текст дается с сокращениями
ОПЕРАТИВНАЯ сводка № 1758
штаба Ленинградского фронта
начальнику Генерального Штаба Красной Армии
29 декабря 1942 г. 22 ч 00 мин
1. Днем 29.12 на фронте — артиллерийско-минометный огонь и действия разведывательных групп и засад.
Авиация обоих сторон вела разведку и по отдельным объектам — бомбардировочно-штурмовые действия.
Положение войск фронта без перемен.
На фронте Приморской ОГ, в районе Верх. Лужки, разведгруппой 71 омбр захвачен в плен унтер-офицер 9-й роты 10-й авиаполевой дивизии. ........................
4. Противник силою до роты в 16.20 после часового сосредоточенного обстрела 5 батареями и 11 минбатареями переднего края 72 сд с сев. окраины Красный Бор пытался приблизиться и вести разведку нашего переднего края, огнем противник был отброшен, понеся потери. ................................
Начальник штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенант ГУСЕВ
Начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-майор А. ГВОЗДКОВ
ЦАМО РФ. Ф. 217. Oп. 1227. Д. 54. Л. 181. Подлинник.
Упорные бои развернулись за город Шлиссельбург. Рано утром 1 января 330-й полк подполковника Г. И. Середина из 86-й стрелковой дивизии начал штурм города. В каменных зданиях за прочными стенами: фашисты чувствовали себя уверенно и сопротивлялись с особым ожесточением. Большую помощь штурмовым группам подразделений оказывали орудия прямой наводки. Они били по амбразурам, разрушали стены домов, уничтожали вражеские пулеметы. Дом за домом, квартал за кварталом переходили в руки наших бойцов.
34-я отдельная лыжная бригада подполковника Я. Ф. Потехина, сформированная осенью 1942 года в основном из восемнадцатилетних ленинградских юношей, наступала в это время вдоль узкоколейной железной дороги, где у немцев имелось очень много дзотов. Она получила задачу: выйти к Старо-Ладожскому каналу и отрезать пути отхода шлиссельбургскому гарнизону в юго-восточном направлении. Подразделения лыжников встречали сильное огневое сопротивление противника, но преодолевали его, хотя в их распоряжении были ограниченные огневые средства — 45-мм пушки и 82-мм минометы. Для молодых воинов это был первый бой. И хотя проходил он в очень трудных условиях, молодежь с честью выдержала этот экзамен на боевое мастерство, мужество и отвагу.
(из книги "Ленинградский фронт")
Воспоминания:
Ипатов Валентин
Меня призвали в августе 1942 года, отвели на Суворовский проспект, в школе радиоспециалистов. Там мы обучались в течение трех месяцев, изучали аппаратуру, морзянку, и могли потом работать на всех видах радиостанций. Однажды в воскресенье нам обещали увольнение, но старшина сказал: «Ипатов, Веселов, Лебедев, соберитесь, за вами приехали». Ну, мы поехали. И попа; в Лупполово, в танковую бригаду.
В танковой бригаде мы стояли недолго, нас послали еще на переподготовку. Около Смольного было небольшое рыжее кирпичное здание, там мы учились на более мощной радиостанции работать. 13 января 1943 года, во время прорыва блокады, мы перебрались на другую сторону Невы, около Марьино, и работал на радиостанции, осуществлявшей связь с танковыми частями.
Когда прорывали блокаду, саперы сделали на льду Невы настил из 6peeev И по этим настилам проходили танки.
Однажды вызывают меня на связь и говорят, что был сильный налет на 220-ю танковую бригаду, радистов убили. Когда доложили командованию, меня послали в эту бригаду, на броневой автомобиль Б-20 радистом.
Генерал-лейтенант Салминов тоже поехал туда, разбираться. Его встретили, а мы остались в машине. Через 20 минут нашему экипажу несут по котелку каши, и даже с небольшим, так сказать, дополнительным угощением. Я тогда поразился чуткости генерала: большой, занятой человек, он остался в бригаде, потому что командир бригады был ранен, и он его временно замещал.
После того как я вернулся в штаб 67-й армии, меня послали... в танк-ресторан Танк так называли потому, что его пушка была бутафорией. Внутри танка очень свободно, как говорят, танцевать можно, стоит один движок для питания радиостанции и аккумуляторы. Садится туда радист-корректировщик, едет с танками и передает данные офицеру-артиллеристу. А артиллерия поддерживает танки.
Канашин Иван
Мы участвовали в прорыве блокады и дошли до Синявинских высот. После прорыва, в январе 1943 года, меня направили на шестимесячные курсы младших лейтенантов в Сертолово. Но мы проучились всего 4 месяца, нам присвоили звание и отправили снова на фронт. Я опять попал на Синявинские высоты. Там было тяжело воевать — везде болота. Мы делали землянки, и вода доходила до колен. На нары ляжешь, а вода под бок подходит, и ты весь мокрый. Встаешь — в воду. Немцам лучше было. Мы в болотах сидели, а они на высотах. Им все было видно. Там столько гибло людей наших! Но это не сравнимо с нашими потерями на Невском пятачке. Я там тоже повоевал. Правда, всего 2 дня, а потом меня в голову ранило.
После, войны много говорили о том, что не нужен был этот плацдарм. Там только гибли наши люди. Ночью приходило пополнение, за день их никого почти не оставалось. И следующей ночью — опять пополнение. Стреляли со всех сторон. Пятачок маленьким горлышком выходил к Неве, а кругом — немцы. Сколько там полегло — до сих пор неизвестно.
(из сборника "Память", Лениздат, 1987 г.)
С ВЕРХНЕЙ ТОЧКИ
1-й воздухоплавательный дивизион аэростатов артиллерийского наблюдения (1-й ВДААН), подчиняясь командующему артиллерии фронта, обеспечивал артиллерию дальнего действия разведкой и корректировкой их огня на всех участках , 150-километрового фронта.
В январе 1943 года начались бои по прорыву блокады - операция «Искра». Это были дни напряженного ратного труда, но дни счастливые и радостные. Мы наступаем. Наш дивизион в составе пяти отрядов занял боевые порядки на правом берегу Невы, от Шлиссельбурга до Ивановских порогов, а командный пункт разместили в трех километрах восточнее поселка Манушкино, в центре действия отрядов.
В период подготовки к наступлению отряды работали преимущественно в ночное время, чтобы не обнаружить мест дислокации. По полученным .разведданным фронта, в полосе 67-й армии группировка вражеской артиллерии состояла из 56 батарей. Кроме того, имелось большое количество огневых точек, находящихся в инженерных сооружениях.
Для уточнения целей противника нами была выполнена фотопанорама, дешифрованная нашим фотографом Л. Е. Сокольским, и передана артиллеристам и воздухоплавателям. Артиллеристы получили приказ при артподготовке вести огонь только по запланированным и пристрелянным целям. На подъемы мы выделили самых опытных воздухоплавателей, работавших не раз в воздухе в этом районе, — Криушенкова, Кирикова, Ферцева, Судакова, Киприянова, Кравцова, Волхонского, Карчина, Горина и других.
Зная, как противник недолюбливает аэростаты наблюдения, мы создали базу обеспечения в пяти километрах у поселка Вирки, где разместили резервные оболочки и парашюты, баллоны с газом и газовод с химикатами, а также запасную лебедку. В отряды были приданы счетверенные пулеметные установки для борьбы с самолетами противника. Установили также связь с дежурным полка истребителей.
Поздно вечером 11 января на КП дивизиона собрали командиров и политработников отрядов, которым сообщили о переходе частей 67-й армии в наступление и об обращении Военного совета фронта к воинам армии.
Всех интересовало, какая завтра будет погода. Наши метеорологи С. Тимошевский и Ф. Путинский не порадовали — чистого неба не обещали. Это известие нас огорчило. Но бывали случаи, когда предсказания метеорологов не оправдывались. Поэтому все пять отрядов получили приказ на подъем по первому требованию артиллеристов или штаба. Если будет низкая облачность — вести подъем АН на малой высоте, до облаков, но задания выполнять.
Рано утром 12 января во всех отрядах была дана команда: «Готовность номер один».
В 9 часов 30 минут разразилась артиллерийская «гроза». Прорыв блокады начался. Однако хмурое и пасмурное утро 12 января не дало возможности работать аэростатам наблюдения.
Один из лучших воздухоплавателей Криушенков все же решил подняться на высоту до облаков — около 100 метров. Убедившись, что видимость ограничена до предела, спустился на землю. Ночью погода начала проясняться, а утром следующего дня уже все пять аэростатов висели в воздухе и выполняли команды артиллеристов. Каждый подъем был целенаправпленным — выявление оживших батарей противника, тормозивших продвижение нашей пехоты и танков, корректировка огня по их подавлению и уничтожению.
Операция «Искра» достаточно подробно описана в литературе, но как протекала наша работа, следует рассказать. В дни наступления наши «илы» активно вели штурмовку позиций противника. Их прикрывали истребители. Одновременно они защищали и наши аэростаты. Это давало возможность вести наблюдение и корректировку артогня несколько спокойнее и почти непрерывно, прекращая подъемы только для смены воздухоплавателей.
Аэростатчики не ходили в атаки, не штурмовали доты и дзоты. Однако каждый их подъем в воздух был сопряжен с большим риском. Самолеты врага охотились за каждым аэростатом. Они подожгли два из них. Наблюдателям Грамовскому, Зарубе и Криушенкову пришлось воспользоваться парашютами. На следующий день самолета противника атаковали три аэростата. Воздухоплаватели Емельянов, Фетисов и Куприянов также удачно спустились на парашютах.
16 января воздухоплаватели работали с артиллеристами 81-й бригады полковника В. В. Гнидина. Фашисты из рощи «Тигр» открыли мощный огонь по наступающей пехоте генерала Симоняка. Между тем погода была нелетной: сильный шквалистый ветер, да и мороз за 20 градусов. Но помощь пехотинцам была необходима. В воздух пошел лейтенант А. Ферцев, который довольно легко переносил качку. Он сумел определить координаты цели, корректируя огонь, накрыл ее, и вражеская батарея больше себя не проявляла. Но ветер не унимался. Скоро гондола, раскачиваясь, стала задевать стабилизатор оболочки. Это был верный признак того, что скорость ветра — свыше 20 метров в секунду. Аэростат выбрали.
Положение наступающих частей 136-й дивизии было тяжелым. Фашисты вели неистовый огонь из минометов и орудий. Гнидин позвонил мне на КП: «Знаю, что работать опасно. Но выхода нет. Не можем выполнить приказ на подавление огня — не вижу цели. Звуковая разведка не работает, мешает канонада. Выручай!»
В воздух пошел капитан Карчин. Он быстро определил местоположение стреляющих батарей, передал данные артиллеристам: «К корректировке готов!» Но вместо данных об отклонениях снарядов мы услышали его сообщение: «Аэростат в свободном полете». Все-таки не выдержал трос шквального ветра. Аэростат понесло на северо-восток в сторону Ладога. Он парил над территорией, занятой врагом. Карчин сообразил, что ветер должен вынести его к Ладоге, к своим. Он выждал, вскрыл над Ладогой разрывной клапан и приземлился на оболочке, ставшей гигантским куполом. В течение суток он бродил по торосистому льду. Моряки его выручили.
Штаб действовал четко, а наши связисты заслуживали самых лестных слов. От КП тянулись проволочные нити по семи направлениям. Они связывали штаб дивизиона с отрядами, артполками, дивизиями, штабом 67-й армии. Больших сил стоило это хозяйство капитану Баурову и его связистам — Старшине Натрусу, Хмелевскому, Васину, Ионову.
Самая активная работа аэростатов наблюдения велась в полосе от 8-й ГЭС до Шлиссельбурга. Вот страница из журнала боевых действий: «Только за вторую декаду января произведено в этом районе 146 боевых подъемов. Обнаружив стреляющие батареи противника, воздухоплаватели непосредственно из корзины аэростата вызывали ответный огонь на их подавление».
Не раз мы получали благодарности за проведенные корректировки огня, а их провели только во второй декаде 140 раз, и не было случая, чтобы была задержка в подъеме аэростата.
Всего в январе нами было произведено 411 подъемов аэростатов, они пробыли в воздухе около 800 часов. Воздухоплаватели обнаружили 97 оживших батарей противника, при этом около 230 раз корректировали огонь на их подавление, а 11 целей, бронепоезд и эшелон с боеприпасами были уничтожены.
Такая активность пришлась не по душе фашистам. 25 января утром в районе Московской Дубровки М-109 одним заходом поджег три аэростата. Федоров, легко раненный Кириков и Замятин с раздробленной костью ноги спустились не парашютах. Лейтенант Кузенок был убит в гондоле пулеметной очередью. Пытаясь сохранить материальную часть, погиб и лейтенант Перлович, а техник-лейтенант Мамчич был тяжело ранен фашистским летчиком во время спуска на парашюте. Этот день был горьким для всех нас. Кузенка мы торжественно похоронили в Манушкино, а тело Перловича по просьбе его матери отправили в Ленинград.
18 января войска двух фронтов соединились. Блокада была прорвана. Судаков из гондолы аэростата наблюдал эту торжественную встречу.
Трудно передать волнение и радость, которые захлестнули нас. Не скрою, слезы текли по щекам видавших виды воздухоплавателей. Ольга Берггольц, выступая по радио в счастливую ночь 19 января, выразила чувства всех нас:
О дорогая, дальняя, ты слышишь?
Разорвано проклятое кольцо...
19 января, на второй день после прорыва блокады, началось сооружение вдоль южного берега Ладоги железной дороги и моста через Неву. Я в свое время закончил железнорожный техникум и Ленинградский институт промышленного троительства, несколько лет сам восстанавливал и строил мосты, строил морской порт в бухте Находка и хорошо представляю все трудности этой работы... Но то, что мне довелось видеть зимой 1943 года при строительстве дороги в полосе прорыва, изменило все мои представления о возможном и невозможном в строительстве. Артиллерийский обстрел, мороз, раны, местность начинена минами... А саперы Ленфронта, метростроевцы и рабочие города возводили уникальный низководный мост, который соединял берега Невы дугой в 1300 метров. В сутки забивали по семьсот нарощенных свай при норме в сто двадцать. И это — при обстрелах, при воздушных налетах. Передний край в шести-семи километрах.
Через 15 дней мост был готов! Точнее — свайно-ледовая железнодорожная переправа через Неву. И вдобавок к ней — 36 километров железной дороги, проложенной по замерзшим приладожским болотам. Вот это ускорение!
2 февраля по мосту прошел первый обкаточный поезд. 7 февраля ленинградцы радостно встречали эшелон с продовольствием из Челябинска.
Бои южнее Ладожского озера не затихали. С Синявинских высот велся усиленный обстрел моста и дороги. Решено было строить второй, постоянный высоководный мост, прокладывать еще одну железнодорожную колею. Три недели беспрерывной канонадой грохотали на Неве копры. Надо было под вражеским огнем вогнать 4500 свай, соорудить 114 пролетных строений, 15 металлических ферм и 18 ряжевых ледоломов. 18 марта начальник Ленметростроя И. Г. Зубков рапортовал, что военные строители задание выполнили.
Мосты и железнодорожные ветки охраняли истребители, зенитчики и специально созданная группа артиллерии дальнего действия под командованием подполковника Н. К. Лобанова, куда входили 1106, 311 и 260-й пушечные полки и два наших отряда аэростатов наблюдения.
Гитлеровцы, убедившись, что с воздуха мосты не разбить, решили уничтожить их при помощи артиллерии. Мы с Лобановым решили посылать в воздух с воздухоплавателями и артиллеристов, которые непосредственно руководили бы стрельбой своих батарей. Командиры батарей Н. Гуров и Ю. Соболев с воздухоплавателями С. Фетисовым и Е. Кириковым отлично провели стрельбы на уничтожение самых активных целей 752 и 909—150-миллиметровых батарей и бронепоезда.
И в дальнейшем несли свою поднебесную вахту воздухоплаватели, охраняя поезда, связывающие Ленинград со страной. Как только состав выходил со станции Войбокало к Назии, они получали сигнал. При подходе эшелона к Назии аэростат был уже в воздухе. Прием давал очень хорошие результаты, но воздухоплавателям приходилось тяжело. При обстрелах были убитые и раненые.
Возросшие потери личного состава заставляли вновь вернуться к испытанному методу — подъему ложных аэростатов. Южнее 2-го поселка, в бывшем фашистском капонире, мы установили лебедку для ложного аэростата. Обслуживали ее четыре человека во главе со старшиной Бойко. По сигналу «Идет поезд» поднимался ложный аэростат на высоту 500— 600 метров. Противник открывал огонь бризантными гранатами по «наблюдателю» и фугасными снарядами по подъемному полю. Аэростат-ловушка маневрировал по высоте, принимал огонь на себя, а в это время поднимался основной АН. Наблюдатель корректировал огонь по батареям противника. Эффективность такой работы была очень высока.
Был случай, когда подняли ложный аэростат, а через 15 минут в воздух пошел лейтенант Михаил Горин. Фашисты открыли огонь. Опытный воздухоплаватель спокойно передавал артиллеристам отклонения разрывов. Неожиданно на землю, свертываясь причудливыми спиралями, со свистом упал трос. Редчайший случай: его перебило осколком снаряда.
Горин на высоте два километра вскрыл разрывной клапан, но альтиметр показывал набор высоты 2850 метров. Раздался сухой треск. Лопнувшая оболочкам и вся система штопором пошли вниз. К счастью, корзина накренилась, и наблюдатель вывалился наружу. Он дернул кольцо парашюта и благополучно приземлился. В отряде быстро привели оболочку в порядок, и уже на следующий день лейтенант Горин снова пошел в воздух.
Мы радовались тому, что внесли свой вклад в «Искру». 36 командиров, сержантов и красноармейцев были награждены правительственными наградами. Мне был вручен орден Отечественной войны I степени.
В. ФИЛИППОВ,
бывший командир 1-го ВДААН,
майор в отставке,
заслуженный строитель РСФСР,
лауреат премии Совета Министров СССР