(из сборника "Память", Лениздат, 1987 г.)
ДЕРЖАЛИ ОБОРОНУ
Через сорок лет я снова побывал в тех местах, где проходили кровопролитные бои 163-й моторизованной дивизии с немецко-фашистскими захватчиками.
Спасибо малтским юным следопытам: это они организовали встречу участников того памятного жесточайшего боя. Встреча прошла замечательно и была очень полезна как для нас, так и для ребят и учителей малтской средней школы, жителей поселка и ближайших хуторов. Многие из старожилов до сих пор помнят все, что произошло на их глазах 3 июля 1941 г.
Получилось так, что среди собравшихся в Малте ветеранов я оказался самым осведомленным. Может быть, этому способствовала моя должность (в то далекое время я был адъютантом командира 529-го мотострелкового полка). Участники встречи обязали меня написать о бое, в котором погибло около 1500 воинов. Бой был неравным: фашисты тогда имели многократное численное превосходство в живой силе и технике, особенно в авиации.
Долгое время никто из жителей Малты, да и всего Резекненского района, не знал, какие же воинские части, под чьим командованием, так стойко оборонялись на Гаркалнских высотах. Сегодня, благодаря красным следопытам малтской средней школы и Вилянского музея боевой славы, многое извлечено из небытия.
…………………..
Наша дивизия из Гатчины к Даугавпилсу шла своим ходом (предполагалось занять оборону на Даугаве). Но ко времени нашего подхода город уже был занят немецкими войсками. Короткий отдых в Резекне и —приказ: занять оборону на Гаркалнских высотах…
Погода выдалась хорошая. Ярко светило солнце. Земля парила после прошедших дождей. Лес, невысокие кустарники наполнены безмятежным птичьим щебетом. Но хорошая погода нас не радовала: она хороша и для полетов немецкой авиации.
Подразделения нашего полка выдвинулись на рубеж обороны и расположились согласно приказу, полученному ночью. Закипела работа: рыли окопы, соединяли их ходами сообщения. Артиллеристы готовили огневые позиции для своих пушек. Времени на подготовку оборонительных позиций очень мало, и люди работали, не думая об отдыхе.
Полк готовился встретить непрошеных гостей.
Они не заставили долго ждать. Примерно в восемь часов утра на шоссе, со стороны Даугавпилса, появилось несколько автомашин с пехотой. Их сопровождали мотоциклисты. Это была, скорее всего, головная походная застава гитлеровцев.
Колонну автомашин противника обстреляла наша артиллерия. Первыми же залпами артиллеристы довольно точно накрыли пехоту и мотоциклистов. Немцы повыскакивали из машин, рассредоточились и залегли — кто в придорожной канаве, кто в ложбинах. Наши артиллеристы сделали еще несколько выстрелов и умолкли: надо экономить снаряды, ведь главный бой — впереди.
Но тут по нашей артиллерии открыла огонь дальнобойная артиллерия противника. Началась дуэль. Как позже выяснилось, у нас потерь не было: вовремя сменили огневые позиции. Тем временем немцы на шоссе, погрузив на машины убитых и раненых, убрались восвояси. Артиллерийская дуэль постепенно утихла.
...Потянулись бесконечные томительные минуты ожидания очередной атаки. Прошел час. И вдруг над нами появился наш «У-2». Облетел огневые позиции, покружил над артиллеристами и скрылся в северо-восточном направлении. Говорили, что это командир дивизии проверял маскировку в расположение войск.
Только успел скрыться наш самолет, появился немецкий разведчик — «рама». Цель его визита была ясна: засечь огневые позиции пехоты, расположения артиллерии. Наши зенитные средства — счетверенные пулеметные системы и спаренные ДШК — открыли огонь. Конечно, никакого вреда разведчику они не причинили. Стреляли по самолету и красноармейцы— из винтовок, ручных пулеметов...
Прошло всего несколько минут — наверное, ровно столько, чтобы самолет успел доставить сведения. И вражеская артиллерия открыла по высоте ураганный огонь. Первыми же залпами вся маскировка из травы и веток была разметана. «Молотила» немецкая артиллерия примерно минут 15—20. Затем — яростная бомбежка. Снова артогонь, к нему присоединились минометы...
Казалось, ничего живого на высоте не должно остаться. Но нет, наши воины окопались неплохо. Конечно, потери были, и немалые. Особенно среди связистов, восстанавливавших порванную связь под любым огнем.
Со стороны Дугавпилса опять появились автомашины с пехотой. Их сопровождали танки и мотоциклы. Не доезжая 600-700 метров до нашей обороны, пехота высадилась из машин, приняла боевые порядки и под прикрытием танков двинулась вдоль дороги, к нашим окопам.
Опять артобстрел, ответный огонь по танкам и пехоте противника. Но и эта атака сорвана!
Неудачные попытки с ходу протаранить оборону, видно, озлобили немцев. С новым ожесточением они обрушили на нас всю мощь артиллерии и авиации. Фашисты не жалели снарядов и бомб — в течение целого часа с земли и воздуха утюжили непокорную высоту.
Чувствуя, что в районе шоссе нашу оборону прорвать трудно, противник начал прощупывать фланги и стыки полка с правыми и левыми соседями. А стыки войск всегда были слабым местом в системе обороны.
Третья атака. Пехота при поддержке танков ударила по левому флангу нашего полка...
Трудно бы нам пришлось, если бы не поработала так хорошо полковая артиллерия! Командир батареи А. Гольдберг подпустил танки противника на близкое расстояние и прямой наводкой, почти в упор, расстрелял их. А по пехоте, шедшей под прикрытием танков, открыл огонь шрапнелью. Левофланговые подразделения второго стрелкового батальона открыли ружейно-пулеметный огонь, к ним присоединились стрелки батальона 759-го полка. Гитлеровцы, понеся потери, снова откатились назад.
...В который раз артиллерия и авиация противника ожесточенно «обрабатывают» бомбами и снарядами передний край нашей обороны?.. Особо интенсивный огонь немцы сосредоточили на правом фланге полка, на стыке со сводным Двинским полком, который тоже защищал высоту. Было видно: на этот раз противник замышлял наступление, а может быть, и прорыв обороны именно здесь.
Под прикрытием артиллерийского огня пехота гитлеровцев накапливалась в мертвом пространстве переднего ската Гаркалнской высоты. Тут, нужно сказать прямо, большая вина наших наблюдателей, которые просмотрели просачивание противника в мертвое пространство.
Как только вражеский артиллерийско-пулеметный огонь был перенесен в глубину обороны и в район шоссе, отсекая тем самым подход наших резервов, пехота перешла в атаку. Пьяные гитлеровские солдаты шли ускоренным шагом. Некоторые наигрывали на губных гармошках. Немцы не стреляли, хотя у всех автоматы висели на груди и в любое время готовы были к действию. Мы поняли: психическая атака. Было видно, как за первой шеренгой из мертвого пространства выходила вторая, затем третья... Все ближе они к переднему краю обороны.
...Почему не стреляют наши красноармейцы? Ведь не все же погибли под бомбами и снарядами — видно, как в окопах копошатся люди. Неужели оцепенели от страха? Нет, они подпускают врага ближе, чтобы наверняка скосить фашистов ружейно-пулеметным огнем.
Но медлить больше нельзя! Один из наших командиров лег за пулемет и нажал гашетку. Свинцовый ливень несколько раз прошелся по цепи наступающих. Это было сигналом для массовой стрельбы из винтовок и автоматов. Полетели в гитлеровцев и ручные гранаты.
И — дрогнули стройные ряды, перемешались шеренги. Бросая убитых и раненых, побежали гитлеровцы в спасительное мертвое пространство. Но их настиг огонь минометов, до этого молчавших. На этот раз немцы не подбирали убитых и раненых — было не до того...
Наши бойцы и командиры сражались геройски, но противостоять вооруженному до зубов врагу было трудно. Обстановка с каждым часом обострялась. Дивизия понесла большие потери.
Вот в это время (было около 13 часов) на КП командира полка Балдина прибыл командир дивизии генерал-майор И. М. Кузнецов. Первое, что он сделал, — отдал приказ об эвакуации всех раненых.
А положение ухудшалось... На правом фланге нашего 529-го мотострелкового полка, на стыке со сводным Двинским полком, прорвались танки — нависла угроза выхода противника в тыл первого стрелкового батальона и окружения его. Да и не только его, а всех уцелевших остатков дивизии.
В эти минуты я получил от командира дивизии приказ: силами тех красноармейцев, которые скрывались от огня в пространстве обратного ската высоты, контратаковать противника, а если удастся, то и выбить его с занятых позиций. И любой ценой сдержать продвижение немцев хотя на полчаса.
Сигнал для отхода — красная ракета. Если ракеты не будет, через полчаса отходить без сигнала.
Как я понимаю, командир дивизии принял это крайнее решение с целью вывести из-под огня и сохранить оставшиеся силы; закончить эвакуацию раненых; вывести и сохранить боевую технику. И это было единственно верное решение.
Время идет, медлить нельзя. Накинул плащ, взял пистолет-пулемет системы Дегтярева (ППД) с двумя полными магазинами патронов, к пряжкам полевых ремней прицепил две гранаты.
Перебежал шоссе и залег в кювете. Над головой пронеслось несколько запоздалых пуль. Оглянулся. Все, кто был на командном пункте, вытянулись в цепочку и, под прикрытием кустарника, начали пробираться к ближайшему лесочку. В середине группы — генерал. Его красные лампасы видны были издали. Почему он не сменил генеральское обмундирование на обычное командирское? Ведь так легко можно стать добычей снайпера.
Отполз немного в сторону и, под прикрытием деревьев и кустарника, двинулся, где перебежками, а где и ползком.
В мертвом пространстве ската высоты Гаркалны скопилось около пятисот никем не руководимых красноармейцев. Чуть ли не всеми родами войск была представлена эта неорганизованная масса людей: пехотинцы, саперы, связисты, танкисты, даже несколько моряков...
Вот этих людей и нужно поднять в атаку на противника. Выбить немцев с высоты и удержать ее полчаса. Задача предстояла нелегкая. Но выполнить ее надо. Любой ценой!
Первое, что я сделал, — попытался, чтобы скопившиеся здесь люди обратили на меня внимание. Вышел в центр.
— Слушай мою команду! — Голосовые связки в то время позволяли, чтобы все, кто здесь был, меня услышали. Сидевшие и лежавшие вскочили.
Мысль работала со скоростью молнии, а может, и того быстрей. Принял решение: отделить раненых от здоровых и отправить их подальше от места боя, на восток. В этом мне помогли лейтенант-узбек (фамилию, к сожалению, не помню), несколько младших командиров, в том числе сержант Кулахметов из Казахстана, рядовой с Украины Парамонов.
Раненых под командой политрука направил вдоль подножия высоты, по мертвому пространству, к восточному краю ржаного поля. Разъяснил дальнейший путь движения по лесу, с выходом на шоссе возле озера Вертукшне. Считал, что так можно пробиться на восток, а там — попасть в какое-нибудь лечебное заведение.
Оставшихся — их было около 200 человек—собрал ближе к себе, объяснил задачу. Сигналом отхода будет моя команда. Отходить по тому пути, по которому ушли раненые. Тем, у кого нет оружия, взять его у раненых. Неподалеку, на пункте боепитания второго стрелкового батальона, взяли ручные гранаты, винтовочные патроны.
...В атаку поднялись все. Шли ускоренным шагом. Слишком ретивых, забегавших вперед, останавливал окриком.. Как только вышли из мертвого пространства и поднялись на высоту, открыли огонь из винтовок и пистолетов-пулеметов (их было пять) по немецким солдатам. Подойдя ближе, бросили несколько гранат. Такой дерзкой атаки с нашей стороны они, наверное, не ожидали, штыкового удара не приняли. Ведя беспорядочный огонь, гитлеровцы откатились за гребень высоты. Мы заняли оборону, расположившись в воронках от артснарядов и авиабомб, благо их было много.
Немцы молчали. Наступила тишина — такая, что было слышно, как поют птицы. Полчаса назад здесь был ад, земля дрожала от разрывов бомб и снарядов. И вдруг — птицы...
Наблюдатели до боли в глазах всматривались в небо на северо-восток: не появилась ли красная ракета — сигнал к отходу? Ракеты не было. Я с нетерпением посматривал на стрелки часов — они словно остановились. До намеченного времени оставалось еще долгих десять минут.
И тут налетела немецкая авиация. В воздухе появились бомбардировщики и истребители. Самолеты выстроились в какое-то чертово колесо, бомбили и обстреливали нас из пулеметов. На боевом развороте истребители чуть ли не по земле крылом чертили.
Какой-то маленький осколочек пробил мне нижнюю губу, вдавил внутрь передний зуб и остался во рту. Первые мгновения думал, что убит. Пошевелил пальцами, руками, ногами. Ничего, двигаются. Выплюнул осколок. И тут же пожалел - надо было оставить на память. Попробовал найти, как будто это сейчас самое главное...
Появились убитые, раненые. А самолеты все кружили над нами, бомбили и стреляли.
И вот, наконец, минутная стрелка достигла назначенной цифры. Надо отходить. Собрали всех раненых. Самолеты к этому времени улетели за новым смертоносным грузом. Но открыли пушечный огонь танки, до сих пор молчавшие. И вдруг на опушке леса заговорила наша противотанковая пушка! Это дало возможность отходящим скатиться в спасительное мертвое пространство.
С Парамоновым и еще несколькими бойцами мы остались на высоте, чтобы прикрыть отход. Группу ушедших возглавил старший сержант Кулахметов. Я видел, как люди вышли из мертвого пространства, прошли по краю ржаного поля и скрылись в лecy.
Теперь можно отходить и нам. Отдал команду. Но тут нас обстреляли танки. Погибло еще несколько человек. В живых остались двое — украинец Парамонов и автор этих строк. Вот и знакомое поле. Дальше пошли тем же путем, что и наши товарищи.
Так ценой жизни нескольких десятков людей была спасена жизнь тысяч бойцов и раненых. Были обеспечены отход основных сил дивизии на восток, вывод из-под удара техники и вынос боевых знамен.
Я выполнил данное мне поручение. Написал все от чистого сердца, без преувеличений и прикрас. Написал так, как было в действительности. Все, что помню. Разве такое забывается?..
В. Т Е Н Я Е В