увидел Красную площадь и ясно почувствовал, как крепко люблю свою Родину.
"Вот и последний патрон! - вспоминает с печальной паузой Петя. - Прикладываю без колебания к правому виску пистолет и нажимаю на спусковой крючок. Выстрела не слыхал, но почувствовал, что какая-то огромная сила подхватила меня и бросила вверх. И все кончилось."
Так мне показалось, видимо потому, что не хотел я, чтобы мое тело досталось фашистам. Но в действительности я не улетел вверх, а упал на землю, в овес, рядом с отстрелянными пистолетными гильзами.
Фашисты, по-видимому, старались привести меня в сознание, применяя различные методы воздействия, о чем свидетельствовали кровоподтеки и синяки на моем теле. Они сорвали у меня с груди гимнастерки орден Красной Звезды, забрали оружие, документы, раздели до кальсон и бросили в сарай, находившийся на окраине маленького хутора.
Через трое суток я очнулся. С запекшейся кровью на голове и приставшей к ней соломой, качаясь, вышел во двор. Игравшие здесь дети испугались и закричали. На крик вышла их мать.
Я успел спросить: "Кто здесь, немцы или русские?"
Она ответила: "Немцы недавно ушли, а русские только пришли".
Ехавшие по дороге связисты положили потерявшего сознание Абраменко на телегу и отвезли его в полевой медсанбат. Там ему оказали первую медицинскую помощь и отправили на санитарном самолете По-2 в Тернопольский госпиталь, а оттуда на самолете Ли-2 в Москву. В глазном госпитале П.П. Абраменко сделали операцию и протез глаза. Пулей была перебита связка правого глаза. Петя не остался в тылу после тяжелого ранения, хотя и имел на это полное право. Он приехал в родной полк, где был назначен на должность адъютанта 2-й эскадрильи.
Являясь воспитанником Коммунистической партии, комсомола, школы, аэроклуба и летных училищ, Абраменко был большим патриотом, горячо любящим свою Родину. Он выполнил данную ей присягу без колебания.