Из книги "На Волховском фронте"
Воспоминания ветеранов
Лениздат, 1978
П. А. МАЛЬКОВА- МОШКОВА
в 1942 году связистка 60-го стрелкового полка 65-й стрелковой дивизии
Вечно останется в памяти
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Юлия Друнина
Полуторка, груженная ящиками и тюками, отчаянно подпрыгивая на ухабах, шла по узкой проселочной дороге от Малой Вишеры к фронту. Мы сидели в кузове, тесно прижавшись друг к другу, и часто посматривали на синее весеннее небо. И не потому, пожалуй, что оно было прекрасно, а чтобы не прозевать очередного налета фашистской авиации. Скоро должен быть Волхов. А там переправа на плацдарм. Была весна 1942 года.
Нам повезло. За всю дорогу под бомбежку не попали. Лишь когда проезжали Новоселицы, низко пролетела «рама» — «Хеншель-126».
Вспомнилось, как вражеские самолеты сожгли село, где я родилась. Большое и красивое село Зайцево, расположенное на шоссе Москва — Ленинград.
Солнце незаметно спускалось над лесом. Мы проехали Шевелево и еще несколько деревень. Везде одна и та же картина: все разрушено, изуродовано, люди ютятся в землянках. Кругом воронки. По всему видно, здесь шли жестокие бои.
Наконец показался Волхов. Раскатисто громыхали орудия. Все стали еще чаще посматривать на небо. В любую минуту могли налететь фашистские стервятники. Они часто появлялись над переправой. К тому же наплавной пешеходный мост у совхоза «Красный ударник» обстреливался артиллерией гитлеровцев. Мы присели в воронке у дороги, спускавшейся к реке, чтобы переждать артналет.
Снаряды рвались со страшным треском. Осколки свирепо секли кусты, траву рядом с нами. Но робости не было, подобные испытания уже приходилось переживать, когда мы, подростки, работали на строительстве оборонительных сооружений по берегам Меты. Много погибло тогда моих сверстниц, была убита Надя Колотухина, тяжело ранена Катя Климушенкова и другие.
Наступило затишье, и мы торопливо побежали к мосту. Проскочив через Волхов, в сопровождении сержанта Сидорова дошли до деревни Лобково и свернули направо в лес. Это была дорога в 60-й полк 65-й дивизии, в район Мясного Бора. На командный пункт прибыли, когда стемнело. Где-то рядом стрекотали пулеметы. В лесных зарослях рвались снаряды.
— Размещайтесь пока здесь, — сказал нам подошедший командир.
В маленькую, низенькую землянку можно было забраться только ползком. Два бойца принесли ужин и плащ-палатку, которой мы накрыли настил из веток. Вот и вся постель.
Ни одна из нас в ту ночь не уснула. У каждой в голове теснился рой мыслей: что меня ждет завтра? Через неделю? Через месяц?
На следующий день после завтрака нас повели в роту связи. В просторном блиндаже были: начальник связи полка капитан Цыпышев, командир роты связи старший лейтенант Фетисов и младший политрук Скворцов. Цыпышев рассказал нам о боевом пути 65-й стрелковой дивизии. С большой гордостью говорил о боях под Тихвином, где ее полки отличились, а дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Капитан призвал нас хорошо изучить специальность связиста.
Занятия начались в тот же день. Мы изучали винтовку, противогаз, гранаты, телефонные аппараты.
Учились прокладывать кабель, устранять повреждения в телефонном аппарате и на линии. Потом начали изучать позывные, код, порядок ведения переговоров.
Наступил день, когда я приняла дежурство на телефонной станции полка. Наши батальоны вели тяжелый бой. Стоял непрерывный грохот. Все линии были перегружены: то и дело слышались обрывки команд, нервные голоса. Требовалась большая быстрота и внимательность. Я очень волновалась. Большинство связистов не ожидали услышать в трубке девичий голос. Но они быстро привыкли. Прощали мои промахи, давали советы. Ни от одного не слыхала грубости. Называли меня коротко: «Паня» (меня зовут Павлина).
Было очень тяжело. Через три часа голова уже шла кругом. И после нагрузка была не меньше. Не успеешь прикорнуть где-нибудь в уголке или поотли- ваешь ведрами воду из землянки, как уже надо вновь надевать наушники. И так изо дня в день. Но я и другие связистки вскоре привыкли и уже не представляли, что можно работать и жить по-иному.
Телефонные линии часто рвались. Порой после сильных минометных налетов приходилось соединять метровые куски провода. Не скрою, по ночам было страшно выходить на линию. Однажды нарушилась связь с ротой противотанковых ружей. Пошли мы на линию с Иваном Нетоптанным. Это был самый лучший связист в полку, большой мастер своего дела. Идем по линии. Местами, где провод отвис, подвешиваем его на шесты. Вдруг недалеко как ахнет снаряд! Я так и присела. А он стоит и улыбается:
— Успокойся. Они тут часто рвутся...
Иван продолжал делать свое дело. В одно мгновение обнаружил неполадки. Проверил соединение на разрыв, подключил аппарат. Телефонная линия ожила.
Бывший слесарь из Казатина Нетоптанный прошел путь от рядового до старшего сержанта, командира отделения связи, стал коммунистом. На его груди красовалась медаль «За отвагу». Его советы пригодились мне на всю войну...
Еще в конце зимы, когда наша дивизия заняла здесь участок обороны, в полку прославился боец Иван Романович Изегов родом с Урала. До войны он работал председателем колхоза, был заядлым охотником. На фронте Изегов «охотился» на гитлеровцев. Он стал знатным снайпером на Волховском фронте. Командир полка подполковник И. Д. Кузнецов предложил Изегову создать команду снайперов. Тот охотно согласился.
Вскоре команда превратилась в снайперский взвод. Легко представить, какая это была сила.
Однажды Иван Изегов зачем-то зашел в тылы полка. Он был уже истинным героем с орденом Красного Знамени на груди. Тут подошла к нему Катя Яшина, невысокая, плотная девушка, работавшая прачкой в отделе вещевого снабжения. Она стала упрашивать Изегова, чтобы и ее взяли во взвод снайперов. Катя была родом из Ленинградской области, пережила страшные дни оккупации. Фашисты сожгли дотла ее родную деревню. На ее глазах связали веревками группу девушек, ее подруг, и бросили под танк. Кате с той поры хотелось своими руками уничтожать врагов. Ей пошли навстречу. Приказом командира полка Екатерина Матвеевна Яшина была зачислена во взвод снайперов. Вскоре она открыла свой счет и стала первой девушкой-снайпером на Волховском фронте.
В ряды снайперов вступила и комсомолка Ольга Бронникова, работавшая санитаркой в полковом медицинском пункте.
15 июня 1942 года командование 59-й армии провело слет снайперов. От нашей 65-й стрелковой дивизии поехала большая делегация, в том числе Катя Яшина и Оля Бронникова. Девчата вернулись радостными, подробно делились впечатлениями о слете. Сообщили приятную новость. Перед участниками слета выступал армейский ансамбль песни и пляски. Двое девчат из ансамбля, Маша Пономарчук и Надя Колесникова, решили проситься в команду снайперов.
Вскоре Надя и Маша прибыли в полк. Они были очень общительные, веселые, пришлись всем по душе. Обе умели хорошо петь и плясать. В полку в минуты затишья начались концерты самодеятельности. Помню, особенно проникновенно Маша пела «Голубой конверт». А еще исполнялись песни «Синий платочек», «Чайка», «Спят курганы темные» и многие другие. Песни в той трудной фронтовой обстановке воспринимались всеми особенно тепло.
Наш полковой ансамбль часто исполнял песню дивизии «Забайкалье помнится седое». Слова ее написал сотрудник дивизионной газеты младший политрук Тимофей Андрейкович, а музыку — красноармеец Анатолий Калафати. В ней говорилось о нашей родной дивизии и о наших боевых делах:
Забайкалье помнится седое,
Знойный ветер, жаркие пески.
Там в степи, в далеком Талагое,
Закалялись славные полки.
Говорилось в песне и о тех боях, которые вела дивизия на Волховском плацдарме в то суровое время:
Пусть расскажут волховские ели,
Как мы шли в сраженье сквозь пургу,
День и ночь орудия гремели,
Смерть неся проклятому врагу.
Маша и Надя быстро освоили снайперское дело и вскоре вышли на «охоту» под деревню Любцы. На третий день Мария Пономарчук открыла счет мести врагу. Она отчетливо видела, как от ее первой пули рухнул на землю гитлеровец, шедший по тропинке к переднему краю. Как она радовалась, вернувшись в нашу землянку! И как я ей завидовала! Ведь меня не отпустили в снайперы. Очень нужны были связисты. Но когда я на следующий день вернулась с дежурства, в землянке было необыкновенно тихо. Надя лежала на нарах с прижатыми к лицу руками и тихо повторяла: «Маша, Машенька...» Сразу стало понятно, что случилась беда. Девчата рассказали мне, как погибла Маша Пономарчук. Она выбрала позицию на новом месте. А в том секторе действовал вражеский снайпер. У нее не хватило опыта выиграть поединок...
Похоронили Машу на солдатском кладбище недалеко от КП полка, на поляне, усеянной полевыми цветами. Весь полк тяжело переживал эту утрату. Снайперы сразу решили открыть счет мести за Марию. А Надя на следующий день после гибели Марии Пономарчук написала в ансамбль подругам: «Дорогие девчата! Нет больше нашей Машеньки. Не звенит ее голос, не звучат ее песни. Злая пуля поганых людоедов оборвала ее цветущую жизнь».
Вскоре под вечер хмурого осеннего дня к КП полка подъехала повозка, на которой сидели две девушки в новых солдатских шинелях, с вещевыми мешками.
Они легко спрыгнули на землю и стали расспрашивать, где находится взвод снайперов. Увидев приехавших, Надя Колесникова вскрикнула от радости. Это были ее подруги по ансамблю Ариадна Клюева и Евдокия Воронина. Они поступили так же, как в свое время Надя и Маша, — добились отправления на передний край.
— Будем вместе мстить за Машу, — говорили они.
Дуся Воронина погибла в один из осенних дней, когда, как обычно, пробиралась по лесистой тропинке на огневой рубеж. Ее похоронили рядом с Марией. Девушка-снайпер уничтожила восемь оккупантов.
А жизнь шла своим чередом. Получив отпор у Мясного Бора и Теремца Курляндского, фашисты заметно ослабили свои атаки. Но все же часто происходили острые стычки. Дивизия прочно удерживала свои рубежи. Наш 60-й стрелковый полк стоял на своем участке как вкопанный. Снайперы по-прежнему ходили на «охоту». По ночам при свете коптилки мы выпускали «боевые листки» и полковую стенную газету «Вперед». Мне часто приходилось печатать на машинке, так как во время одного из артиллерийских налетов писарь полка был убит.
Наступила зима. Все было белым. Только взрывы мин и снарядов уродовали лесную красоту. От КП полка в разных направлениях вместо тропинок шли лыжные следы. К Новому году мы получили много посылок из тыла. В них были конфеты, теплые коски, перчатки, бумага, конверты и письма. Помню, в одном говорилось так: «Дорогой воин, громи фашистскую нечисть, освобождай нашу родную землю и быстрей возвращайся домой».
В одну из ночей тихо, словно в раздумье, шел снег. В лесу — ни одного разрыва. В белесом тумане плыла луна. В десятом часу к нам на узловую телефонную станцию пришел начальник связи полка капитан Цыпышев. Мы думали, зашел на минутку, а он не уходит, все проверяет линии. А сам такой серьезный и посматривает на часы. Почувствовала я, что-то назревает.
— «Барнаул», «Барнаул», я — «Чита». Как слышите? — стала я еще усерднее прозванивать линии, чтобы, не дай бог, не нарушилась где-либо связь.
И тут началось! Мощно заработала наша артиллерия. Полк начал разведку боем. Фашисты стали огрызаться. Вокруг гудело, горело. Небо вдоль и поперек рассекали ракеты. Коптилка то и дело гасла. Вдруг сильный взрыв потряс УТС. Все полетело вверх тормашками. Меня обо что-то ударило — и больше я ничего не помнила.
Пришла в себя в медсанбате. Голова так болела, что невозможно было открыть глаза. Тело — словно не мое. Горько мне стало, когда узнала, что в ту ночь на УТС погибли капитан Цыпышев, майор Борбаков. До чего же замечательные были люди!
С этого времени я рассталась со славной 65-й дивизией, где осталось столько друзей, где получила боевое крещение, где была представлена к первой награде— медали «За боевые заслуги».
После лечения попала на фронтовые артиллерийские курсы. Трудно было учиться, но я закончила их успешно. И вот новое назначение. Едем в Будогощь. Там, на полустанке в лесу, стоял бронепоезд № 22. Нас, несколько девушек, зачислили в состав его команды.
Началась жизнь на колесах. Бронепоезд уже участвовал в боях под Тихвином, Волховом. Наносил сокрушительные удары по врагу на линии Будогощь— Кириши. Весь личный состав был награжден орденами и медалями. На стволах орудий красовались звездочки, обозначавшие число уничтоженных целей. Команд довал бронепоездом капитан Десятов — спокойный, строгий, любивший во всем порядок и аккуратность.
Всем девушкам пришлось не только доучиваться, но и переучиваться. Первое время я работала связисткой и одновременно училась на прибористку и разведчицу по самолетам. К этому времени я уже была старшим сержантом.
Не порывала я связей с друзьями из 60-го полка. Из писем узнавала, что в команду снайперов пришли еще две девушки — Оля Синилова и Оля Сундукова. Теперь в полку было целое отделение девушек-снайперов!
Однажды мы вышли на выполнение боевого задания подо Мгой, где гитлеровцы перешли в наступление. После нашего внезапного удара враг был буквально парализован. В тот день он потерял много огневых средств и живой силы. Но и нам досталось. На обратном пути на бронепоезд пикировали больше десятка «юнкерсов». Врагу удалось повредить паровоз. Но личный состав продолжал бесстрашно сражаться, встречая пулеметными очередями стервятников, вел огонь из всех орудий. Я отчетливо видела, как зашедший в пике бомбардировщик вдруг вздрогнул и, оставляя дымный след, рухнул в болото недалеко от бронепоезда.
Через некоторое время наш бронепоезд залечил свои раны на станции Хвойная и снова пошел в бой. Особенно часто нам пришлось вести огонь в 1944 году, когда начался разгром вражеских войск под Ленинградом и Новгородом. Мы наносили удары гитлеровцам подо Мгой и Гатчиной. С боями подошли к Луге, но там все мосты были взорваны. Пришлось совершить объезд: Бологое — Валдай — Старая Русса. И снова в бой. Помнят наши боевые рейды Порхов, Дно, Остров, Псков.
Во время ожесточенной схватки с врагом у станции Подсевы я была ранена в грудь и левую руку, и надолго выбыла в госпиталь...
Время быстро листает свои страницы. Прошли годы. Но все, что было там, на фронте, до сих пор живо встает перед глазами. Вижу лица друзей, слышу их голоса...
Много своих боевых подруг по 60-му полку недосчиталась я, когда закончилась война. В январе 1944 года под Новгородом была убита Ольга Синилова. В июле того же года пала смертью храбрых в Карелии Надя Колесникова, немного позже погибла Ольга Бронникова. А в 1945 году, во время завершающих боев в Германии, осколок вражеского снаряда скосил Ариадну Клюеву. Все четыре подруги из ансамбля отдали жизнь за Родину.
Катю Яшину недавно удалось разыскать в Бокситогорске Ленинградской области. Неизвестно еще, где Ольга Сундукова.
Меня все время неодолимо влечет под Мясной Бор, на бывший плацдарм, где вела бои наша 65-я дивизия, где столько пережито. Первый раз поехала туда весной 1964 года.
После этого я вместе с ветеранами стала хлопотать, чтобы воинское кладбище было приведено в порядок. Обратилась в Новгородский райвоенкомат, и он быстро принял меры. Останки героев были перенесены в совхоз «Красный ударник» и в торжественной обстановке перезахоронены в общем братском кладбище. Каждый год в день Победы я езжу туда, привожу венки, цветы.
Подолгу стою у памятника. Отсюда, с возвышенности, далеко видно вокруг. Тихо шумят деревья. И как всегда, спокойно несет свои воды древний, много повидавший седой Волхов.
