Из книги "На Волховском фронте"
Воспоминания ветеранов
А. Н. ВАСИЛЬКОВ
в 1943 году старший сержант, командир орудия батареи 502-го полка177-й стрелковой дивизии
От Волхова до Шпрее
Дороги фронтовые, дороги солдатские. Сколько их исхожено и изъезжено! Асфальтовые магистрали и широкие тракты, извилистые проселки и сугробистые зимники. И почти всюду жесточайшие бомбардировки и шквал огня, смертельные схватки с врагом.
Не расскажешь о всех путях-дорогах, приведших из глубины России в логово фашистского зверя. Но очень памятными для меня были месяцы, проведенные на Волховском фронте.
В начале 1943 года наш 502-й стрелковый полк 177-й стрелковой дивизии занимал позицию между речкой Мгой и ручьем Дубок. Наша полковая батарея 76-миллиметровых орудий стояла на прямой наводке. Ее прикрывал сооруженный из местных материалов забор высотой около полутора метров и толщиной 800—900 миллиметров. От противника нас отделяло всего 150—200 метров.
Как ни бесновались гитлеровцы, прогрызть нашу оборону им не удавалось. Тогда они решили прибегнуть еще к одному маневру — во время весеннего паводка затопить наш передний край. На месте разрушенного железнодорожного моста через Дубок, в железнодорожной насыпи, идущей от станции Малукса до станции Погостье, враг соорудил плотину. Гитлеровцы рассчитывали, что с наступлением тепла талые воды, дойдя до запруды, поднимутся, выйдут из берегов и зальют наш передний край.
Разгадав замысел врага, наше командование еще в феврале 1943 года решило разрушить плотину. На бомбежку вылетело звено ночных бомбардировщиков По-2. Крайне плохая видимость, сильнейший заградительный огонь не позволили летчикам выполнить боевую задачу.
Командование дивизии прибегло к помощи артиллерии. 706-й артиллерийский полк получил приказ — выдвинуть одно 122-миллиметровое орудие на прямую наводку. Пушка-гаубица была ночью установлена на возвышенности правее ручья Дубок. С рассветом расчет орудия, успев сделать лишь четыре выстрела в сторону плотины, был накрыт сильным артиллерийским и минометным огнем. Орудие с людьми вышло из строя, а цель не была достигнута.
В марте паводок стал делать свое черное дело. Весь наш передний край обороны и нейтральная полоса оказались залитыми. Вода поднялась уже на полметра от земли. Наши станковые и ручные пулеметы были подняты расчетами на бугры, покрытые кустарником. В воде оказались и орудия нашей батареи. Вытащив пушки из воды, расчеты старшего сержанта П. Н. Бешанова, старшины Д. И. Лактионова и мой оборудовали запасные огневые позиции на новом рубеже.
Пробовало командование дивизии подключить и саперов к. операции «Плотина». Но попытки последних подорвать плотину фугасами на плотах также ничего не дали.
Меня вызвал на командный пункт командир батареи старший лейтенант В. А. Петров. В землянке кроме него находились парторг старшина В. И. Коньков, командиры огневых взводов М. П. Роньшин, Н. М. Шевченко, П. И. Ткаченко.
— Товарищ старший сержант, — обратился ко мне комбат. — Получен боевой приказ командира дивизии полковника А. Г. Козиева. Надо немедленно уничтожить плотину. Выполнение приказа поручаю вашему расчету. Надеюсь, что вы с честью справитесь с поставленной задачей.
Надо ли описывать волнение, которое охватило наш маленький коллектив. Началась подготовка. Времени было дано в обрез. Всем расчетом обсуждали различные варианты предстоящей стрельбы. Каждый делился своими мыслями. Наконец решили: стрелять будем с плота, который должен выдержать орудие, расчет и 75 снарядов. Я, как командир орудия, должен выполнять обязанности первого номера и наводчика. Замковым пойдет Я. Е. Дьяченко, заряжающим Серсангалеев. Ефрейтору В. К. Платонову и младшему сержанту Сухоребрию вменялось в обязанность по ходу стрельбы пускать сигнальные ракеты.
Вместе с командиром первого огневого взвода младшим лейтенантом Роньшиным сообщили наши соображения командиру батареи Петрову. Одобрив наш план, он тут же распорядился:
— Время готовности — к пяти часам утра двенадцатого апреля.
К четырем часам утра все было готово; орудие стояло на плоту, замаскированном в кустах. Мы хорошо видели железнодорожное полотно и саму плотину. Снаряды сложили с левой стороны орудия.
Медленно шло время. Еще никогда такими долгими не казались нам минуты.
Ровно в шесть часов в воздух взвились три красные сигнальные ракеты. Заработала полковая артиллерия, дала залп «катюша», застрекотали пулеметы и автоматы. Гул стоял такой, что мы даже не слышали собственных выстрелов. Но дело свое делали четко, азартно. Меткие выстрелы прямой наводкой вскоре дали о себе знать.
Прильнув к окуляру панорамы, я увидел в плотине проем. Минут через восемь после начала стрельбы поднялась сигнальная ракета — приказ о прекращении огня.
Самым красноречивым свидетельством успешного поражения цели явилась убыль воды. Плот стал оседать. Я дал команду расчету прыгать в воду. Побежали по ручью к берегу, где нас с нетерпением ждали командир взвода младший лейтенант Роньшин и парторг батареи старшина Коньков. Вскоре очутились на КП батареи. Здесь нас поздравили с успешным выполнением боевого задания, сообщили, что командир дивизии приказал представить весь расчет к правительственным наградам.
Минут через десять меня вызвал к себе командир полка майор П. П. Чумак. На КП находился и командир дивизии полковник А. Г. Козиев.
Оказалось, что он наблюдал за нашей стрельбой и дал высокую оценку ее результатам.
А в июне 1943 года на опушке леса у деревни Малуксы многим бойцам и офицерам были вручены правительственные награды. За операцию «Плотина» я получил орден Красной Звезды, а остальные номера расчета были удостоены медали «За отвагу»...
В январе 1944 года войска Волховского и Ленинградского фронтов развернули широкое наступление по очищению Ленинградской области от немецко-фашистских захватчиков.
177-я стрелковая дивизия с боями преследовала отступавшего противника. И всюду в боевых порядках пехоты двигалась наша батарея, выводя из строя пехоту и боевую технику гитлеровцев.
28 января 1944 года при штурме железнодорожной станции и города Любань батарея выкатила орудия на прямую наводку, поддерживая своим огнем второй стрелковый батальон майора Комкина. На одной из улиц вражеский пулемет преградил путь стрелкам. Развернув пушку, наш расчет прямой наводкой пятью выстрелами поразил вражескую огневую точку. Затем мы открыли огонь по вражеской пехоте картечью.
Нашей дивизии, отличившейся в этих боях, присвоили звание Любанской. Нашей батарее была оказана высокая честь — в походном строю совершить марш по центральной улице, носящей имя Ленина...
Когда войска 2-й ударной армии вышли к реке Нарве, 502, 483 и 486-й стрелковые полки нашей дивизии первыми форсировали реку, заняв плацдарм на западном берегу. Здесь разгорелся ожесточенный бой, в ходе которого наше орудие подбило вражеский танк, подавило огневую точку, уничтожило немало гитлеровцев.
Летом 1944 года дивизия участвовала в боях за освобождение Карельского перешейка. Наш 502-й полк в августе первым достиг границы и водрузил на ней Государственный флаг СССР...
1945 год я встретил на 1-м Белорусском фронте. Сюда, после трехмесячной учебы, я был назначен командиром взвода 57-миллиметровых пушек, участвовал в освобождении Познани, Кракова, Варшавы, в штурме Берлина.
До последней минуты жизни не забыть эти весенние победные дни 1945 года. 10 мая мы с товарищами шагали как победители по Унтер-ден-Линден. Всюду еще лежали развалины. Воздух был насыщен дымом и гарью. Вокруг стояла непривычная тишина, о которой еще совсем недавно солдат мог только мечтать.
Миновав Бранденбургские ворота, мы очутились у рейхстага, на крыше которого уже реяло Красное знамя нашей Победы. Внутри разрушенного здания уцелевшие стены были испещрены тысячами подписей. Казалось, нет таких республик, краев, областей, городов нашей Родины, жители которых бы не «отметились» на стенах рейхстага. Как на гигантской географической карте, на стенах были отражены исходные и конечные маршруты наших войск в Великой Отечественной войне. И я оставил здесь свой лаконичный автограф: «От Волхова до Шпрее. Гвардии младший лейтенант Александр Васильков»...
...Война кончилась, а обстоятельства сложились так, что моя служба солдатская продолжалась еще полтора года. Находясь в Восточной Германии, наблюдал, как тысячи немцев освобождаются от гитлеровского дурмана, на обломках фашистского рейха строят новое государство.
Морозным декабрьским днем 1946 года вернулся в родной Ленинград. Здесь в 1938 году семнадцатилетним юношей впервые пришел на фабрику «Пятилетка», которая ныне именуется Экспериментальным заводом филиала Всесоюзного научно-исследовательского (института искусственных волокон. Здесь приобрел специальность слесаря. Отсюда в 1941 году уходил на фронт. Сюда и вернулся после демобилизации.
«В труде — как в бою» — этот девиз в ту пору звучал как боевой призыв в цехах заводов и фабрик, в колхозах и совхозах, отражая горячее стремление вчерашних фронтовиков отдать все силы, знания восстановлению разрушенного войной народного хозяйства. В этом видел и я свой долг, как бывший воин, как коммунист, получивший партийный билет на фронте в суровом 1942 году.