Сообщений в теме: 4

[Alexey]

Этот рассказ прислан Сергеем Бадаловым, чей дедушка Бадалов Гурген Семенович, по званию воентехник-интендант 2 ранга, в годы войны попал в плен. Это случилось под Харьковом в мае 1942 года. Вот этот рассказ.

Дед не был кадровым военным, и после мобилизации попал на службу в Особый отдел 317 стрелковой дивизии. Дивизия, входила в состав 57 Армии, и в основном была сформирована в Закавказье. Осенью – зимой 1941 года и в начале 1942 дивизия участвовала в боях за Ростов, Таганрог, Ворошиловград, Изюм и Барвенково. В мае 1942 года дивизия в районе Харькова попала в окружение. Уцелевшие войска 6 и 57 армий были сжаты в районе Крутояровки (сейчас это дер. Крутоярка 5 км к сев-зап от пос. Лозовенька) и районе самих Лозовенек. Это был самый центр кольца окружения. Остатки 157 озад, которыми руководил их комиссар Гарамов Николай Аберисович, пытались вырваться из кольца. Дед присоединился к ним, но 27 мая он и Гарамов попали в плен. Их и остальных пленных направили в пересылочный лагерь в Барвенково.
«На 4-й день у элеватора, куда нас гнали на работы из пересылочного лагеря, мы попытались убежать. Но были пойманы полицией, избиты и снова отправлены в лагерь.
8 июня 1942 года часть военнопленных отправили в лагеря города Новоэкономическое, а на следующий день отправили в лагерь в поселке Сергеевка Красноармейского района. В пути, у села Гришино удалось бежать, но на этот раз выдали местные жители.
В конце июля 1942 года у одного нашего товарища – Оганеса Шариняна немцы при обыске нашли партбилет и тут же камнями и палками забили насмерть. Тогда я и Гарамов решили уничтожить наши партбилеты.
Недалеко от села Сергеевка тыловая немецкая организация «Керстгольд и К» силами военнопленных строила шоссейную дорогу. И когда в ноябре 1942 года немцы стали эвакуировать лагерь, то часть пленных оставили на стройке. Среди них был я, Гарамов и Яков Бадалян. Нам выдали рабочие номера и справки и поселили в частных домах, но под наблюдением местной и немецкой полиции. Эти справки сохраняли нас от угона в Германию. А конце декабря Яков Бадалян смог сбежать.
В начале февраля 1943 года в суматохе, когда отходили немецкие тыловые части, удалось достать оружие и я, Гарамов и Сергей Шевченко (житель села Сергеевка) пошли в сторону города Красноармейска и там перешли линию фронта. В Красноармейске нас поместили в помещение, где было еще человек 30, тоже перешедших фронт. Там мы провели ночь. Но утром стрельба усилилась, пули стали залетать в окно, а спустя час мы уже услышали немецкую речь.
В соседней комнате тоже были люди. Это оказались арестованные местные полицейские и старосты. Немцы их освободили, а что делать с нами не знали. Сначала хотели расстрелять, но потом передумали и погнали нас в город Красногоровка для того, чтобы оттуда отправить в Германию. По дороге Сергей Шевченко хотел убежать, но его немцы убили.
В Красногоровке нас содержали в здании Дон-зоотехникума. Примерно 26 февраля местные жительницы Зина Ткач, Зины Булатецкая и др. напоили охрану и смогли передать мне ключи от запасного выхода. Со мной вместе ушло около 200 человек. Первое время я и Гарамов скрывались в домах у родителей этих девушек.
Когда немцы немного успокоились мы решили переходить линию фронта. Но по пути нас задержала немецкая дорожная полиция, а так как у нас были с собой справки, выданные «Керстгольд и К», то нас отправили в Сергеевку. В Сергеевке нас снова задержали и с еще 18-ю человеками отправили под конвоем в тюрьму города Красноармейска. Туда через некоторое время приехали руководители «Керстгольд и К» и снова забрали нас на работы в Сергеевку. Их уговорила сделать это переводчица фирмы Анна Гавриленко. Как я потом узнал ее настоящая фамилия Ратуш. Она была еврейка (немцы об этом конечно не знали) и до войны жила в Киеве.
Окончательно мне и Гарамову удалось присоединиться к своим в сентябре 1943 года.»
После плена дед проходил проверку и даже выезжал с представителем «СМЕРШ» на места описанных событий. А после проверки его перевили в действующую армию в качестве командира взвода. Он был награжден Орденом Красной Звезды. В июле 1944 года был тяжело ранен и после почти полугодовалого нахождения в госпиталях вернулся домой.
Как не сохранившего партбилет деда исключили из партии. Почти все выше описанное я знаю из данных, которые предоставлены Омским УФСБ (туда были на хранение дела сотрудников Особых отделов НКВД) и объяснений, которые давал дед «по существу партийного дела». Видимо дед готовил его для какой-то партийной инстанции, но так и не отправил. В партии его, в отличие от Гарамова, так и не восстановили.
Вот такая история.

[Marat]

СООБЩЕНИЕ ДЛЯ АЛЕКСЕЯ:

Добрый день, Алексей!
Меня зовут Гарамов Марат. Я внук того самого Гарамова Николая Аветисовича (правильное отчество), о котором идет речь в Вашем сообщении "Воспоминания бывшего в немецком плену". Мне очень интересно было узнать о своем деде историю его нахождения в плену. Дед умер в 1980 году, мне тогда было 3 года. Бабушка много историй мне рассказывала и в том числе о том как дед был в окружении и бежал, но без подробностей, описанных в рассказе Гургена Семеновича. Известно мне что после плена его разжаловали и до конца войны он был командиром орудия в артиллерийском полку армии Рокоссовского. Дома много его орденов и медалей. В партии его действительно восстановили, но только после смерти Сталина и, конечно, высокие должности, а до войны он был секретарем райкома, уже не допускались.
Алексей, у меня к Вам просьба, могли бы Вы сообщить мне e-mail Сергея Бадалова? Мне интересно будет с ним пообщаться.
С уважением,
Гарамов Марат
mgara@yandex.ru

[Alexey]

СООБЩЕНИЕ ДЛЯ АЛЕКСЕЯ:

Добрый день, Алексей!
Меня зовут Гарамов Марат. Я внук того самого Гарамова Николая Аветисовича (правильное отчество), о котором идет речь в Вашем сообщении "Воспоминания бывшего в немецком плену". Мне очень интересно было узнать о своем деде историю его нахождения в плену. Дед умер в 1980 году, мне тогда было 3 года. Бабушка много историй мне рассказывала и в том числе о том как дед был в окружении и бежал, но без подробностей, описанных в рассказе Гургена Семеновича. Известно мне что после плена его разжаловали и до конца войны он был командиром орудия в артиллерийском полку армии Рокоссовского. Дома много его орденов и медалей. В партии его действительно восстановили, но только после смерти Сталина и, конечно, высокие должности, а до войны он был секретарем райкома, уже не допускались.
Алексей, у меня к Вам просьба, могли бы Вы сообщить мне e-mail Сергея Бадалова? Мне интересно будет с ним пообщаться.
С уважением,
Гарамов Марат
mgara@yandex.ru

 

Я оченьь рад что именно Вы прочитали данное сообщение !
Это потрясающе !!!

[unifex]

. Это случилось под Харьковом в мае 1942 года...

 

Избранные письма бывших советских военнопленных в адрес общества «KONTAKTE – КОНТАКТЫ».Россия,
Пермский край,
Бабушкин Иван Петрович..
http://www.kontakte-...sowwoenplen.htm
В плену я оказался будучи в возрасте 17 лет, после перенесенной контузии. В Армию пошел добровольцем, по личному заявлению. Вначале было военное училище – школа младших военфельдшеров первого набора в городе Пермь (сентябрь 1941 года). Через полгода обучения, в марте 1942 года, с присвоением воинского звания младший военфельдшер, был направлен в действующую Армию. При стрелковом батальоне возглавлял санитарный взвод.

В мая 1941 года (26 числа), при Харьковском окружении частей Красной Армии, я оказался в немецком плену.

О времени, проведенном в плену, изложено на отдельном листе – прилагается..

Краткая справка о пребывании в плену..
В плен попал при Харьковском окружении 26.05.1942 года. После ряда пересыльных лагерей: Белая Церковь, Яворов, Мюнхен, что вспоминается, как кошмар: (голод, побои, выявление «жидов» и «комиссаров» и их исчезновение, перевозка, как скотов, в переполненных до отказа телячьих вагонах), через три месяца были доставлены на место длительного пребывания – Франция, Эльзас-Лотарингия (Шталаг XII-Ф, Бомберг), где в течение более 2-х лет (с VIII. 1942 года по IX. 1944 года), довелось долбить каменный уголь.

Условия жизни, питания, работы:
В помещением для жилья 3-х ярусные кровати с узкими проходами между ними;
Двухразовая дача горячей пищи – баланда (до и после работы) и буханка хлеба на двоих, обычно с примесью каких-то добавок;
Работа в три смены на пару с шахтерами из гражданского (местного) населения, от которых всю смену доводилось слышать одно слово: шайс! Шайс!
Таким образом условия были таковы, что после двухлетнего пребывания в данном лагере, рядом с лагерем образовалось кладбище со значительным количеством захоронений с лагерными номерами на надмогильными столбиками.
Вторым местом продолжительного пребывания, был разрушенный военный аэродром между городами Эссен – Мальгайм – шталаг IV A, Гемер.

В течение 6 месяцев (с IX. 1944 года по III. 1945 года) имели место крайне тяжелые условия проживания и работы по восстановлению аэродрома.

Для жилья использовалось производственное помещение, находящееся на территории аэродрома, где не были оборудованы даже нары. Для сна, вдоль стен, на цементном полу были насыпаны древесные стружки. Из постельных принадлежностей имелись только одеяла. Помывка не проводилась, смена нательного белья – до полного износа.

Наблюдалась страшная завшивленность и множественные кожные гнойничковые заболевания.

Работа тяжелая, в основном с землей и бетоном с использованием лопат, кирок, ломов и носилок. По времени не нормированная – от рассвета до заката с перерывом на обед. Питание скудное, ощущалось постоянное чувство голода.

Где-то в конце марта 1945 года аэродром подвергся бомбежке армадой союзной (на тот период) англо-американской авиации, и как таковой, перестал существовать. Разрушено было все, много было человеческих жертв, имелись таковые и среди нашей рабочей группы.

Тем временем англо-американские войска надвигались с запада, и нас, пешим порядком, погнали в глубь Германии.

30 или 31 марта 1945 года мне с одним товарищем удалось сбежать из под конвоя, а 4 апреля мы уже оказались в расположении союзных войск – англо-американских.

Таким образом время пребывания в немецком плену составляет почти 3 года.

И уже в мае 1945 года состоялась передача нашего брата на Родную землю.

Возвращение на Родину состоялось в мае месяце 1945 года. После государственной проверки, которая затянулась на довольно продолжительное время – с мая по ноябрь 1945 года, меня с закрытым пакетом для военкомата, направили по месту жительства – домой. На тот период мне исполнилось 21 год – рождение 11 ноября 1924 года.

С возвращением в Родной край я девять лет провел на студенческой скамье. Вначале окончил 3-х годичную школу медицинских фельдшеров. Окончил с отличием. И без вступительного экзамена был принят в медицинский институт, санитарно-гигиенический факультет – 6 лет.

Учебу в институте совмещал с работой в лечебных учреждениях в качестве медбрата, обеспечивая себя материально.

В качестве санитарного врача проработал более 30 лет и вышел на заслуженный отдых в 1985 году с вручением медали «Ветеран труда».

Не обделен наградами и по линии военного ведомства, в том числе награжден и орденом «Отечественной войны» II степени.

Женат. Воспитал двух дочерей. Обе с высшим образованием. Трое внуков тоже обучаются в высших учебных заведениях.

22.07.07. С уважением и наилучшими пожеланиями. (Подпись)..

[unifex]

Это случилось под Харьковом в мае 1942 года....
Вот такая история.

 

Избранные письма бывших советских военнопленных в адрес общества «KONTAKTE – КОНТАКТЫ»

Украина,Запорожская область,
Ковбаса Иван Григорьевич..

(Сохранены оригинальная стилистика и выражения)..

Хочу вкратце рассказать о своей жизни. В 1941 году окончил 10 классов. В школе увлекался изучением радиосвязи, азбукой Морзе, прием – передача ключем и прочее. В результате сам конструировал дитекторные приемники, которые были выставлены на школьной выставке.

Началась война. Мне еще не было 18 лет. Отца мобилизовали в первые дни, а мне сказали ожидай. По ночам бомбили Днепропетровск (30 километров от нас). Мы видели взрывы, пожары. Наблюдали как прожекторы ловили самолеты и по ним били зенитки.

Через неделю бомбы рвались возле нашего поселка и животноводческих ферм. Мы пошли в военкомат, а он эвакуировался на переправу через Днепр (Никольское на Днепре). Собрав сумки, мы двинулись на переправу. Туда стянулось много техники, военных и гражданских, скот и прочее.

Там я встретил своего отца, который руководил переправой сельскохозяйственной техники и животных. Отец попросил одного офицера чтобы он позаботился о нас. Тут мы начали проситься: кто в танкисты, кто в артиллерию. А я сказал: я радиотелеграфист, это моя любимая специальность. Офицер побеседовал со мной о связи и я срочно был направлен в училище связи города Кутаиси (Грузия). Там меня проверили, подучили. Я быстро освоил программу и вскоре был направлен на фронт в 973 полк связи радиотелеграфистом.

Эшелон, в котором мы ехали на фронт разбомбили немецкие самолеты. Когда закончилась бомбежка и мы, оставшиеся в живых, выходили из укрытий, стало страшно. Я шел по трупам. Разбитые головы, кровь, оторванные руки. Я шел через смерть и думал: это и есть война. Это было первое мое боевое крещение.

В июне 1942 года наш полк занял крупный железнодорожный узел Изюм Харьковской области. Собирались наступать на Харьков. Вдруг прекратилась связь с нашими соседними флангами. Когда она возобновилась, мы узнали, что немецкие войска обошли наши фланги и замкнули кольцо. 330 тысяч человек были окружены. Поступил приказ: знамя на самолет, а солдаты взялись за автоматы и пошли на прорыв.

Над нами кружили самолеты, облетая со всех сторон. Балка под селом Прохоровка была забита войсками. Самолеты все сужали кольцо. Наблюдая за падением бомб, люди чувствовали какая летит на них. И когда в такое скопление попадают и взрываются бомбы, и видишь, как горит человеческое мясо, становилось моторошно

.
Нет слов описать ощущение. Тут дошла очередь и до меня. Увидел огонь и все кончилось. Был ранен, контужен. Когда открыл глаза, ощутил боль и увидел склонившихся надо мной двух женщин. Одна из женщин сказала: видишь, я говорила, что этот солдат будет жить.
Через некоторое время, когда поправился, начал подыматься, и узнал, что здесь уже хозяйничают немцы – мы в плену.

Кормили пленных раз в день буряками. Со временем начали грузить в вагоны и куда-то отправлять. Я попал в концлагерь «Ланцдорф».
Это было страшно смотреть. 4 ряда проволоки, вышки, прожектора, автоматчики с собаками. А с боку лагеря какие-то бурты. Я думал, что с картошкой или буряками. У нас в селе такие были. Кормили можно сказать никак. Проедет тележка, раздадут по одной брювке на двоих и все. Людей заедали вши.
На ночь пленных загоняли в бараки по 200 человек, а расчитаны они были на 50 человек. Там можно было только стоять, держа руки по швам. Если кто-то не удерживался и опускался на землю, он уже не подымался.

Утром человек по 20 выносили и закапывали. Вот тогда я и понял, что это за бурты. Это погибшие военнопленные.

Однажды немец-охранник возле проходной бросил морковку. Я первым бросился к ней, а на меня еще человек шесть навалились. Другой немец начал бить всех прикладом и плеткой.

Когда я поднялся, тот охранник, что бросил морковку, взял меня за руку и говорит на ломанном русском языке: тебя же задушат. Я выразился .... . А он мне говорит: мой сын воюет в России и ему также, как тебе может быть. Иван, надо бежать. Когда на ночь нас закрыли в бараки, я всю ночь обдумывал эти слова. Верить – не верить? На следующий день меня с моим товарищем взяли на работу за пределы лагеря. Охранник отвел нас к своим знакомым, которые показали нам путь побега и предупредили, чтобы мы не заходили в населенные пункты.

У нас хватило сил километров на 80. Больше не могли. Решили все-таки зайти в населенный пункт попросить еды. Зашли в дом, где разговаривали по польски. Все рассказали и попросили помощи. Хозяйка дала нам покушать картошки и кислого молока. Хозяин в это время вышел. Я подумал, что он принесет нам картошки, буряки и прочее в дорогу. Но не тут-то было.

Вернулся хозяин с полицаями. Оказывается местным жителям хорошо платили за пойманного пленника. Нас избили и отправили обратно в лагерь. Там на холоде раздетых обливали холодной водой и били плетками до тех пор, пока мы теряли сознание и падали на бетонный пол. А наблюдавшим за этим зрелищем, говорили: вот смотрите, всем такое будет, кто попытается сбежать...

Как –то в лагере появилась «будка» - крытая машина, которая забирала по двадцать человек пленных и куда-то увозила. По слухам, говорили, что этих пленных моют в бане, кормят, а потом направляют на работу к фермерам и на другие хорошие объекты.

Я очень хотел попасть в баню и на работу, где бы кормили.

Когда в очередной раз приехала «будка», я очень близко приблизился к ней, как вдруг почувствовал удар прикладом по спине. Я оглянулся – это был знакомый охранник. Оттолкнул меня от «будки», ругал меня, потом тихо объяснил, что это будка возит пленных не в баню, а в крематорий. Навсегда я запомнил немца, который спас меня от крематория. Да я не знаю ни фамилии ни имени. А тех двоих, которые рассказывали куда и как бежать я запомнил. Одного называли Иоган Клец, а другого Купчик. Они работали на шахте.

Если шахты там работают, то может быть, кто-то такие фамилии и имя знают. Может быть живы их дети или внуки. Хотел бы от чистого сердца выразить им большую благодарность за понимание и сочувствие к русским пленным. Пожелать чтобы их дети и внуки никогда не испытывали ужасов войны. Чтобы между народами был мир, дружба и любовь.

Со временем, когда русские войска начали повсеместно наступать и пленные уже в лагерь не поступали, а те что были, половина умерли, бараки стали более просторные. Всех начали водить под конвоем на работу в шахты. Немецкие рабочие говорили: скоро Гитлеру будет «капут». Нас это воодушевляло и мы чувствовали, что если нас в шахте не подушат, то мы может быть доживем до победы.

Через некоторое время русские самолеты налетели и бомбили где-то не далеко от лагеря. А однажды утром мы вышли с бараков, когда нет освещения, нет охраны. Слышно было гул самолетов. Все пленные открыли ворота и разбрелись в поисках покушать. Немецкое население, к которым мы обращались, с сочувствием к нам относились. Что могли давали: покушать, одежду и прочее. Таким образом мы дождались русских войск и нас присоединили к частям русской армии. Когда меня подлечили и откормили, я опять был направлен в 388 стрелковый полк радиотелерадистом.

В 1947 году демобилизовался и вернулся в родной поселок, где стал работать (избрали) председателем сельского совета. В селах были в основном женщины и дети. А как работали!.. Женился, поступил в строительный техникум. После работал председателем первой в Советском Союзе межколхозной строительной организации.

Живу один. Дети взрослые, живут и работают. Любимая жена умерла. Часто, бессонными ночами вспоминаю пережитое, как молодость была опаленная войной. Жизнь посвящаю детям, внукам, людям. Являюсь членом президиума районного совета ветеранов. Перед днем Победы выступаю перед учащимися, молодежью и в других коллективах, рассказываю об ужасах войны. Возросло желание побывать в Вашей стране. Через 60 лет хотелось бы увидеть или услышать что теперь на месте того лагеря

До свидания. Ковбаса И. Г..

http://www.kontakte-...sowwoenplen.htm