Перейти к содержимому


Фотография

История конвоя БД-5


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 168

#121 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 16:19

Издание: Пусэп Э.К. Тревожное небо. – Таллин: Ээсти раамат, 1978
Книга на сайте: http://militera.lib....sep_ek2/03.html
Источник: Авиатема (www.avialib.ru)
OCR, правка: Каргопольцев С.В. (aviatema@mail.ru)
Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)

... Наступили горячие дни. От темна до темна работали экипажи вместе со специалистами авиазавода, готовя корабли к экспедиции в сердце Арктики. Вереницы автомашин завозили на аэродром горючее и смазочные, продукты питания, палатки, спальные мешки, лыжи, винтовки и патроны, оборудование для подогрева моторов, словом, – великое множество всего необходимого для обеспечения автономной работы и жизни в нелегких условиях полярной ночи.

Экипажи кораблей разгружали и разбирали привозимое, ругаясь и споря, если иногда на один из кораблей попадало чего-то вдвойне, а на другой не хватало.

Наблюдая за всем этим, наш командир заставлял взвешивать все грузы, разгружаемые у нашего корабля, и записывал их вес в книжечку. Особо ревностно следил он за распределением и погрузкой продуктов питания, упакованных в запаянные жестяные коробки.

В минуты перекура высказывались соображения о возможных причинах прекращения связи с экипажем Леваневского, но все мы не теряли надежды, что летчики произвели вынужденную посадку на лед и могут продержаться с имеющимся запасом продуктов питания несколько месяцев.

К началу октября отряд подготовился к вылету. Готово было все, не было только основного – погоды. Казалось, что Арктика решила уже загодя показать нам свое истинное лицо, насылая на север Европы циклоны, сопровождаемые туманами и снегопадами.

Я успел уже давно сменить свой курортный костюм на более подходящий для Арктики, послать домой телеграмму с сообщением о предстоящем полете, успел узнать подробности полета на остров Рудольфа трех кораблей, в составе которых были такие опытные летчики полярной авиации, не раз уже померявшиеся силами с коварным климатом высоких широт Заполярья, как М. И. Шевелев – начальник Полярной авиации, И. Т. Спирин – флагштурман ВВС, летчики-командиры М. В. Водопьянов, В. С. Молоков и А. Д. Алексеев – все Герои Советского Союза, вторые пилоты – А. Н. Тягунин, А. А. Курбан и М. И. Козлов, но вылет все откладывался…

... В поисках Леваневского, организованных Советским правительством в широком масштабе, принимали участие двадцать четыре советских и семь иностранных самолетов…

Полет в Чокурдах

– Эндель, спускайся еще немного ниже, – приказал командир экипажа Матвей Козлов, когда самолет чаще стал нырять в тучи.

– Легко сказать – «ниже», но откуда мне взять это «ниже»? – ворчал я, скользя над волнами и снижая самолет еще на несколько метров.

Нам угрожала серьезная опасность. Внизу – бушующие волны, наверху – снеговые тучи, попав в которые самолет может за несколько минут превратиться в сосульку, а затем, потеряв управление, рухнуть. Экипаж утешала лишь надежда на то, что в месте назначения, в Якутске, синеет ясное небо и сияет яркое солнце. Но сейчас это была только надежда…


– Слева Сангар-Хая, – объявил штурман Александр Штепенко, указывая на находившиеся на берегу черные отвалы каменного угля, выданные шахтерами на-гора.

Прошло еще минут десять, и наше настроение улучшилось так же быстро, как и погода.

Тучи поредели, через них то тут, то там заблестели солнечные лучи. Летчики успокоились, предвкушая отдых и горячую пищу в аэропорту.

Вот и Якутск, столица Якутской Автономной Советской Социалистической Республики. Еще несколько минут, и гидроплан заскользил по волнам перед аэропортом. От берега подошла моторная лодка и повела самолет за собой к якорной бочке. Механики поставили гидроплан на якорь.

Лодка доставила нас на берег. Едва мы успели ступить на сушу, как навстречу нам поспешил начальник аэропорта и протянул командиру радиограмму.

– Чертовски серьезное дело! – сказал Козлов озабоченно, передавая радиограмму Штепенко.

Я стоял как раз за спиной Штепенко и, заглянув через его плечо, прочел: «В устье Индигирки пятнадцать дней лежит матрос со сломанной ногой. Медицинской помощи нет. Больного надо немедленно эвакуировать. Папанин»…

…Обед прошел в тишине. Каждый был занят своими мыслями. Только что полученное задание являлось очень сложным. Приближалась осень, вернее, она уже наступила, и впереди была суровая арктическая зима. Мы очень хорошо знали, что это означает. Температура понижается с каждым днем. Волны реки несут кусочки льда, и не сегодня – завтра льдом покроется вся река – от берега до берега. А гидроплан – это только гидроплан: и для посадки, и для взлета ему нужна большая, свободная ото льда поверхность воды.

Стояла пасмурная погода. Время от времени шел снег. Но самым опасным как для самолета, так и для летчиков было то, что тучи несли в себе холодную сырость, которая, соприкасаясь с самолетом, может покрыть его толстым слоем льда, и машина перестанет слушаться управления. Радиоантенны также могли обледенеть. Тогда экипаж самолета совершенно лишится связи с землей. В этом случае в ходе многочасового полета можно только гадать о том, что ожидает летчика на месте посадки. Прилетев к месту назначения, вполне можно обнаружить, что над водой или туман, или бушует шторм, или вода покрыта льдом... Конечно, если в баках еще достаточно бензина, можно искать новое место посадки. А если нет?

Поразмыслив, мы вынуждены были признать, что на успех у нас только один шанс из ста.

– Ну, ребята, что вы думаете об этом? – спросил Козлов, когда экипаж уже улегся на нары.

– Ничего хорошего из этого не получится, – усомнился бортмеханик Глеб Косухин. – Становится все холодней, и нет никакой гарантии, что мы сможем завести моторы при десятиградусном морозе в непогоду.

– Мы можем их вообще не останавливать, – заметил Штепенко. – Полетим отсюда прямо в устье Индигирки. Пока будем искать больного, ты наполнишь баки горючим, не останавливая моторов. Заберем больного и тотчас же вылетим обратно.

– Так не пойдет, – снова вступил в разговор Козлов. – Если лететь отсюда в устье Индигирки напрямик, придется пересечь хребет Черского. Но его точная высота неизвестна до сих пор. К тому же можно не сомневаться, что сейчас он постоянно покрыт облаками. Так что можете ставить свечи за упокой своей души еще до взлета. Нам остается только один путь: снова лететь вниз по Лене, сесть в порту Тикси и оттуда напрямик – через море и Святой Нос – к устью Индигирки.

– Мне кажется, – вмешался я в спор, – что если сразу набрать высоту, то мы отлично пролетим и над горами, и над облаками. А находясь на месте назначения, время от времени будем прогревать моторы, чтобы они не остыли, и на следующее утро отправимся в обратный путь.

– Пойми же, – разгорячился Козлов, – если нам придется ждать летной погоды в порту Тикси, то ничего страшного не случится. Ведь море покрывается льдом всегда позже, чем реки.А если мы по какой-то причине задержимся на Индигирке, то останемся там до весны вместе с больным!

– Но матрос находится в устье Индигирки, а не в порту Тикси, – повысил голос Штепенко. – Так что придется полететь за ним напрямик, или сделать большой крюк, но все равно посадка будет в том же самом месте. И чем больше посадок, тем больше потребуется времени.

– Ладно! Пока все. Теперь отдыхайте. Я вас разбужу. Тогда и решим окончательно, – сказал Козлов, надел берет и вышел.

– Матвей думать пошел! – усмехнулся Штепенко, поворачиваясь на другой бок.

Мы все заулыбались. Когда предстояло что-нибудь серьезное, Козлов обычно удалялся куда-нибудь в тихий уголок, чтобы поразмыслить в одиночестве. Наверное, так было и на этот раз.

– Кажется, – добавил Штепенко, – Козлову совсем не хочется лететь туда.

Никто ничего не ответил. Каждый был занят своими думами, но все понимали: больного надо привезти, и чем раньше, тем лучше...

– Ну хватит! Сколько вы собираетесь дрыхнуть? Бензин уже в лодке. Пойдем заправлять баки! – разбудил нас несколько часов спустя командир.

Вскоре экипаж приступил к работе. Косухин вместе с механиками возился у моторов, Козлов, радист Борис Ануфриев и я качали бензин, штурман Штепенко, разложив карту, прокладывал маршрут.

– Все же мы должны сделать посадку в порту Тикси, – объявил Козлов свое решение. – У нас не хватит масла, чтобы лететь прямым путем до Индигирки и обратно.

Экипаж ничего не ответил. Решение есть решение. Если командир уже принял решение, то экипажу остается выполнить его как можно лучше.

Когда пять тонн бензина перекачали в баки самолета и закончили все остальные дела, стало совсем темно.

На следующее утро с рассветом экипаж гидроплана уже запускал моторы. В это время на берегу реки появился мужчина, выглядевший довольно странно. Его сопровождали несколько человек, нагруженных чемоданами, свертками, узлами. Владелец этих вещей сам не нес ничего, но пыхтел как паровоз, и пот капал с его лица на меховой воротник. Мы подумали, глядя на его снаряжение, что он собрался по крайней мере на Северный полюс. Когда он добрался до берега и снял волчью доху, то оказалось, что на нем надет еще полушубок из оленьего меха. Меховые брюки были заправлены в унты.

Приложив руку к сердцу и низко поклонившись, он представился:

– Доктор Голынский.

– Здравствуйте, доктор! – приветствовал его Козлов и, обращаясь к нам, сказал:

– Доктор полетит с нами, может, матросапридется там оперировать.

– Да-да! Это для меня привычное дело. В Якутске я работаюуже двадцать семь лет, – сыпал скороговоркой хирург. – А скажите, очень ли страшно в воздухе? – вдруг спросил он.

– А вы что, сегодня впервые летите самолетом? – поинтересовался Штепенко.

– Да-да! Именно так. Впервые!

– Страшного ничего нет, – ободрил доктора Штепенко. – Полет можно сравнить с плаванием на корабле.

– Качки я совсем не выношу, у меня сразу же начинается морская болезнь, – грустно произнес доктор.

– С этим всегда можно справиться, – пошутил кто-то. – Как только на душе становится грустно, выпейте глоток спирту, и болезнь как рукой снимет.

– Да-да! – обрадовался хирург. – Я взял с собой целый литр.

Лодка доставила нас и хирурга с его багажом к гидроплану.

Запустили моторы и через несколько минут самолет был уже в воздухе. Мы поднялись на высоту 3000 метров, оставив далеко под облаками змеящуюся Лену и обдуваемые вьюгами береговые скалы.

В начале девятого часа полета на горизонте показались горы, окружающие порт Тикси, и немного севернее – синевато-серое море. Еще несколько десятков минут, и гидроплан заскользил по пенящимся волнам бухты Тикси.

Работники порта толпой собрались на набережной, с любопытством рассматривая самолет, увидеть который они надеялись только летом следующего года. Мы бросили якорь и, сигнализируя, вызвали лодку.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но экипаж самолета получил возможность отдохнуть только после того, как нужное количество бензина и масла было заправлено в баки.

– Вчера, когда вы были на пути к Якутску, в устье Индигирки побывал один летчик, но, к сожалению, он не нашел больного, – рассказывал начальник аэропорта в столовой, где мы собрались на ужин.

Мы узнали, что матрос, которого постигла беда, плавал коком на «Якутии». Во время сильного шторма в трюме повалились мешки и в результате – несчастный случай: у кока была сломана нога. Капитан, не придумав ничего лучшего, просто выполнил морской закон и отправил больного на берег. Три дня спустя корабль пришел сюда, а больной остался в Чокурдахе. К сожалению, медицина представлена там только акушеркой...

…Следующее утро выдалось холодным и ветреным. Мы встали с рассветом, чтобы к восходу солнца запустить моторы. Но времени для этого потребовалось гораздо больше, чем мы предполагали. Только в полдень закончились приготовления к взлету.

«Начальник небесной канцелярии» был в довольно мрачном настроении: с моря с мощным рокотом катились волны, шумно разбиваясь о берег. Тяжелые низкие тучи покрывали небо. Но ждать нельзя.

Моторы взревели в полный голос, и самолет помчался вдоль пенных гребней волн в сторону моря.

Волны бились о фюзеляж набиравшего скорость гидроплана, время от времени совсем захлестывая его. Стекла покрылись льдом, сделались непрозрачными. Пришлось отодвинуть их, но холодная и соленая морская вода сразу же больно ударила нам в лицо. Скорость гидроплана возрастала, теперь он уже подпрыгивал на гребнях волн. Еще несколько секунд – и мы в воздухе.

– Ура! – радостно крикнул Козлов. – Теперь все о'кей!

– Конец – делу венец, – ответил я с облегчением.

– Курс восемьдесят градусов! – скомандовал Штепенко.

– Есть восемьдесят градусов, – ответил я, разворачивая самолет в нужном направлении.

– Александр Павлович, рассчитай курс так, чтобы мы прошли южнее Святого Носа. Высота этого «носа» триста метров, а облака начинаются уже с пятидесяти, – предупредил Козлов штурмана.

– Будет сделано! – ответил Штепенко, склонившись над картой.

– Десять градусов вправо! – скомандовал он вскоре. – Курс девяносто градусов, – ответил я.

– Так держать!

Сквозь тучи и снег самолет спешил на восток. Через несколько часов нижний край облаков немного поднялся, обнажив видневшуюся впереди серебристо-серую ленту Индигирки.

– Пять градусов влево! – скомандовал штурман.

– Влево нельзя, – возразил я, – там тучи до земли и страшно вьюжит.

– Но там место нашей посадки! – крикнул Штепенко.

– Попробуем, – сказал теперь Козлов. – Я наблюдаю за высотой, ты разворачивай по командам Штепенко.

Мы все трое были поглощены работой.

– Видите? – спросил после нескольких разворотов Штепенко. – Там, слева, эти черные холмы. Это и есть Чокурдах.

Слева мелькнуло и исчезло за самолетом что-то темное. Справа между берегами, покрытыми свежим снегом, текла широкая свинцово-серая река. Крутые волны с пенящимися гребнями бились о левый берег.

– Сто двадцать градусов вправо! – крикнул Козлов.Я выполнил команду.

– Идем на посадку, – снова послышался голос командира, когда самолет, заканчивая разворот, летел вдоль реки обратно. Шум моторов перешел в урчание, и через несколько мгновений гидроплан заскользил по волнам.

Расчет Козлова был настолько точен, что самолет, скользя против ветра и течения, остановился прямо напротив построек.

– Это и есть Чокурдах, районный центр, – объяснил Штепенко, открывая люк для спуска якоря.

– Отдать якорь! – скомандовал Козлов.

– Есть отдать якорь! – ответил Штепенко. Якорь исчез в волнах.

– Выключить моторы! прозвучала новая команда. Моторы утихли, винты сделали еще пару оборотов и послушно остановились.

От берега отчалила лодка и направилась к нам.

– Как чувствует себя пациент? – нетерпеливо крикнул доктор, когда гребцы оказались в пределах слышимости.

– Плохо, очень плохо, – ответил сидевший у руля мужчина с черной бородой. – Хуже некуда. Если бы вы прибыли завтра, то, наверное, было бы уже поздно...

Мы вместе с доктором спустились в лодку.

На берегу виднелось с десяток низких землянок и одно бревенчатое строение без крыши. Когда мы добрались до этого единственного строения, в его дверях появилась довольно пышная женщина. Волосы ее свисали в беспорядке, и лицо было заспанным, будто она только что встала с постели.

– Наш «врач», – представил ее бородач.

– Как дела у пациента? – спросил доктор женщину знакомой нам скороговоркой.

– Он уже не жилец на этом свете, – протянула женщина. – Рана открытая, гноится и воняет так, что подойти нельзя.

Мы открыли дверь. И действительно, уже в передней в нос ударила острая вонь. А когда врач, входя в комнату больного, открыл дверь, оттуда пошла такая вонища, что мы поневоле зажали носы и вслед за бородачом скрылись в другой комнате. Через некоторое время туда пришли и акушерка с доктором. Доктор Голынский был красен от гнева.

– Вы уже не девчонка и должны бы знать такие элементарные вещи! – кричал он сердито. – В постели грязнее, чем в свинарнике...

Голынский нагнулся к чемодану и достал оттуда разные блестящие инструменты.

– Возьмите это и прокипятите на кухне! Тщательно! Женщина вышла.

– Ну и человек! – пожаловался доктор. – Уже неделю никто не осматривал рану. Повязки грязнее портянок. Больной требует, чтобы мы везли его в Москву и там лечили. Я объяснил ему, что к тому времени, когда он доберется до Москвы, необходимость в лечении отпадет. Явные признаки гангрены. Надежда сохранить жизнь остается только в том случае, если ногу немедленно ампутировать... Когда я ему разъяснил ситуацию лицо парня помрачнело и он обещал подумать об этом.

– Инструменты готовы, – сообщила женщина, появляясь в дверях.

– Хорошо! Теперь возьмите эфир и приготовьте наркоз. Они ушли. Вскоре доктор Голынский вернулся.

– Больной дал согласие. Ампутирую ногу и завтра можно возвращаться.

Козлов сразу же занялся подготовкой к полету.

– Если мы будем прогревать моторы через каждые два часа, – обратился он к механику, – то тогда можно не бояться, что они остынут. Обратный полет совершим по тому же маршруту. Черт знает какова высота этих гор.

– По-моему, нам нет никакой необходимости устраивать цирк в порту Тикси, мне и сегодняшнего достаточно, – сказал Штепенко, по-видимому вспомнив старт. – Несколько лет назад мыс пилотом Фабианом Фарихом перелетали через эти же горы. Самые высокие вершины достигали примерно четырех тысяч метров. Я полагаю, что они за это время подросли не намного.

Козлов готовился уже резко ответить, когда дверь распахнулась и разъяренный доктор ворвался в комнату.

– Такого свинства я еще не видел! Подумайте только, весь мой эфир! Весь, до последней капли! – в отчаянии кричал доктор. – Я беру на кухне инструменты и яду к больному, полагая, что он уже в глубоком сне. Вхожу и вижу, что матрос бодрствует! Она сама вынюхала эфир, пьяная вдрызг! Проклятая наркоманка! Теперь мы должны везти пациента в Якутск. Но он не выдержит дороги...

– Товарищ Голынский. А если мы вам поможем? – предложил Штепенко. – Поскольку больной может умереть в пути, ногу ему надо обязательно здесь отрезать.

Доктор недоверчиво посмотрел на штурмана.

– Да-да, другого выхода нет, – сказал он, подумав немного. – Придется, видимо, так и сделать. Терять все равно нечего, а если операция удастся, спасем парню жизнь. – И уже бодрее добавил:

– Пойдемте на кухню, я объясню вам, как эти инструменты называются. Кто-то должен мне их подавать во время операции…

…Самолет постепенно набирал высоту. Высотомер показывал уже 3000 метров. Но встающие слева и справа вершины казались выше.

Настроение «начальника небесной канцелярии» опять испортилось. На горизонте появились облака,» мчавшиеся с большой скоростью навстречу нам. Мы надеялись перелететь через них, но на этот раз моторы оказались не в аилах поднять самолет так высоко.

Вдруг самолет вздрогнул, где-то сзади раздался грохот.

– Что случилось? – спросил Козлов у бортмеханика. Тот пришел в кабину летчиков и, ухмыляясь, объяснил:

– Доктор, наверное, сильно заложил, чтобы не ощущать морской болезни. Во всяком случае, он уже ничего не понимает, только мычит что-то про себя.

– А что за грохот там был? – спросил Козлов.

– С доктором случилась маленькая неприятность. Надувной матрас, на котором он спал, по мере уменьшения наружного давления стал вздуваться и наконец сделался совсем круглым. Доктор просто скатился с него на пол.

– А больной? Он ведь лежит на таком же матрасе!

– С больным все в порядке. Я пару раз выпускал из его матраса воздух.

– Ты мог сделать то же самое и для доктора, – пожурил бортмеханика командир.

– Доктор велел не мешать ему. Он сказал, что так намного удобнее.

Облака все приближались. Теперь нас окружал серый туман. Снова начался «слепой» полет, когда пилот вынужден ориентироваться только по показаниям приборов. Теперь ему надо внимательно наблюдать за стрелками указателя скорости, высотомера и компаса. Для облегчения труда летчика самолет снабжен «искусственным горизонтом», воспроизводящим положение самолета в воздушном пространстве.

Мы находились на высоте 4800 метров. Самолет поднялся почти на предельную для него высоту. Становилось все холодней. Снаружи термометр показывал 36 градусов ниже нуля. Консоли крыла самолета покрылись льдом.

– Маслопровод левого мотора замерз, – доложил бортмеханик. – Если мотор быстро не выключить, он сгорит.

– Штепенко! Где мы сейчас летим? – спросил Козлов.

– Скоро пересечем горный хребет.

– Что значит «скоро»? Скажи точно! – приказал Козлов.

– Точно я скажу через пять минут, – ответил Штепенко.

– Можно еще немного подождать? – спросил Козлов у бортмеханика.

– Всего несколько минут!

– Через двенадцать минут можно идти на снижение, – доложил Штепенко. – Мы тогда будем над долиной Томмота.

Каждая минута казалась теперь вечностью.

– Температура головок цилиндров левого мотора двести тридцать градусов, – озабоченно доложил Косухин.

В тревожном ожидании прошло еще две минуты,

– Температура поднялась до двухсот сорока градусов, – снова прозвучал предостерегающий голос бортмеханика.

– Двести пятьдесят...

– Двести шестьдесят... Больше оттягивать нельзя, начнется пожар! – С этими словами Косухин выключил левый мотор.

В тот же миг мы с Козловым нажали изо всех сил на правую педаль и прибавили газ единственному работающему мотору. До установленного срока оставалось еще три минуты. Обстановка была более чем серьезной. Внизу, скрытые облаками, нас подстерегали скалы. Все зависело теперь только от точности расчетов штурмана. Если штурман ошибется хотя бы на одну минуту, то на участке снижения самолета вместо долины может оказаться вершина хребта...

Наконец эти мучительные двенадцать минут окончились. Я уменьшил понемногу тягу работающего мотора, и самолет стал – снижаться. 4500... 4000... Две пары глаз, напрягаясь, старались разглядеть что-нибудь впереди, в сером тумане... Напрасно! От усталости глаза вскоре стали слезиться. Ничего не видно – одни только мутные облака.

3500... 3000... Чем ниже опускался самолет, мчавшийся со скоростью двести километров в час, тем реальнее становилась опасность столкновения со скалами. Нервы у всех были напряжены до предела.

2500 .. . 2300... 2000... Все еще облака да облака.

– Через пять минут будем над рекой Алдан, – спокойно произнес Штепенко, пролезая в узкий проход, разделяющий Козлова и меня. – Все точно. Я дважды проверил свои расчеты.'

1800... 1500 . .. 1300 .. . Лед на консолях стал таять. 1000... «800... 700 метров. Наше внимание не ослабевало. Хотя мы уже около получаса удалялись от горного хребта, но и тут могла оказаться какая-нибудь вершина высотой до тысячи метров.

600 . .. 500... Внизу промелькнула какая-то темная точка.

400... 300... В самолете раздался такой громкий радостный крик, что даже доктор проснулся и испуганно вскочил на ноги.

Облачный покров кончился, под нами спокойно катила свои волны река Алдан. Сияло солнце, было тепло. Сердца всех наполнило чувство счастья и радости.

Закончился девятый час полета. Еще полчаса – и гидроплан качался на водах реки Лена у Якутска.

Когда моторная лодка отбуксировала самолет к берегу, больного осторожно положили на носилки и доставили на сушу.

Прощаясь, доктор пригласил летчиков завтра к себе на обед, сказав, что хозяйка приготовит настоящие сибирские пельмени. Затем он сел в прибывшую одноколку и уехал со своим объемистым грузом.

Мы не забыли любезного приглашения доктора. Обед на следующий день затянулся надолго, перешел затем в ужин и длился почти до полуночи...

…На ледовой разведке
В начале лета 1938 года в Ленинградском морском порту было выгружено с теплохода несколько ящиков с деталями разобранного самолета. Это была двухмоторная летающая лодка «Консолидейтед», приобретенная правительством Советского Союза для поисков экипажа С. А. Леваневского. Поиски, увы, результатов не дали – исчезнувших в центральной части Арктики летчиков не обнаружили, и «Консолидейтед» был использован в полярной авиации.

Вернувшись ранней весной с Земли Франца-Иосифа и отдохнув, я подал рапорт об оставлении меня на Севере. Зачислен я был пилотом в состав экипажа Матвея Ильича Козлова, уже известного к тому времени опытного полярного летчика, одного из участников летной экспедиции по высадке отважной четверки папанинцев на Северный полюс.

Никого из членов экипажа М. Козлова я до этого не знал, и мне предстояло «притереться» в этом новом для меня небольшом, уже сработавшемся коллективе.

Ящики доставили в Ленинградский так называемый гребной порт, где наш экипаж должен был разобраться в их содержимом и, собрав все в одно целое – самолет, вылететь на нем в Арктику, на ледовую разведку.

Наш бортмеханик, Глеб Владимирович Косухин, в плечах косая сажень, с густой, всегда лохматой копной волос, неторопливый сероглазый силач, долго присматривался к этой упакованной в ящиках технике.

Честно говоря, не только Косухин, но и я, да и сам командир Матвей Козлов, были не очень оптимистично настроены. Собрать вшестером из этого обилия всевозможных частей и оборудования самолет новой для нас конструкции – дело далеко не простое. Да еще вопрос, сможем ли мы это вообще сделать?

Командир наш еще раз внимательно осмотрел лежащие на пирсе большие и малые ящики. Потирая ладонью щеку, сказал:

– Ну, тут мы провозимся пол-лета. Того и гляди, льды растают раньше, чем мы до них доберемся. Ну, делать нечего. Поручено – надо браться, – и, обращаясь к Косухину, добавил:

– Глебушка, парадом будешь командовать ты, а мы все будем у тебя на подхвате.

– Не так страшен черт, как его малюют, – улыбнулся бортмеханик. – Если как следует поднажмем, через месяц полетим. Из ящика, который разбирали мы с Александром Штепенко, показался поплавок.

– Теперь поищите, где стойка и все остальное, – направлял нас Косухин, там и болты должны быть. Примерьте все, поставьте на места...

Работа пошла... Никто не оставался без дела. Вскоре прибыл еще один член экипажа, белобрысый архангелец, радист Борис Ануфриев. Потомственный моряк, внук рыбака и сын капитана, Борис начал бороздить «моря-океаны» чуть ли не с детства. Побывал в Атлантике и на Средиземном море, в портах Индии и Китая, Канады и Бразилии. Несмотря на молодость, Борис Ануфриев успел уже не раз перезимовать на полярных станциях. Осмотрев ящики и внимательно прочитав английские надписи на них, Борис безошибочно нашел свои электро – и радиомеханизмы и взялся за них. А было за что браться: передатчики, приемники, различные электромоторы, несметное число различных реле и автоматов, контактов и выключателей, регуляторов и предохранителей. А ко всему этому – километры проводов всех цветов радуги.

Я остался без напарника. Саша Штепенко, хотя по должности и был штурманом, обладал недюжинными знаниями и опытом по радиоделу, электротехнике и теперь охотно начал вместе с радистом собирать и монтировать всю эту нежную и сложную аппаратуру.

Работали от темна до темна. На наше счастье, уже пришел июнь, и светлого времени стало хоть отбавляй.

Наступил день, когда Глеб Косухин заявил, что завернул последнюю гайку и, улыбаясь, показал нам нанизанную на проволоку связку небольших болтов.

– Вот и все, что осталось на «запчасти», – пошутил он, – восемь болтиков. Это, должно быть, на случай аварийного ремонта лодки.

Матвей Ильич посмотрел на часы:

– Давайте, ребята, спустим американку на воду.

Полюбовавшись на покачивающуюся на небольшой волне серебристую птицу, отправились обедать. Заказав по случаю окончания работ по бутылке пива «Полярное», мы принялись за борщ. Кто-то из нас подошел к окну: не терпелось еще разок взглянуть на дело своих рук.

– Товарищи! У ней хвост задрался! – крикнул он на весь зал. Действительно, хвост самолета поднялся вверх, а носовая часть сидела глубоко в воде.

Бортмеханик побежал к дежурному диспетчеру порта. Вскоре Косухин подошел на пожарном катере к борту самолета и, мельком заглянув в передний люк, сообщил:

– Заливает...

В две струи начал катер выкачивать из корпуса лодки воду. Косухин, все время следивший за уровнем воды внутри крикнул нам:

– Почти не снижается, надо еще помпу.

– Готовь концы, потянем на берег, – решил командир.

С помощью лебедки мы вытянули нашу лодку на берег. Из-под второго редана хлестала толстая струя воды.

– Вот тебе и «запчасти», – покачал головой бортмеханик, – сами проворонили .. .

На днище есть тонкая дюралевая накладка, закрывающая отверстие. Она была закрашена так щедро, что краска залила и отверстие для винтов... Вот эти восемь винтов и остались лишними.

Нам повезло. Вода не успела дойти до жизненных частей оборудования, все электрорадиохозяйство осталось сухим. Нужно было опробовать собранный самолет. Ни Козлов, ни я на таком самолете никогда не летали. По строгим наставлениям, существующим в летном деле, летчик может полететь на новом типе самолета только после соответствующей тренировки под руководством опытного инструктора. Но в Советском Союзе такой самолет появился впервые, и инструкторов, естественно, быть не могло. Все надежды мы возлагали на командира. Обо мне и речи нет, я вообще не летал на морских самолетах.

Глеб Косухин смотрит на задумчиво потирающего щеку Матвея и заявляет:

– Наше дело сделано. Самолет готов. Теперь твой черед. И не забывай, пожалуйста, что вода мягка до тех пор, пока ты о нее не ударился...

Торжественно заняли все свои места. Опробовали еще раз моторы, проверили смену шага винтов и подняли якорь. Матвей не торопился. Вырулив на широкую гладь «маркизовой лужи», наш командир сделал несколько поворотов то положе, то покруче. Впереди – простор, разбегайся хоть до самого Кронштадта.

И вот мы бежим. Моторы воют на самой высокой ноте. Лодка, разрезая мелкую волну, задирает нос кверху, вот-вот вылезет на редан... Матвей сбрасывает обороты моторов, и лодка, с шумом разбрызгивая воду, грузно оседает. Командир не торопится поднимать ее в воздух. Он хочет сперва почувствовать, как она себя ведет в сравнении с другими самолетами.

Пробежали еще раз, потом еще... еще... С каждым разом пробежки делались все продолжительнее. И где-то на четвертой или пятой пробежке совершенно незаметно мы очутились в воздухе.

– Поплавки убрать? – наклоняется к Козлову улыбающийся Макаров.

– Не надо, полетаем так.

Полетав над заливом и островами минут сорок, командир отдает кивком головы штурвал мне.

Самолет, как и все. Управляется легко, повинуясь малейшему движению штурвала и педалей. Усилий на штурвале – никаких, а если и появляются при изменении режима моторов, то они легко снимаются триммерами.

Полетав попеременно часа два, идем на посадку. Я отдаю штурвал Козлову... Солнце уже подошло к закату и здорово нам мешает. Матвей Ильич подворачивает чуть левее, и теперь солнце слепит глаза только мне. Самолет несется некоторое время над самыми гребешками мелких волн, затем мягко приводняется. Слышно, как вода шуршит под тонкой дюралевой обшивкой. Шорох делается все громче и громче, нос лодки задирается кверху и, наконец, с шумом машина оседает вниз. Все! Первая посадка произведена. Бортмеханик показывает Козлову большой палец: отлично!

– Молодцы, летчики, – кричит он, улыбаясь во весь рот.

Вечером, собравшись в ресторане гостиницы «Астория» на ужин, обсуждаем маршрут полета на Москву. Из столицы должна начаться наша арктическая навигация.

Штурман предлагает лететь, как всегда, прямо, вдоль Октябрьской железной дороги.

– Не будет дела, – категорически заявляет Козлов, – выигрываем час, а потерять можем, ой-ой как много!

Я его понимаю. Не так уж облетан самолет, чтобы лететь весь путь на морском самолете над сушей. Прав командир, лучше лететь лишний час, но над водой. А воды хватает. Сперва вверх по Неве, затем над Ладогой, Онежским озером, Рыбинским морем и вдоль канала Москва-Волга на Химкинское водохранилище.

Погода июньская теплая и солнечная. Временами, когда мы пересекаем границы суши и воды, нас основательно встряхивают резкие восходящие потоки нагретого над землей воздуха, которые и по сей день еще почему-то называют «воздушными ямами».

Я с любопытством рассматриваю новые для меня места. Особенно мне нравится Онежское озеро с высокими берегами, поросшими лесом, и десятками островов, проливов и бухт. На севере Рыбинского моря из воды торчит вершина колокольни. Стараюсь сообразить, какой городок или деревня были здесь десяток лет тому назад, но вспомнить так и не могу. Вот уже под нами шлюзы и насосные станции канала Москва-Волга. В сизой дымке впереди нас раскинулись на десятки километров магистрали и улицы Москвы. Оставляем их слева. Проходим над Тушинским аэродромом, делаем круг над Химками и низко проходим мостом через канал. Еще несколько минут, и самолет мягко режет килем спокойную гладь Химкинского водохранилища.

Штепенко высовывается из переднего люка и широко улыбается. Потом что-то кричит и показывает рукой на противоположный берег, против речного порта. Матвей Ильич тихо, на самых малых оборотах моторов рулит в этом направлении и метрах в двухстах от берега командует:

– Выключить моторы! Отдать якорь!

С шумом поднимая каскад брызг, падает на дно якорь. Штепенко – «главный боцман» – лихо отдает заранее сложенные витки якорного каната и ждет, пока якорь «возьмет».

Самолет потихоньку опускается под ветер, натягивая якорный канат.

– Якорь взял, – сообщает Штепенко, установив это по одному ему известным признакам.

– Порядок, – одобряет командир.

Пока Косухин с бортмехаником Макаровым занимаются моторами, мы с Борисом Ануфриевым вытаскиваем клипербот и начинаем качать в него воздух.

– Хорошо бы баллончик сжатого воздуха, – замечает Борис, когда нас начинает одолевать пот.

– Еще чего захотел, – смеется Макаров. – А так, смотришь, и жирок сгонишь.

Наконец клипербот готов, и мы отправляемся на берег.

– А знаете, ребята, – с хитринкой в серых глазах начинает Косухин серьезным тоном, – бухточка тут подходящая... А так как мы первые тут заякорились, назовем-ка ее заливом Матвея...

Козлов что-то хмыкает себе под нос, мы улыбаемся. Саша Штепенко, чуть подумав, изрекает:

– А ничего, звучит подходяще. Бухточка эта и сейчас еще «залив Матвея».

Несколько дней уходит на сборы. Получаем «неприкосновенный» и «прикосновенный» запасы продуктов, запаянные в жестяные коробки, запасаемся примусами, кастрюлями, сковородками1 и прочими принадлежностями кухни, пакуем спальные мешки и меховые комбинезоны, унты и рукавицы.

Окружающие нас пловцы, малые и старые, с удивлением расспрашивают, зачем нам такая теплая одежда, ведь сейчас лето.

– Там, где мы завтра будем, прохладновато, – хитрит Борис Ануфриев.

– Знаем, знаем, – орут наперебой ныряющие вокруг самолета мальчишки, – в Арктику летите, на Север.

– А вы на самый полюс? – любопытствует один, веснушчатый и курносый.

– Не то, чтоб на самый, а почти около, – балагурит Штепенко.

Всему приходит конец, кончаются и наши приготовления. Мы стараемся поскорей приступить к порученной нам работе. Только вот Володя Макаров начал меньше улыбаться. Только значительно позже, уже за Полярным кругом, выяснилось, что Володина невеста все эти дни дневала и ночевала на песчаных берегах «залива Матвея».

Назначен час вылета. На берегу жены и матери, дети и друзья, просто знакомые и незнакомые. Наш самолет привлекает не только летчиков, но и всех, кто интересуется авиацией.

По водохранилищу несется катер, ревом сирены разгоняя купающихся, чтобы освободить нам место для взлета.

Последние поцелуи и рукопожатия, пожелания «ни пуха, ни пера».

Выбран якорь, мягко шуршит вода, тихо урчат моторы.

– Идем на взлет, – говорит Козлов и прибавляет обороты моторам. Долго бежит тяжело нагруженная лодка по зеркальной глади водохранилища, пока не отрывается от воды совсем близко у моста Октябрьской железной дороги.

Курс – на север, к Архангельску. Идем по каналу, над Волгой, над Рыбинским морем. Пролетаем вдоль восточных берегов Онежского озера. Чем дальше на север, тем извилистее его многочисленные заливы и ответвления, тем больше островов и мысов. Наконец, далеко впереди засеребрились водные дали Белого моря. Справа с множеством лесопильных заводов и судов, пришвартованных к стенкам пирсов, проплывает под нами Архангельск.

Борис Ануфриев ныряет к штурману и, улыбаясь, тычет пальцем вниз: показывает свой дом, где родился и вырос.

Место первой нашей остановки пути уже видно. Делаем большой круг и садимся.

Отдохнув несколько часов, рано утром снова взлетаем. Путь наш долог, до самого Диксона, часов десять полета.

На этот раз идем прямо на Нарьян-Мар, ненецкую столицу, оставляя далеко слева и Мезеньскую губу и полуостров. Внизу, на сколько хватает глаз, расстилаются необозримые лесные массивы, кое-где среди их темной зелени поблескивают небольшие озера. Прикидываю каждый раз, нельзя ли там сесть, если понадобится. Матвей Ильич, словно угадывая мои мысли, с улыбкой качает головой: нет, мол, ничего не выйдет.
Ближе к Печоре лес редеет и мельчает. Все чаще и чаще встречаются темные пятна тундры, то сухой, то с частыми блюдцами озер.

Проходим Нарьян-Мар. Отсюда и дальше путь наш лежит над мелкими береговыми лагунами Баренцова моря. Слева чистая вода, дальше — на горизонте — ледяное небо, белое от света, отраженного от полей льда.

Проходим Амдерму. Долго идем над водой. Берегов не видно, кругом сплошная серая масса спокойной воды. Время от времени встречаем — ледяные поля оторвавшегося от берега припая.

... Полуостров Ямал. Тундра. Ни одного деревца. Плоская пустынная земля. Почти час летим над этой безжизненной землей, пока снова под нами не появляется вода — Обская губа. Удивляемся, что она еще до сих пор подо льдом. Лишь широкие полыньи чернеют на фоне грязного, покрытого талой водой ледяного массива. Выходим за полуостров Явай. И слева и справа то низкие, то скалистые острова. Командир покидает кресло и долго рассматривает карту, разложенную на штурманском столе.

— Приехали, впереди Диксон, — говорит он мне, забираясь на свое место.

Смотрю на время: летим уже девять часов 40 минут. Порядочно. Вижу впереди большую бухту с рядом домиков на берегу. Высокие мачты радиостанции, первой в Российской Арктике, построенной еще до первой мировой войны. На рейде стоят большие суда.

— Купцы, — кричит мне Козлов, — за лесом пришли. — Он берется сам за штурвал и сбавляет обороты моторам. — Выпустить поплавки!

Вижу, как справа опускается консоль крыла и медленно, словно нехотя, становится на место, перпендикулярно плоскости.

Порт Диксон полон оживления. На реях судов полощутся флаги стран не только Европы, но и Америки. Круглые сутки светло — полярный день. Как всегда, трудно привыкать к нему. В комнатке, которую определили нам для ночлега, аккуратно завешиваем окна одеялами, чтобы имитировать ночь.

При полете сюда обнаружилось, что внеплановое заполнение лодки невской водой, перемешанной с морской, прошло не совсем даром: один умформер в хозяйстве Ануфриева промок насквозь и «закоротился». Я его снял, разобрал на составные части и хорошо просушил. Когда Борис его вновь установил на место, то, к удивлению всех, он заработал как новый.

— А ты, оказывается, в этом деле кумекаешь, — одобрительно заметил Косухин.

— Интересуюсь, — ответил я скромно, польщенный признанием.

— Тогда, может, посмотришь, что там стряслось с движком. Стартер то берет то не берет.

Так я, сверх пилотских обязанностей и камбузных дел, стал выполнять еще и обязанности мастера по мелким механизмам. Ну, и суперкарго тоже.

Когда все было проверено и опробовано, завинчено и подкручено и мы могли стартовать на первое задание, внезапно, как это в Арктике, поднялся шторм. Мы застряли в самолете, не имея возможности съехать на берег. Кругом свистит и воет, самолет раскачивается на волне, с силой дергая якорный канат. По радио получено распоряжение сменить место стоянки, чтобы быть г к району льдов.

— Э-э, не будет дела, — потирая щеку, задумчиво вглядываясь в радиограмму, говорит командир. — Там же с моря все открыто. Нас там шторм разделает как бог черепаху.

Подумав еще немного, он добавляет, обращаясь к радисту:

Передай: «Прошу дать план работы на ближайшие дни. Место базирования сообщу дополнительно».

Дипломат все же наш командир. И не отказался от предложенного нам места стоянки, но и не принял тоже...

Штаб проводки судов отвечает тотчас же: «Дойти на север как можно дальше и определить кромку сплоченных льдов».

Ветер, к счастью, начинает спадать, шторм утихает, море постепенно также успокаивается. Наш боцман Саша Штепенко пытается поднять остролапый якорь, но не тут-то было: он крепко-накрепко засел в илистом грунте. Лишь втроем — ему, Ануфриеву и мне, удается его раскачать и выдернуть из ила. С четверть часа мы еще возимся, очищая его от липкой грязи и складывая в бухту концы. Наконец, запустив моторы, поднимаемся в воздух.

Маршрут полета, намеченный еще накануне, рассчитан на многие часы. Для меня это первый полет на ледовую разведку и, естественно, я волнуюсь, не зная, какая погода встретит нас.

— Все отлично, — улыбается Козлов, передавая мне управление. — Иди с набором высоты, доберешься до полутора тысяч, сбавь обороты...

Самолет летит спокойно: ни качки, ни болтанки. Ровно гудят моторы. Внизу под нами ни единой льдинки, широко расстилается, сливаясь с горизонтом, необозримая водяная равнина. Кажется, не летим мы вовсе, а зависли неподвижно под огромным куполом белесо-голубого неба.

Проходит час, другой. Становится скучно... Очень уж однообразно все кругом. Не к чему прицепиться глазу. Даже линии горизонта нет. Погода ясная, светит солнце, а самолет приходится вести по приборам, как в облаках.

Матвей Ильич забирается на командирское сиденье. Я тут же пользуюсь возможностью размяться и соскальзываю вниз. Захожу в штурманскую и начинаю изучать карту. Прикидывая путевую скорость, обнаруживаю, что мы уже пересекли 80-ю параллель. Наблюдаю за Сашей Штепенко. Работа его как штурмана, хотя и не «пыльная», не требующая физических напряжений, но дел ему хватает. Он должен быть готов точно ответить на вопрос, где мы находимся. А если он этого не знает, то наиболее вероятно, что больше ему этого знать и не потребуется: вряд ли кто-нибудь из летчиков захочет взять его с собой в полет. Нашему Александру Павловичу такая неприятность не грозит. Человек большой эрудиции, радист, электротехник, отлично знающий и умеющий применять все виды навигации, специалист экстра класса. Когда подавляющее большинство штурманов впивается глазами то в карту, то в наземные ориентиры (где эти ориентиры взять над. необозримой гладью моря?), сличая и «привязывая» одно к другому, Саша Штепенко спокойно покручивает верньеры радиоприборов, компасов и пеленгаторов, орудует солнечным компасом, ночью ловит в визир секстана Кассиопеи и Девы. Так и теперь после многочасового полета он уверенно сообщает, что через четверть часа под нами будет западный берег острова Шмидта.

Помощник его, Виктор Жадринский, штурман-стажер, хмурится и, шагая циркулем по карте, что-то говорит Штепенко. Тот отмахивается от него... Жадринский недовольно садится на свернутый спальный мешок.

Прихожу к «механизмам», как мы в шутку называли механиков. Глеб Косухин улыбается и поднимает большие пальцы обеих рук: все у него в лучшем виде. Но тут же впивается взглядом в приборную доску. А там уйма стрелок: температура головок цилиндров, указатели количества бензина в разных баках; температура масла входящего, выходящего; давление масла в разных агрегатах и точках моторов — у меня глаза разбегаются. А Глеб чувствует себя хозяином положения. Но веселее всех, пожалуй, Борису Ануфриеву, радисту нашего самолета. Он ведет оживленнейший радиообмен чуть ли не со всей Советской Арктикой. И Челюскин, и мыс Шмидта, остров Домашний и мыс Желания, порт Тикси и далекая зимовка на острове Рудольфа — всех он «обзвонил» сам, и отовсюду ему стучат по «морзянке», сообщая не только погоду и ледовую обстановку, но и последние новости, а то и просто добрые пожелания. Борис не может оставить никого из своих «корреспондентов» без ответной доброй шутки, ибо знает каждого из них в лицо, по имени и отчеству. Время от времени он прислушивается и к далекому Архангельску и Красноярску, а то и к Москве, через которые нам переправляют радиограммы от семей и друзей. А у самого Бориса жена Аля сидит на Московском радиоузле Главсевморпути и в оба уха следит за передачами мужа, летящего чуть ли не у самого полюса.

... Вот и остров Шмидта. Весь он покрыт не то снегом, не то льдом. Смотрю на часы: штурман не ошибся, пришли точно, как он и предсказал. На море появляются ледяные поля. Вначале редкие, затем все чаще и чаще. Между ними небольшие черные разводья чистой воды.

Мгла все гуще. Исчезло солнце.

— Курс 90 градусов, — командует штурман.

— Есть 90!

Море покрыто уже сплошным льдом в десять баллов.

С винтов начинают срываться кусочки льда и громко барабанят по дюралевой обшивке фюзеляжа. Опускаемся ниже, надеясь, что прекратится обледенение. Под нами самая северная точка островов Северной Земли. Леденеют стекла пилотской кабины. Козлов открывает боковое стекло, и, высунув руку, тщетно пытается соскрести ногтями корку льда с переднего стекла. Начинает снижаться скорость. Видимо, лед покрывает передние кромки крыльев и портит их аэродинамику.

— Курс 210 градусов, — подает мне команду командир, и я осторожно, с минимальным креном, разворачиваю самолет на обратный курс. Через десяток минут вырываемся из сверкающей мглы и над нами вновь сияет солнце. Вернее, впереди нас, и мы спешим укрыться от него темными очками. Ледяная корка на стеклах кабины не тает, а как будто испаряется, ибо не видно капелек воды. Матвей Ильич зажигает две папиросы и одну из них вкладывает мне прямо в губы.

Левее курса проходят высокие берега островов Северной Земли: Комсомолец, Пионер и самый большой — Октябрьской Революции. Между ним и островом Большевик проходим по проливу Шокальского в море Лаптевых, По восточному берегу острова Большевик высятся ярко сверкающие на солнце ледники. Лед под нами прорезают длинные извилистые полыньи. Чем дальше к югу, тем шире становятся разводья, а начиная от мыса Лаврова, на поверхности моря плывут лишь отдельные многокилометровые ледяные поля. Проходит еще полчаса, и берег начинает уходить вправо, вначале полого, а потом все круче, и береговая черта теряется, растворяясь на горизонте. Впереди нас опять только чистая вода, а прямо по носу тонкая черточка: северный берег покрытого снегом острова Старокадомского.

— 20 градусов влево, — требует Штепенко.

— Есть 20 влево!

Через двадцать минут слева впереди становятся ясно видимыми домики и радиомачта на мысе Челюскин. Борис протягивает командиру две радиограммы: в одной из них челюскинцы интересуются, не могут ли они нам быть чем-нибудь полезны, а вторая с борта самолета Ивана Черевичного. Иван Иванович спрашивает, собираемся ли мы вообще садиться до следующего полярного дня...

Козлов довольно потирает щеку и, улыбаясь, возвращает телеграммы радисту.

Пролив Вилькицкого свободен ото льда. Мы в воздухе уже двенадцать часов. В очередной сводке погоды читаем:

«Остров Диксон ветер юго-восточный 8–10 метров в секунду облачность 10 баллов высокая».

Курс — домой, на Диксон. Море у Таймыра так же чисто ото льда, как и пролив Вилькицкого. Только у самого берега, приклеившись к песчаным косам, на мелководье застрял береговой припай.

Матвей Ильич опять слезает с командирского места и идет в штурманскую. Улыбаясь и потирая руки, на его место забирается Глеб Косухин. Я с удивлением смотрю на него и еще больше удивляюсь, когда он уверенно берется за управление самолетом.

— Пусть потренируется, — говорит мне Козлов, высунув голову из штурманской. — Ему не впервой...

Погода — что надо: высокая облачность, которую нам прочил» с Диксона, оказалась редкой и перистой, через которую ярко светит солнце. На море мелкая волна, без гребешков и пены.

Через пятнадцать часов мы на рейде и рулим на то же место, где стояли раньше.

— Ну, ребята, поздравляю с почином, — говорит командир. — Смотрите, сколько отмахали...

Поужинав, ложимся спать. На следующий день механики занялись, как всегда, моторами, а нам, летчикам, штурману и радисту, предстояло позаботиться о заправке самолета горючим. А «позаботиться» означало накачать ручным альвейером пять тонн бензина...

После обеда Ануфриев сбегал на радиостанцию, принес нам целую охапку телеграмм.

— Радисты говорят, что с нашим прилетом им втрое прибавилось дел, — смеется Борис.

Со всех концов Арктики — и с полярных станций и с дрейфующих судов, в адрес «СССР Н-243» (номер нашего самолета) пришла куча поздравительных телеграмм.

Предыдущая навигация в северных морях была трудной. Много судов осталось зимовать в непробиваемых даже мощными ледоколами льдах. Они и теперь, летом 1938, находились еще в ледяном плену и ждали возможности пробиться на чистую воду. Капитаны их больше, чем кто-нибудь, были заинтересованы результатами ледовой разведки.

Правда, в это лето ледовая обстановка на Карском море и в западной части моря Лаптевых оказалась на редкость благоприятной: на сотни и сотни миль море было свободно ото льда. Восточная же часть моря Лаптевых все еще цепко держала корабли в ледовой западне.

Ко времени нашего прилета на остров Диксон караван ледокола «Ленин» вышел на чистую воду. Остались во льдах «Седов», «Садко» и «Малыгин». К ним на выручку шел старейший наш линейный ледокол «Ермак».

Нам приказывают произвести разведку льда в западной части моря Лаптевых, с одновременным перебазированием на Тикси. Самолет готов, и мы с благословения синоптиков вылетаем на задание. Погода изумительная. Ярко светит солнце, видимость — до горизонта.

Штурман прокладывает маршрут полета с таким расчетом, чтобы осмотреть возможно большую площадь западной части моря Лаптевых, и кропотливо рисует кружочки и крестики, обозначающие характер льдов по пути следования. Уходим далеко в глубь моря, снова возвращаемся, снова уходим и так, зигзагами, бороздим небо до тех пор, пока не становится ясна картина льдов в той части моря, которую нам поручили обследовать.

Идет уже одиннадцатый час полета, когда Штепенко, посоветовавшись с Козловым, дает курс на нашу новую базу, в Тикеи.

Через час подлетаем к дельте Лены. Под нами уже чистая вода. Десятки рукавов этой могучей реки образуют сотни больших и малых островков. Эти места исстари облюбовали лебеди. Тысячи снежно-белых птиц гнездуют и выводят птенцов на плоских песчаных островках. Пара за парой снуют они белыми комочками по темной глади, не обращая внимания на пролетающий над ними самолет.

Время клонится к вечеру. Низкое уже солнце ярко освещает горы, окружающие бухту Тикси. Не верится, что такая красота может встретиться за Полярным кругом. Ярко-голубое небо, нежная зелень куполообразных вершин и крутых склонов оттеняется темной гладью моря. Красно-желтые обрывистые берега, местами прерываемые темными скалами, — все это похоже и одновременно непохоже на берега Крыма или Кавказа!

Опустившись на воду невдалеке от стоящих на якорях больших транспортов, мы, впервые не отдавая якорей, швартуемся к бочке. В порту оживление. Взад-вперед снуют по бухте буксиры и катера, что-то разгружают с судов, что-то грузят на них. Работа идет круглые сутки, благо солнце и в полночь опускается лишь к вершинам сопок.

Глеб Косухин с Володей Макаровым опять мудрят над моторами, проверяют свечи, регулируют магнето, что-то чистят и под-кру»ивают.

Новое задание: разведать льды в районе дрейфующих караванов. Нет ни малейшего ветерка. Долго бежим по цепкой неподвижной глади бухты. Моторы ревут вовсю, но скорость растет еле заметно. Уже кончается бухта, впереди — открытое море, когда с неохотой, лениво и не торопясь, лодка выходит из воды и поднимается в воздух.

— Фу, черт, — ругается командир, смахивая со лба капелькипота, — надо же, чтобы ни единого дуновения...

Глеб Косухин, вопреки обыкновению, сразу после взлета слезает со своей «голубятни», что находится за летчиками высоко в центроплане, и уходит назад. Затем идет к нам:

— Командир, авария. На взлете напоролись на топляк, пробили днище...

— И... и много? — встревоженно поворачивается к нему Козлов.

— Не очень, сантиметров пять. Но место труднодоступное, у самого стрингера.

— А если сядем?

— Ни в коем случае, потонем...

— Пойдем посмотрим. Эндель, возьми штурвал.

Они уходят в кормовой отсек лодки. Вот это да! Пропороли днище! И как же это? Ведь ни удара, ни сотрясения не было слышно.

— Ничего, ребята залатают, — возвращается на свое место Козлов. — Времени уйдет порядочно, но обещают часов за десять управиться...

Погода, как назло, испортилась. И не только вокруг нас, но и у цели нашего полета. С «Садко» радируют»: «Туман с моросью, видимость ноль».

8 стекла бьет мелкий дождь, море видно лишь в открытые боковые окна. Спускаемся все ниже и ниже. Назад, в Тикси, нельзя: посадка .невозможна. Надо залатать днище, а на это уйдет десять часов. И их нужно налетать с пользой для дела.

Облака прижимают нас все ниже и ниже. Я закрываю свое боковое окно и веду самолет вслепую, по приборам. Матвей Ильич прижался к открытому окну и не спускает глаз с моря.

Лететь все трудней: падает температура и появляются первые признаки обледенения. Штурман решает изменить курс.

— Курс 270 градусов, — протягивает он мне клочок бумаги.

Борис Ануфриев принимает радиограмму с «Ермака»: «Туман, видимость ноль». Чуть позже получаем сводку и из Тикси: «Ветер восточный, слабый, бухта затягивается туманом».

Козлов нагибается вниз и требует связаться с Фроловым, главным синоптиком, находящимся на Диксоне.

Под нами по-прежнему мелькают то битый лед, то светлые ледяные поля. Временами на них, как игрушечные горные хребты, высятся выдавленные сжатием гряды торосов и ропаков. За льдами следит Штепенко — мне некогда. Я не могу оторвать глаз от приборов: высота полета лишь несколько десятков метров.

Матвей Ильич все потирает рукой щеку и говорит:

— Ну и выбрали же погодку... — и прибавляет крепкое словцо.

— Ничего. Обледения нет. Ведь бывает и хуже.

— Бывает... но редко, — бурчит командир.

Хочется курить, да некогда... Матвей Ильич, как назло, не вспоминает даже об этом...

Наконец, приходит обзор погоды с Диксона. Фролов сообщает, что в ближайшие сутки берега моря Лаптевых закрыты мощным центром низкого давления и надежд на улучшение погоды нет. Он настойчиво рекомендует нам лететь на Диксон.

Штепенко приходит к нам и долго совещается с командиром.

Решено: летим на Диксон. Берем поправку на курс и идем к мысу Челюскина. Наконец-то перестает моросить. Очищаются от влаги стекла кабины, впереди вижу битый лед. Понемногу лезем вверх. 100 метров... 200... 300... Совсем другое дело! Козлов берет штурвал, а я с удовольствием потягиваюсь и закуриваю. Тут и Матвей Ильич вспоминает, что не курил уже часов пять и показывает пальцем на губы. Зажигаю вторую папиросу и даю ему в рот. Порядок! «Жить стало лучше, жить стало веселей!»

С согласия командира слезаю и иду в хвостовой отсек смотреть, что делают механики. Вижу лишь раскинувшиеся в разные стороны две пары ног: головы и руки механиков где-то внизу, и там они что-то крутят и постукивают.

— Ну, как там? — спрашивает командир, когда я возвращаюсь. Пожимаю плечами.

Теперь идет смотреть он. Вернувшись минут через десять, показывает большой палец:

— Все будет в норме. Заделают.

Погода все лучше и лучше. Облака ушли высоко вверх. Видимость мили две, а то и все три. Подлетая к Диксону, увидели и солнце — впервые за полсуток полета!

Вместе с солнцем появляются улыбающиеся механики: лодка залатана!

Как и всегда, Матвей Ильич мастерски «приводняет» самолет, и мы рулим между громадными корпусами судов поближе к берегу.

Весь экипаж собирается в кормовом отсеке: как там? Течет? Не течет? Все сухо. Хоть бы одна капелька. Молодцы механики!

А погода начинает всерьез портиться. Один за другим спускаются то с северо-запада, то с севера громадные «шарики» циклонов и пригвождают нас к Диксоновскому рейду. То морось с туманом, то штормовые ветры гуляют над нами. А вылететь просто необходимо: мы должны помочь «Ермаку» пробиться к дрейфующим караванам.

Наконец, погода вроде немного улучшается. Немедленно взлетаем. Но, пытаясь пробиться к «Ермаку», наш самолет попадает в очередное обледенение, и нам надо решать, где садиться. Закрыло все пути: на Диксоне — шторм, в Тикси — туман и морось. Куда идти?

— Пойдем на Хатангу или в бухту Кожевникова, — решает командир.

— В Кожевникове хорошая погода, — сообщает Ануфриев, — ветер восточный, 7–10 метров в секунду.

— Это хорошо, — думает вслух Козлов. — Можно отстояться под берегом.

Я сижу за штурвалом и впервые жалею, что не одел унты. Ноги зябнут. Но ничего, скоро сядем, а там, на берегу согреюсь...

Сели хорошо. На берегу избушка. Около нее — горка бочек с бензином.

— Давайте прямо к берегу, — просит Косухин, — пока ветер с берега, заправимся горючим, а потом отойдем и станем на якорь.

Командир соглашается и на самых малых оборотах приближается к песчаной косе. Под носом самолета шуршит песок. Саша выбрасывает на берег якорь и, натянув канат, как акробат, соскальзывает по нему на берег. От носа лодки, возвышающейся метра на полтора над водой, до берега метра два с небольшим. Прикинув расстояние, я решил, что одолею его прыжком. Приземляюсь я неудачно, не подогнув колени, и... падаю от резкой боли в пояснице. Встать сам уже не могу.

— Женя, что с тобой? — спрашивает, нагнувшись ко мне, Козлов.

— Не знаю, — пытаюсь я улыбнуться, — что-то тут хрустнуло, — показываю я на поясницу.

Подхватив /под руки, Козлов и Ануфриев тащат меня к домику. Мои ноги не двигаются совсем. Каждый толчок сопровождается режущей болью.

Уложив меня на нары, ребята готовят ужин, заваривают чай. Мне не до еды. С трудом ворочаюсь, пытаясь найти такое положение, чтобы хоть немного утихла боль, но это никак не удается.

Пролежал всю ночь, так и не сомкнув глаз.

Наутро, посовещавшись с экипажем, командир решил перевезти меня в Тикси, а там продолжать полеты без второго пилота.

... Сидеть я уже могу. Поднявшись с помощью других на свое место, я, хотя с трудом, возвращаюсь к обязанностям второго пилота.

Пробежав с километр, мы взлетели и взяли курс на юг, вверх по Лене. В Якутске заправили баки горючим по самую пробку и на следующее утро двинулись дальше, на Красноярск. Погода на этот раз нас баловала. Полет продолжается спокойно. Пролетаем через Пеледуй, срезая напрямую излучины реки, минуем Киренск. Из Киренска, еще раз заправив там самолет горючим, берем курс на запад, к Ангаре. Под нами расстилаются безбрежные массивы тайги. Иногда между грядами невысоких гор появляются небольшие извилистые речушки, и я думаю о том, что в случае вынужденной посадки они нам вряд ли пригодятся: слишком уж они узки и извилисты. Вот уже и Ангара. Сверху отлично видны и пороги, где река бурлит и пенится, обмывая выступающие большие и малые камни.

Неожиданно резко меняется погода. Начинается снегопад. Через десяток минут он скрывает все. Стараясь не потерять из виду реку, спускаемся все ниже и ниже.

— Придется сесть, — говорит командир.

Снизу из штурманской выходит Саша Штепенко и что-то говорит Козлову.

— Нет, не получится, — громко заявляет тот, — облачность толстая, и пока мы ее пробьем, можем обледенеть. Будем садиться на реку.

Ясно. Саша предложил пробиться вверх, за облака, и продолжать полет, ориентируясь по радио и солнцу. Командир же наш, хотя и не сомневался в способностях штурмана, больше верил собственным глазам, чем сверхсложной системе радио — и астронавигации.

Вглядываясь в три пары глаз в проносившиеся под нами острые белогривые волны, вскоре благополучно опускаемся на воду. Саша, выполняющий как обычно боцманские обязанности, выбросил якорь, и быстрая река повернула самолет носом против течения.

— Порядок! — улыбается командир и энергично потирает ладонью правую щеку.

— Эй, «механизмы», — кричит он тут же механикам, — у вас там, кажется, были пельмени? Самое время их съесть. А тотого и гляди протухнут.

Когда мы уже были заняты уничтожением горячих, аппетитно пахнущих пельменей, Саша Штепенко сообщил нам, что сидим мы где-то в середине между Аксеново и Кежмой.

— А кто это тебе сообщил? — усомнился Косухин. — Мы и берегов-то не видели.

— А мне видно, — улыбается штурман. — Садились мы курсом на восток, а впереди, когда я бросил якорь, была видна протока, отходившая от основного русла Ангары чуть вправо. Протока эта как раз перед Кежмой. Может, поспорим?

— Не будет дела, — сдался бортмеханик, — кто тебя знает, может, и так.

На следующее утро распогодилось, и мы, поднявшись в воздух, еще раз убедились, что штурман прав: чуть ниже по течению река разошлась на два рукава и образовала большой лесистый остров. Справа под нами проплыла сперва Верхняя Кежма, и тут же, минут через пять, показалась Кежма с несколькими баржами у речного причала.

Река под нами довольно круто поворачивает к югу. Командир меняет курс.

— Матвей Ильич, — уговаривает Козлова Штепенко, — пройдемте прямо, тут всего-то километров девяносто-сто. Что ж нам петлять, как зайцам?

Командир не соглашается: его беспокоит пусть малая, но все-таки существующая опасность возможной вынужденной посадки. А если полететь прямо, садиться надо на лес...

— Держи вдоль реки, — распоряжается Козлов и, передав мне управление, спускается вниз, к штурману.

Погода хорошая, все видно на много километров кругом. Самолет летит ровно и спокойно.

Красивая все же наша Сибирь! Высокие лесистые берега Ангары изредка прерываются крутыми и высокими скалами. С пятисотметровой высоты, на которой мы летим, отлично просматриваются через кристально-прозрачную воду реки даже камни с наросшими на них длинными хвостами водорослей.

Минут через 30 река круто сворачивает на запад. Облака становятся редкими, проглядывает солнце. Теперь самолет летит сам. Включен и работает за нас автопилот. Время от времени, когда река уходит вправо, покручиваю его рукоятки и стараюсь держаться поближе к ее руслу. Так проходит час, другой, третий. Далеко слева блеснула водная гладь Енисея.


#122 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 16:35

Продолжение.

— Возьми курс 180 градусов, срежем тут немного, — высунув голову из двери штурманской, передает Штепенко.

— Не надо, — возражает Козлов, — посмотрим Стрелку. — И, оборачиваясь ко мне, добавляет:

— Посмотришь, как Ангара в Енисей впадает. Красота! Долетели до слияния этих двух могучих рек. Нашим глазам

открылась удивительная картина. Чистые воды Ангары, вливаясь в темно-бурый поток Енисея, прижали его к самому левому берегу и, не смешиваясь с ним, насколько доставал глаз, так и оставались светлыми...

Из Красноярска приходится лететь уже над сушей, вдоль Сибирской железной дороги. Ночуем в Новосибирске. Затем в Омске. Следующая остановка под Свердловском, на озере Шарташ. На мелких озерах, попрятавшихся в лесах Урала, уже поблескивает лед. Мы торопимся. Остается предпоследний этап, Свердловск — Казань, а оттуда в Москву. Но погода вновь нам подкладывает свинью: над Камой снежная метель прижимает нас к самой воде.

На стеклах — корка льда. Приходится поспешно садиться. Став! на якорь посредине Камы, разжигаем примус и кипятим чай. Из продуктов остались лишь горстка черных сухарей и пачка рафинада. Не густо. Ануфриев с Макаровым надувают клипербот и собираются на берег «промышлять» насчет еды. Уже в сумерках они возвращаются, и по их скучным лицам мы уже издали определили, что купить еды им не удалось.

Пьем чай с сухарями и ложимся спать. Всю ночь дует сильный ветер. Изрядное волнение укачивает нас как в люльке.

К утру ветер не стихает. Опять по кружке чая и по сухарику,

— Смотрите, ребята, рыбак.

Косухин открывает люк и, когда лодчонка с седобородым гребцом подходит ближе, кричит:

— Эй, отец! Рыбка есть?

— Мало рыбы, — слышится в ответ, — вот только щучка одна. — Старик подымает кверху громадную рыбину. Мы ее купили.

Радость наша оказалась преждевременной: как мы ни варили и ни жарили эту проклятую щуку, мягче она от этого не делалась.

По выражению Володи Макарова, погода окончательно «скурвилась». Сверху валит хлопьями густой снег. Ветер гонит вдоль реки низкие темные облака. Вторую ночь проводим на реке в самолете. Время от времени близко от нас с шумом и грохотом идут пароходы. Хотя мы и стоим в стороне от фарватера, на самолете всю ночь горят навигационные огни.

Наконец, проснувшись, увидели, что погода заметно улучшилась. Пока Саша и Борис очередной раз доваривали рыбу и кипятили чай, бортмеханики успели запустить и опробовать моторы. Вскоре под нами широкой лентой извивалась Волга. Миновали Казань. Берега реки, песчаные косы и прибрежные луга покрыты снегом. Надвигается зима. По очереди — то я, то командир, а больше автопилот, ведем самолет вдоль длинных прямых плесов Волги. Слева проплывают Чебоксары, река поворачивает к северу. Час спустя оставляем за собой Горький, а еще через час подходим к Кинешме'.

— Борис Иваныч! — нагибается Козлов к радисту. — Запроси-ка Москву, как там погода, а заодно и «добро» на посадку в Химках.

Летим сравнительно низко. Выше забираться не дают облака. Но воздух чист, видимость хорошая, и все уже предвкушают скорый конец полета. Только меня гложут мысли о болях в позвоночнике и портят настроение.

Борис протягивает командиру радиограмму. Вижу, как по мере ее чтения на лбу Матвея Ильича собираются складки. Что-то не так.

— Москва не принимает, — говорит он вслух, — низкая обчность, морось, видимость от нуля до пятисот метров...

Нда-а... Невесело. Придется еще раз садиться и «ждать у эр я погоды».

— Сядем в Ярославле, — коротко бросает Козлов и отдает радиограмму высунувшемуся из штурманской Саше.

Ну что ж, в Ярославле, так в Ярославле. Все ж лучше, чем болтаться где-нибудь на открытом плесе реки, где поблизости ни кола, ни двора.

Впереди, справа по курсу, расстилается раскинувшееся между извилистыми лесистыми берегами Горьковское водохранилище. Справа уже проплыла Кострома. Волга стала широкой и просторной, вдаваясь в долины устьев небольших рек и речушек многокилометровыми фиордами.

Вот и Ярославль, город, упоминаемый в древних летописях уже в начале нашего тысячелетия.

Командир ведет самолет широким кругом, приглядывается к реке и, определив по дымам заводских труб направление ветра, заходит на посадку. Еле заметно касаясь килем гребешков волн, опускаемся на воду, подруливаем к городскому берегу и становимся на якорь. Перед нами, чуть выше по течению, речной вокзал.

Козлов высовывается из люка, энергично семафорит руками, вызывая лодку, и вместе с Сашей Штепенко отправляется на берег организовывать нам ночлег. Ожидая их возвращения, мы с ожесточением принимаемся за остатки щуки, жесткой и неподатливой. Володя Макаров в сердцах швыряет свою долю за борт и заявляет:

— Потерплю. Доберусь до берега, уж там «заправлюсь»!

С нетерпением ждем возвращения командира. Володя помотает мне взобраться на свое место в пилотской кабине, а сам устраивается на командирском сиденье. Вглядываемся в берег, надеясь еще издали узнать наших среди снующих там людей.

— Вот! — вскрикивает Володя. — Саша идет!

Штепенко гребет на чьей-то большой лодке к нам.

— Запирайте люки, — командует он уже издали. — Ночлег обеспечен. Общежитие. Не то в башне, не то в арсенале, в общем, что-то старинное.

Ребята помогают мне спуститься в лодку, запирают люки, и мы отправляемся на берег. Невдалеке, выбеленное снаружи известью, высится квадратное сооружение с маленькими решетчатыми окнами. Зайдя вовнутрь, удивляемся громадной толщине его стен. В отведенной нам комнате как раз шесть железных кроватей, по числу членов нашего экипажа. Борис идет к окну, забирается на подоконник и шагает по нему открывать форточку. Ширина подоконника — целая сажень. Вот это стена!

— Матвей пошел за билетами в кино. Идет новая картина: «Большой вальс». Говорят, что о Штраусе, — сообщает Штепенко.

Вскоре возвратился и сам командир.

— Я достал машину, — сообщает он с порога, — поедем сперва обедать, а потом в кино. Времени еще достаточно.

Меня усаживают в «эмку» рядом с шофером, и мы едем обедать, а потом в кино.

Картина отличная, нравится нам всем.

— Пойдем в ресторан, — предлагает Глеб Косухин по окончании сеанса. — Посидим, людей посмотрим. Делать все равно нечего.

А мне в ресторан не хочется. И я прошу радиста:

— Боря, возьми, пожалуйста, мне билеты еще на два-три сеанса. Я пока посижу тут, а вы, когда пойдете домой, меня прихватите.

— И ты так и будешь тут сидеть? Три сеанса подряд? — спрашивает меня Глеб.

— Так и буду...


#123 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 16:51

Издание: Папанин И.Д. Лед и пламень. — М.: Политиздат, 1977.
Книга в сети: http://militera.lib....n_id/index.html

... Я был в Архангельске и, как только узнал о случившемся, приказал немедленно послать все самолеты и суда ГУСМП на Диксоне к месту гибели «Марины Расковой», надеясь, что они спасут хоть кого-нибудь из потерпевших бедствие. Командующий Беломорской военной флотилией вице-адмирал Ю. А. Пантелеев и начальник штаба контр-адмирал В. П. Боголепов дали указания по своей линии. К месту гибели «Расковой» вышел военный тральщик ТЩ-116, но ничего не обнаружил. Были подняты самолеты, поискам помешали туманы. 16 августа, то есть на четвертый день, были обнаружены в море шлюпки с людьми, и в тот день удалось спасти 18 человек. Четверо суток было упущено, а история кораблекрушений говорит о том, что большинство людей, успевших сесть в шлюпки, гибнет в самые первые дни.

Все-таки мы решили продолжить поиски. История поисков пострадавших составила целую эпопею, и героями ее стали полярные летчики экипажа ледовой разведки Матвея Ильича Козлова. Первые два дня полетов результатов не дали. Лишь 18 августа летчики обнаружили в тумане, покрывавшем море, шлюпку с людьми. Только мастерство и мужество позволили Козлову и его экипажу посадить свою летающую лодку на бурную поверхность моря и переправить на клипер-боте 25 человек со шлюпки в самолет. Еще труднее оказалось взлететь на большой волне перегруженному самолету. Козлову пришлось часть бензина слить в море.

Еще одну группу людей на кунгасе обнаружил на следующий день пилот военного самолета Сокол, но он сумел снять только одного человека и поспешил взлететь, чтобы не погубить самолет и людей, — надвигалась большая волна. Поиски продолжались. Самолеты не могли летать из-за плохой погоды. Только экипаж Козлова каждый день уходил в поиск и прочесывал весь район частыми галсами, почти касаясь поплавками воды. Лишь 23 августа после 7 часов 20 минут полета Козлов обнаружил кунгас с людьми. Судов в этом районе не было, и поэтому Ареф Иванович Минеев попросил Козлова барражировать над кунгасом, чтобы не терять его из виду, и навести на кунгас спасательный корабль, а если корабль не подойдет, попытаться самому спасти найденных им людей. Девять долгих часов кружил самолет над кунгасом. Не дождавшись судна, Козлов решил садиться на воду. Летчики совершили, казалось, невозможное: они не только посадили свой самолет на волны штормового Карского моря, но и перенесли на руках в самолет 14 человек, в которых еще оставались признаки жизни. Вот строки из отчета Матвея Ильича Козлова:

«Бортмеханик Камирный, штурман Леонов, занимавшиеся переброской людей с кунгаса на самолет, нашли там 14 человек живыми и более 25 трупов. Трупы лежали в два ряда на дне кунгаса, наполненного по колено водой. На трупах лежали и сидели оставшиеся в живых, из которых примерно 6 человек были способны с трудом передвигаться самостоятельно»{24}.
Взлететь с 14 спасенными людьми было невозможно, и Козлов принял беспримерное решение: рулить к ближайшему берегу — к острову Белый, до которого было около 60 миль. Больше десяти часов шла машина Козлова в спасительную бухту, ныряя по волнам и поминутно рискуя быть захлестнутой волной, — сначала на двух моторах, а потом на одном, потому что левый мотор вышел из строя. Только в проливе Малыгина подошел к самолету военный тральщик и снял с него 13 спасенных, четырнадцатый умер в пути. 33 часа напряженнейшего труда!

Больше никого не удалось ни найти, ни спасти.

Когда я встретил Козлова, то воскликнул: «Как могли вы все это выдержать?!» Матвей Ильич ответил: «Мы ведь полярные летчики! Первый раз, что ли?..»

Военный совет Северного флота по представлению руководства Главсевморпути наградил М. И. Козлова и его товарищей орденами. Мне хочется назвать экипаж. Это прежде всего командир самолета, ветеран полярной авиации М. И. Козлов, участник первой советской воздушной экспедиции на Северный полюс. Второй пилот — В. А. Попов, молодой, очень талантливый человек, к несчастью вскоре погибший в Арктике при аварии самолета. Это старший бортмеханик Н. П. Камирный — великолепный знаток техники и человек необычайного мужества. Камирный обеспечил бесперебойную работу моторов в течение 33 часов и переносил на руках из кунгаса в самолет умиравших от голода и холода людей. Люди столь же высокого мужества и благородства — штурман И. Е. Леонов, бортрадист Н. А. Богаткин, второй бортмеханик А. Д. Земсков. Экипаж М. И. Козлова еще раз утвердил высокую славу летчиков-полярников, он летал и садился на поверхность моря в таких условиях, когда другие самолеты не могли подняться в воздух...


Путешествие в прошлое
Автор: Валентин Аккуратов, Герман Грибакин, Игорь Боечин.
Выходные данные: «Вокруг света» 1987 – № 5 – с. 30-35.
OCR и редакция в рамках проекта «Погреб»: Антон Лапудев

http://www.polarpost...-proshloye.html

...В составе экспедиции было пять самолетов. Три из них – машины Михаила Водопьянова, Василия Молокова и Анатолия Алексеева, – оборудованные специально, шли на полюс через остров Рудольфа. Четвертый, наш тяжелый самолет, вспомогательный, должен был следовать только до острова Рудольфа. Но впоследствии ситуация изменилась... Наш экипаж: командир – Илья Мазурук, второй пилот – Яков Мошковский (потом, на Рудольфе, он перешел на самолет Алексеева, а его место занял Матвей Козлов), первый бортмеханик – Диомид Шекуров, второй – Дмитрий Тимофеев и, наконец, штурман корабля – автор этих воспоминаний.

Пятый, двухмоторный самолет Павла Головина, должен был использоваться как разведчик погоды.

На флагманском водопьяновском корабле шла четверка зимовщиков: начальник научно-дрейфующей станции «Северный полюс» (потом она стала именоваться просто СП-1) – не раз зимовавший на полярных станциях Иван Дмитриевич Папанин; гидробиолог и врач Петр Петрович Ширшов; астроном и магнитолог – самый молодой из всей четверки – Евгений Константинович Федоров и радист Эрнст Теодорович Кренкель, известный коротковолновик, летавший в 1931 году в Арктику на цеппелине в совместной экспедиции с немцами. Здесь же, на флагмане, находились начальник высокоширотной экспедиции Отто Юльевич Шмидт и начальник полярной авиации Марк Иванович Шевелев, журналисты Лазарь Бронтман, Эрзя Виленский и кинооператор Марк Трояновский.

Для обеспечения работы на СП-1 нам предстояло доставить на льдину десять тонн груза – оборудование, снаряжение, продовольствие, топливо... Расчет был таков, что примерно за год эту льдину вынесет в Гренландское море, и там зимовщиков смогут снять ледокольные суда...

...В 05 часов 00 минут я торжественно поздравил товарищей: под нами полюс. Мы крепко пожали друг другу руки. Молча смотрим вниз, будто там, на дрейфующем льду океана, эта точка отмечена знаком. Нет. Кругом простирался закованный в ледовый панцирь океан.

Мазурук озабоченно спрашивает:

– Что будем делать дальше? Искать лагерь Папанина или садиться на первую найденную льдину?

– Координаты Папанина трехсуточной давности, – сказал я, – кроме того, у нас нет радиокомпаса. Сядем, уточним свой меридиан, получим координаты лагеря и перелетим к ним. Сэкономим горючее.

– Согласен. Давай-ка подыщем для себя льдину для посадки.

Мазурук спокоен. Глаза его внимательно всматриваются в океан. Ни тени растерянности, словно он каждую неделю летал на полюс.

Где-то рядом должен быть лагерь папанинцев, но в этом нагромождении льда нам десятки раз казалось, что мы видели черную палатку и самолет рядом, но все это было причудливой игрой света, льда и черных полыней разводий.

Через пятнадцать минут мы приступили к поискам пригодной льдины. Пошли ломаным курсом. Но куда бы мы ни летели от полюса, курс был один и тот же – южный. В этом ошибки не было – все меридианы, идущие с юга, сосредоточивались в одной точке полюса.

На первый взгляд сесть, казалось, можно куда угодно, но, когда мы снизились, увидели, что ни одна из льдин не годится для посадки. Всюду торосы, снежные наддувы... Наконец наше внимание привлекло небольшое, но мощное ледяное поле, окаймленное высокой грядой торосов. Внимательно осмотрев его со всех сторон, принимаем решение садиться. Чтобы не потерять эту льдину из виду и знать направление ветра, сбрасываем на ее поверхность дымные бомбочки и, рассчитав размеры поля, идем на посадку. Самолет низко скользит над высокими, как горы, грядами соседних льдин, синие, как стекло, торосы на изломах искрятся в лучах низкого солнца, заставляя щурить глаза. Самолет, перевалив последнюю гряду, мягко касается лыжами снежной поверхности и, раза два подпрыгнув на наддувах, останавливается метрах в семидесяти перед новой грядой торосов. Не выключая моторов, мы с Козловым, нашим вторым пилотом, выпрыгиваем на лед, осматриваем его и только после этого самолет переруливаем на край выбранной полосы. Ставим две оранжевые палатки, мачту и поднимаем алый флаг Родины...

...30 мая. Длинноволновый передатчик «Баян» вышел из строя. Кажется, на этот раз совсем – сгорел делитель напряжения. Всю ночь с бортмехаником Шекуровым сидели за конструированием рации. Наладили с немыслимой схемой коротковолновый. Странно, но действует.

Удалось в разрывах низкой облачности поймать солнце. Наше новое место: широта 89°25', долгота западная, 96°00'. Координаты лагеря папанинцев: широта 89°10', долгота западная, 36°. Следовательно, между нами 95 километров.

Связь с лагерем держим через микрофон ручной радиостанции «Носорог», которую крутят Мазурук и Козлов. Из лагеря сообщили, что вышлют нам на помощь самолет с людьми, чтобы помочь расчистить аэродром и разгрузить нашу машину. Взлетная дорожка уже как коридор меж торосов. Это путь в лагерь папанинцев. Лед необычайно крепок и упруг, а снег настолько плотен, что железная лопата не берет его.

Солнце редко появляется в низкой серой облачности. Ночью где-то вдали было сильное торошение, но у нас спокойно, штиль.

31 мая. Радиосвязь с лагерем нормальная. Пишу в перерыве между вахтами. Кругом мертвая белая пустыня, неизвестная и затаившаяся. Говорил по радиотелефону со Шмидтом. Лагерь папанинцев несет на юг по меридиану 36°, западному, а нас относит ломаным курсом, и тоже на юг. Сегодня весь экипаж побрился, привел себя в порядок. Борьба с торосами не ослабевает. У Козлова появились первые признаки снежной слепоты, глаза красные, воспаленные. Все надели светофильтры, но в них работать очень тяжело, приходится часто протирать.

1 июня. Продолжаем строительство аэродрома. Живем в шелковых двойных палатках. Тепло, уютно. Питаемся прекрасно. Козлов замечательный повар. Спим в спальных мешках, раздеваемся до белья. Экипаж бодр, все веселы, шутят. Вчера вырубили 47 торосов...

...4 июня. В 01 час 00 минут наладили связь через ручную радиостанцию. Очень капризны здесь прохождения радиоволн. Диксон слышит за 1700 километров, а лагерь не слышит за 100...»

Только к 5 июня стало солнечно и ясно. Сообщил в лагерь, чтобы дали свою погоду, так как мы уже собирались лететь к ним.

Обсудили с Мазуруком схему поисков лагеря. Это очень сложный вопрос. Сближение меридианов, колоссальное магнитное склонение и главное – отсутствие радиокомпаса делают эту задачу чрезвычайно трудной. Решаем идти по гирополукомпасу, взяв первоначальный курс, рассчитанный по солнцу.

В два часа стали свертывать лагерь. Чувствуя, что мы готовимся к отлету, Веселый извелся: метался от одного к другому, лаял, просился в самолет.

Когда все было готово, я сообщил в лагерь папанинцев, чтобы они следили за мной на волне 72,7 метра. Усаживаемся в машину, даем полный газ моторам, но самолет не двигается с места. Лыжи крепко примерзли ко льду. Подкопали снег, побили по пяткам лыж двадцатипятикилограммовой кувалдой... Сумеет ли Мазурук поднять тяжелый корабль со столь хитроумного аэродрома? Полный газ. В самом конце площадки самолет отрывается и, еле одолев гряду торосов, повисает в воздухе.

Нервы напряжены до предела. Верны ли мои расчеты? Что если я ошибся? Тем более перед стартом экипаж недоверчиво спрашивал, верно ли я определил направление на лагерь. Путала близость полюса: солнце круглые сутки имело одну высоту, и всюду юг. Нет, ошибки не может быть. Сотни раз днем и ночью, когда все спали после изнурительного труда на аэродроме, я проверял свои данные. Чутье обманчиво, но математика – наука точная. Через 47 минут мы должны быть в лагере наших товарищей.

В 06 часов 15 минут ложимся на курс. Даю все необходимые данные для Мазурука и бегу в хвост самолета, чтобы сообщить в лагерь о взлете. Лагерь сразу ответил. Теперь связь отличная. Динамо, закрепленное в крыле, вращаясь от встречного потока воздуха, дает достаточное количество энергии.

Вскоре попадаем в снегопад, но лагерь сообщает, что у них погода отличная. Настроение напряженное, но радостное. Через каждые 10 минут ввожу необходимость поправки в гирополукомпас, контролируя курс астрономическим методом. Курс на карданном компасе 279°.

В 06 часов 52 минуты в наушнике шлема ясно услышал: «Мы вас видим. Видите ли вы нас?» Сообщаю по радио: «Следите за нами, вас еще не видим».

Внизу лед и редкие разводья. Никакого намека ни на самолеты, ни на костры. Сообщаю экипажу, что нас видят. Товарищи радостно жмут мне руки и обнимают. Через несколько минут мы увидели огромный костер, три оранжевых самолета и множество палаток. Тяжело опускаюсь в кресло. Моя задача выполнена.

Ровно в 07 часов 02 минуты Мазурук и Козлов мягко сажают самолет на аэродром папанинцев.

Нас встречают Шмидт, Папанин, Кренкель, Молоков, Водопьянов, вытаскивают из самолета, обнимают, радостно трясут руки, поздравляют с благополучным прилетом. Быстро разгружаем машину и торжественно вручаем Папанину Веселого...


#124 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 16:56

Белые призраки Арктики

Автор: Валентин Аккуратов.
Источник в сети: —
Выходные данные: «Техника – молодёжи» 1981 – № 2 – с.52-57 – № 3 – с. 55-62 – № 4 – с.52-57
OCR и редакция в рамках проекта «Погреб»: Антон Лапудев

http://www.polarpost...e_prizraki.html

...Все, казалось бы, расписано по пунктам, все предусмотрено. Но недаром говорится, что человек предполагает, а судьба располагает. В роли последней в данном случае выступила арктическая погода. Вернее, непогода. Не прошло и часа после нашего вылета, как Рудольф (слово «остров» полярники обычно опускают) так «законопатило», что Н-172 стартовать не смог. Зная непостоянство Арктики, продолжаем разведку. Однако чем глубже мы проникаем в высокие широты, тем ожесточеннее беснуется белая стихия.

Дойдя до заданной точки, поворачиваем обратно. Командир самолета И. Мазурук и второй пилот М. Козлов с трудом удерживают машину, отяжелевшую от оледенения. Хвостовое оперение начинает вибрировать. Отрываясь от винтов (их лопасти омываются спиртом), куски льда грохочут по гофрированным бортам. «Концерт» прекращается лишь на высоте 4700 м, когда облака остаются внизу.

- Вырвались! Куда теперь? - спрашивает Козлов.

Куда? Да куда угодно. На любой из ста островов архипелага. Туда, куда позволит погода.

Мазурук передает управление Козлову. Вместе с командиром изучаем по картам россыпь островов Земли Франца-Иосифа. Ситуация незавидная. Мощный циклон оплел щупальцами снежных ветров весь архипелаг. Посадить в этом хаосе четырехмоторный гигант - да еще на случайной площадке, выбранной с воздуха?..

Запас горючего ограничен. Раздумывать некогда. Учитывая движение циклона, принимаем решение: лететь на запад архипелага и приземляться на острове Эдуарда или острове Гармсуорта.

Судя по картам и лоции, это куполообразные острова-близнецы, сплошь покрытые ледниками. Они расположены рядышком в море Королевы Виктории. Пологие ледяные склоны, наибольшая высота не превышает 300 м. Переждав на одном из них непогоду, мы вернемся на Рудольф.

Летим над облаками, но свои координаты знаем хорошо. За десять минут до островов начинаем снижаться. На высоте. 400 м выходим из облаков. Кругом, насколько видит глаз, чистая вода открытого моря. Лишь кое-где плавают редкие льдины.

- Где же твои острова, штурман?

- Минут через пять-семь увидим, деваться им некуда, - бодро отвечаю я, а сам лихорадочно проверяю расчеты. На картах - и на нашей и на английской - острова нанесены четко, без каких-либо предостерегающих пометок. Все верно, но в море их нет! Вот слева по курсу возникает высокая ледяная шапка. Сличаю с картой - правильно, это остров Артура, он расположен в десяти милях левее. Эдуард и Гармсуорт должны быть прямо под нами. Но... их нет!..

- Что это там, штурман? - интересуется Мазурук.

- Остров Артура.

- Артур? Но где же тогда другие? Ты что-то путаешь, штурман.

- Нет. - Я уверен в своих вычислениях. - Через 13 минут выйдем к Земле Георга. Координаты рассчитаны точно.

Мазурук недоверчиво пожимает плечами:

- Если так, то это географическое открытие. Вернее, закрытие. Закрытие двух островов... Не верю. Может, стоит развернуться, еще поискать?

- География географией, а горючего в обрез, - предупреждает бортмеханик Д. Шекуров. - Главное сейчас где-нибудь сесть.

Не меняя курса, продолжаем полет. И вот уже впереди проступает белая полоса пологого берега. Гор не видно, они в тумане, стена которого неумолимо наступает на побережье.

- Земля Георга, полуостров Армитэдж! Надо торопиться, затягивает!..

- Да тут и танк не пройдет! Смотри, какие тальвейги! - Мазурук показывает на берег, изрезанный ручьями и речушками, низвергающимися с ледников.

Идем вдоль берега. Под приглушенный рокот моторов мысль работает тревожно, но четко. «Куда теперь? Всюду туман, а горючего все меньше? Только на юг архипелага. на мыс Мэри, там с наветренной стороны есть галечная коса...»

Неожиданно внизу появляется ровное заснеженное плато.

- Секундомер! - кричит Мазурук.

- Включен... Длина - 900 метров! - Я сбрасываю дымовую шашку, Разворачиваемся, осматриваем площадку. Ветер рвет черный дымовой шлейф, с гор на плати стекают реки тумана. Но огромный оранжевый самолет уже мягко скользит по снежной поверхности... Вовремя - через несколько минут все окутывает белая мгла.

Докладываем на Рудольф о благополучной посадке. На камбузе гудят примуса, скоро будем обедать. Настроение у всех приподнятое, градом сыплются шутки. В основном достается мне - я самый молодой в экипаже.

- Куда подевал острова, штурман?..

Я, естественно, нервничаю. Уж очень авторитетны карты Британского адмиралтейства и имя английского ученого Джексона, первооткрывателя пропавших островов.

- Мы шли абсолютно точно. Их нет! На обратном пути убедитесь!.. Ведь мы на Земле Георга, не так ли?

- Уж и не знаю, куда ты нас завел, - говорит Козлов. - Очень уж странно все это выглядит. Где острова? Взорвались, как Кракатау? Или затонули, как Атлантида?..

- Да их, наверно, и не было никогда! - неожиданно для себя импровизирую я и тут же развиваю внезапно блеснувшую догадку: - Ведь нигде не сказано, что Джексон там побывал! Вероятно, он их только увидел. Увидел и нанес на карту! А это было просто скопление айсбергов... Как и Земля Петермана, Земля Зичи. Где они?..

Меня поддерживает Мазурук, но спор еще долго не утихает. Тем временем с Рудольфа сообщают, что там наконец установилась погода, Тает туман и у нас. Разогреваем моторы и спустя два часа покидаем Землю Георга.

Судя по картам, опять пролетаем над островами Эдуарда и Гармсуорта. Видимость безгранична. Но в море маячит лишь одинокая громада Артура.

- Эх вы, - ворчит Шакуров. внимательно следя, за показаниями бензомеров. - Порядочные исследователи открывают острова, а вы закрываете. Тоже мне, колумбы...



В Арктике сорок второго

Автор: Валентин Аккуратов.
Источник в сети: —
Выходные данные: «Вокруг света» 1977 - № 6 - с. 20-27.
OCR и редакция в рамках проекта «Погреб»: Антон Лапудев

http://www.polarpost...rkktika-42.html

...Неделю спустя военные пути снова привели нас в Архангельск. В штабе Папанина, получая новое задание, мы спросили, удалось ли экипажу Мазурука обнаружить в море шлюпки с американскими моряками.

Вскинув на нас удивленные глаза, Сузюмов проговорил:

- Как? Разве вы не в курсе? - и, смешавшись, добавил: - Илья Павлович и часть экипажа живы. В гостинице «Теремок» ночует экипаж Николая Сырокваши. Они вам расскажут.

Он пожал нам руки и быстро исчез в кабинете Папанина.

Почуяв недоброе и чертыхнувшись в адрес штабной конспирации, мы поспешили в летную гостиницу. Николай Сырокваша, один из опытнейших полярных летчиков, летал на гидросамолете «Каталина» командиром корабля со штурманом Николаем Жуковым, отличным навигатором и хорошим специалистом по ледовой разведке.

Мы не виделись более полугода. Эвакуированные в Красноярск, они работали в восточном секторе Арктики, обеспечивая проводку советских и американских караванов с грузами по ленд-лизу через льды Северного морского пути.

- Чертова броня загнала нас в самый тихий угол нынешней земли, - рассказывал Сырокваша. - Конечно, мы не забываем о Японии, иногда встречаем в Беринговом море ее сторожевые корабли. Неделю назад получаем шифровку о немедленном вылете в Архангельск, где узнаем, что гидросамолет Мазурука не вернулся с задания. Мысль о гибели никак не укладывалась в сознании, хотя мы знали, что уже сбиты и погибли экипажи Антюшева, Михельсона и других полярных летчиков. И все у берегов Новой Земли! Только экипаж Черепкова был сбит восточнее острова Диксон, вероятно, зенитками линкора «Шеер»... В первом же нашем полете, осматривая заливы Новой Земли, мы попытались связаться с полярной станцией Малые Кармакулы. Но она не ответила, хотя до нее оставалось не более пятидесяти километров. Каково же было наше волнение, когда, подойдя к бухте, станции не обнаружили. Там, где были жилые постройки и стояли мачты радиостанции, зловеще чернели пятна головешек - и ни одного живого существа! Делая широкий круг, мы заметили в тундре группу людей, которые усиленно махали нам и ложились в виде посадочного знака - буквы Т. Пошли на посадку. Вскоре к берегу бухты из тундры подбежали люди. Заросшие, полураздетые, с почерневшими лицами, падая от усталости, они что-то кричали, но шум работающих на малом газу моторов заглушал слова. Выключив двигатели, мы на клипер-боте пошли к ним и тут ясно услышали:

«Братцы! Это мы, мы! Экипаж и зимовщики. Лодка подводная...»

И тут я узнал среди них Илью Павловича, Матвея Козлова, Глеба Косухина.

«Надо немедленно уходить. Нас сожгла немецкая подводная лодка, кажется, со знаком У-255. Может всплыть и сейчас. Все расскажу в полете», - коротко и спокойно объяснил Мазурук.

Быстро забрав людей, мы тут же ушли в воздух, взяв курс на Архангельск. Во время полета накормили их в кают-компании и за штурманским столом, так как все в одном отсеке самолета не помещались. Оленья нога и горячий кофе быстро привели людей в чувство. Илья Павлович сел на правое сиденье пилотской и начал рассказ.

«Мы разыскивали американские шлюпки с торпедированного корабля. Но в районе их предполагаемого местонахождения был густой туман. После нескольких часов полета на бреющем решили вернуться в Малые Кармакулы, где можно было заодно подзаправиться горючим, переночевать и с утра продолжать поиски. В бухте вместе с нами заночевала вторая «Каталина» из Мурманска. Поставив машины на якоря и оставив на них дежурных - по второму пилоту и второму бортмеханику, оба экипажа отправились спать на зимовку. Уставшие от долгого полета, мы заснули мгновенно.

Проснулся я от страшного грохота и, когда открыл глаза, вместо потолка увидел голубое небо и пламя, бушевавшее в доме. Не отдавая себе отчета в том, что произошло, схватил одеяло, чтобы защититься от огня, и в чем был выскочил на улицу, где уже суетились полураздетые зимовщики станции и члены экипажей. То, что я увидел, сразу привело в чувство. Дом и пристройка пылали как факел, а кругом рвались снаряды и свистели пулеметные очереди. В бухте ярко горели оба гидросамолета. Между ними и берегом плыли Матвей Козлов и еще два человека, а у входа в бухту стояла фашистская подводная лодка и била по зимовке из тяжелых пулеметов. Вытащив ребят из воды, прячась за камни, мы ушли в тундру, где и скрывались несколько дней, без продуктов, без оружия и без верхней одежды. Федор Петров (правильно - Перов - С.Ш.) был убит первым залпом по самолету, тело его ушло на дно бухты вместе с обломками «Каталины». Наверное, это была лодка из «Волчьей стаи» адмирала Редера. Это они топят конвои транспортных судов, идущих к нам с грузами. Обидно, ведь мы знали, что в этих же местах в первую мировую войну у немцев была организована подзарядная база подводных лодок. Где-то рядом с Малыми Кармакулами...»

Доставили людей в Архангельск, - сказал Сырокваша, - а через трое суток Мазурук уже барражировал в Баренцевом море. Не знаю, удастся ли ему отыскать ту подлодку. Думаю, да. А мы завтра уходим в свою «тихую обитель» на восток...

На рассвете, тепло попрощавшись, мы разлетелись по своим военным путям-дорогам.


#125 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 16:59

Интересен один источник, который довольно-таки часто встречается в научных публикациях. Приведу один из вариантов:

Козлов М. Перелет Лос-Анжелос—Москва // Бюллетень Арктического Института. 1936. № 8–9. С. 351.

М. Козлов (очевидно, это известный полярный летчик Матвей Козлов) писал: «Целью перелета являлось детальное изучение условий полета на будущей трассе: метеорологические условия, посадочные площадки, базы снабжения горючим, связь и др. Эта цель достигнута» (Там же. С. 350).

Я думаю, было бы интересно опубликовать эту статью Козлова М. и выяснить: является ли автор статьи "Перелет Лос-Анжелос—Москва" Матвеем Ильичом Козловым-легендарным полярным лётчиком или его однофамильцем?

#126 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 17:03

Исчезнувшие во льдах

Авторы: В. Ярославцев.
Выходные данные: «Красноярский рабочий», 13 августа, 1987 г.

http://polarpost.ru/...avcev-1308.html

ХРОНИКА ПОЛЕТОВ БОРТМЕХАНИКА ПОБЕЖИМОВА

Проследим летную хронику пяти лет, предшествовавших трагическому перелету в Америку. 1932 год. Летом экипаж гидросамолета Н-2 промышленно-транспортного объединения «Комсеверопуть» — летчики А. Д. Алексеев и М. И. Козлов, бортмеханик Г. Т. Побежимов — впервые проложил воздушный путь из Дудинки о Волочанку и Хатангу. Сделали три рейса с пассажирами и грузами, вывезли пушнину и отправились на ледовую разведку в Карское море.

В августе ледокольный пароход «Русанов», снявший с острова Домашнего экспедицию Г... А. Ушакова — H. Н. Урванцева, которая впервые исследовала Северную Землю и положила ее на карту, направился к мысу Челюскин, где предстояло построить полярную станцию. В это время туда и прилетел с Диксона гидросамолет «Дорнье-Валь». Летчик А. Д. Алексеев, второй пилот М. И. Козлов, бортмеханики Г. Т. Побежимов и Я. Е. Телеутов, штурман-радист Н. М. Жуков вели ледовую разведку по трассе Севморпути. Нужно было обследовать и район, прилегающий к Северной Земле. Да и рация новой смены на острове Домашнем не отвечала на вызовы...

Тут и пригодились впервые карты архипелага, составленные Урванцевым. Сам он полетел штурманом, в полете внес в карту некоторые поправки. Сели в лагуну у Домашнего. Зимовщики страшно обрадовались: новичку-радисту нужна была помощь опытного механика.

Побежимов сказал: «Посмотрим» — и снова, в который уж раз, явил себя полярным «Левшой. Тогда ведь и в помине не было бригад по текущему ремонту самолетов, бортмеханик сам должен был обслуживать машину, а значит, знать ее, как свои пять пальцев. Григорий Трофимович делал текущий ремонт, а подчас и замену мотора в полевых арктических условиях. Лучший бортмеханик полярной авиации — такая за ним утвердилась слава, и это мнение было общепризнанным. И сейчас, на Домашнем, он быстро устранил неисправность в движке, питавшем рацию.

Собрались возвращаться — мотор гидросамолета не заводится. Пружина рычажка в магнето сломалась. Побежимов приспособил пружину от будильника, принесенного зимовщиками. Вернулись на мыс Челюскин благополучно.
Это был первый самолет на Северной Земле.1933 год. Летающая лодка Алексеева вновь ведет ледовую разведку в Карском море.

Второго пилота Матвея Козлова сменил Василий Молоков. Друзья снова вместе, летают в одном экипаже...




Надо искать!

Автор: Валентин Аккуратов, заслуженный штурман СССР .
Выходные данные: «Техника-Молодежи» 1982, №11.

http://polarpost.ru/...-1982-TM-2.html

Более девяти месяцев экипажи 15 советских и 7 американских самолетов, купленных и зафрахтованных Советским правительством, безуспешно искали самолет Н-209 с Земли Франца-Иосифа и Аляски, отдавая поискам все свои силы и мужество. Увы, Арктика не раскрыла своей тайны.

Множество самых различных версий о возможном районе катастрофы возникло после последней радиограммы с борта Н-209...

...4 августа. Пришел антициклон. Прогноз синоптика Дзердзеевского, как всегда, оправдался. И. Мазурук и А. Григорьев (начальник полярной станции Тихая, которого вместе с аэрологом В. Канаки мы привезли к себе для обмена опытом) вылетают в Тихую на Н-36. На Н-128 должны лететь Козлов, Канаки и я...

...14 августа. Н-209 не слышно. В Фэрбенкс Леваневский не прибыл. О. Ю. Шмидт запросил состояние аэродрома Рудольфа и у Папанина. Обсуждаем с Козловым варианты оказания помощи. Но командира самолета - Мазурука - нет.
Тихая все еще молчит. Погода несколько улучшилось. Гололед на куполе. Порвана обшивка Н-128; Н-169 превратился в глыбу льда. Чистим, ремонтируем.
Москва сообщает о посылке на помощь Леваневскому трех самолетов с экипажами Водопьянова, Молокова и Алексеева. Начальником отряда назначен Шевелев...

...23 августа. Вечером Козлов при неосторожном обращении с порохом обжег себе лицо. Глаза целы, но правый не видит. Лежит весь забинтованный. Вот комедия! Мазурук застрял в Тихой, Козлов без глаз, Шекуров с больной рукой!..

...26 августа. Купол закрыт, но к вечеру открыло. Н-170, Н-171 и Н-172 уже в Амдерме. Мазурук попрежнему сидит в Тихой. Глаза Козлова поправляются, но вид лица ужасен. Бровей и ресниц нет...

...1 сентября. С утра ездил на купол проверить Н-169. Льда наросло на всех частях самолета до 30 см. Более 9 ч сбивали лед. Туман, снегопад. Настоящая зима! Бедные маки! Они еще не успели полностью расцвести, а их уже засыпало снегом. Ветер северо-восточный. Сегодня не вытерпел и написал радиограмму Щмидту с проектом поисков Леваневского. Бозлов одобрил проект и тоже подписал радиограмму. Вот ее текст: "Экватор Москва Главсевморпуть Шмидту Амдерма Шевелеву Целях поисков Леваневского предлагаем Н-169 запасом горючего 18 часов продовольствия 6 месяцев экипажем 6 человек вылететь район предполагаемой посадки Н-209 тчк Запас горючего позволяет произвести 5-часовые поиски зпт случае ненахождения произвести посадку имея 6-часовой запас горючего обеспечивающего возвращение на Рудольф тчк Наша посадка обеспечит прилет других самолетов дачей погоды зпт устройством аэродрома зпт прослушиванив рации Н-209 при нашем нахождении непосредственной близости тчк Возможность зимовки учитывается Аккуратов Козлов"...

...12 сентября. Туман, туман и туман! Кажется, что его промозглая, ядовитая сырость проникла даже в наши кости. Тихая сообщает, что Мазуруку удалось в 15.10 вылететь на Рудольф. В расчетное время он, однако, к нам не прибыл. Видимо, где-то пошел на вынужденную посадку. А если нет? Тревожно и неспокойно. Как только рассеется туман, вылетаем с Козловым на поиски Мазурука...

...18 сентября. Купол открыт, но внизу туман, температура - 12 град, снегопад. Козлову не везет, при спуске с купола на лыжах упал и повредил ключицу...


#127 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 05 Ноябрь 2009 - 17:19

Кузнецов Николай Герасимович
Накануне


http://victory.mil.r...ov-1/index.html

После истории с губернатором командир приказал особенно тщательно подготовиться к предстоящему салюту в честь Амануллы-хана. Тут уже все должно быть честь по чести! Обычно приказы передавались по телефону. На этот раз дополнительно на кормовом и носовом мостиках поставили еще сигнальщиков. Увидев уже знакомую белую яхту падишаха, они должны были поднять флажки: "Приготовиться". Когда флажки будут опущены, артиллеристы начнут салют.

На вахте стоял наш пилот М. И. Козлов, в будущем известный полярный летчик. Он и отдавал все необходимые распоряжения. И вот из-за мыса появилась белая яхта. Сам командир вышел на ют. Пушки были готовы к стрельбе. Сигнальщики подняли флажки... Прошло несколько минут, и выяснилось, что идет какая-то другая яхта, лишь похожая на ту, которую мы ждали. На ней не было штандарта.

— Отставить! — раздраженно скомандовал Несвицкий.

Его громкий голос разнесся по палубе. Сигнальщики опустили флажки. Отставить так отставить!

Но артиллеристы, напряженно ждавшие сигнала, поняли это по-своему: раз флажки опущены, надо стрелять1

— Правая! — последовала команда артиллериста Лепина. — Левая!

Выстрелы прозвучали один за другим... А падишаха, которому полагался такой торжественный салют, не было и в помине. Надо ли рассказывать, какие "поощрения" посыпались на провинившихся!



Бадигин К.С. На морских дорогах.— М.: Политиздат, 1980.— 336 с.— 2-е изд. Тираж 100 000. экз.

http://victory.mil.r...igin/index.html

В 1937 году И. П. Мазурук участвовал в полете на Северный полюс, стал Героем Советского Союза. Война застала его в должности начальника полярной авиации Главсевморпути.

С самого начала войны Мазурук был мобилизован и назначен начальником второй авиагруппы ВВС Северного флота. Илья Павлович — отважный, опытный летчик. Он участвовал в поисках потерпевших бедствие моряков конвоя PQ-17, многих спас от смерти.

Мы вспоминали прежние встречи, обсуждали и нынешние события. Во время одного из недавних полетов Илья Павлович попал в тяжелейшее положение и чудом остался жив. Это его «Каталина» стояла в бухте против Малых Кармакул, неподалеку от лагеря архангельских пионеров.

— В поисках потерпевших бедствие пробыл в воздухе 24 часа,— рассказывал Мазурук.— В бухту сели для заправки горючим и отдыха. На самолете остался командир Матвей Ильич Козлов, механик Косухин и второй механик Перов. Козлов дежурил у орудия. Остальной экипаж — штурман Жуков, радист Челыгаев, второй пилот Сырокваша — вместе со мной устроился в одном из маленьких домиков полярной станции. Здесь были четыре домика и барак, где жили рабочие с семьями.

Только расположились на ночлег — орудийный выстрел. Я вскочил и увидел в окно (ночь была светлая) всплывшую подводную лодку. У пушек орудовали фашисты. Один из них, видимо офицер, указывал артиллеристу, куда стрелять.

Первый выстрел был по самолету, он загорелся сразу. Механик Перов сгорел в машине. Козлов вывалился в воду и поплыл к берегу. Второй выстрел лодки был по бараку. Видел, как поднялась его крыша и он стал разваливаться и гореть. Из барака выбежали люди, бросились прятаться в каменистых отрогах гор. Едва мы успели отбежать от своего домика, как его разрушил третий выстрел. Вскоре подлодка ушла из бухты...


#128 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 16 Ноябрь 2009 - 01:33

Обработываю дальше материалы. Если кто-то заметит ошибки, просьба сообщить мне сразу. Источник информации - Государственный архив Архангельской области.

Из отчета Штаба морских операций о проведении навигации 1944 года в западном районе Арктики.

19. Рейс п/х «Марина Раскова», его гибель и спасательные операции по снятию людей.

Работа п/х «Марина Раскова» в плане морских операций 1944 года по западному району занимала большое место. Помимо того, что на долю п/х падала значительная часть грузооборота западного района, от работы этого парохода в большой мере зависела работы других судов (л/п «Георгий Седов» и друг.). Предстоящий объём работы требовал раннего выхода парохода из Архангельска. Выход этот был намечен на 2.VII.
Ещё перед началом морских операций, когда обсуждался вопрос о принимаемых в чартер судах, руководство морскими операциями указывало руководству Главсевморпути на то, что пароход «Марина Раскова» является неподходящим для предстоящей арктической работы. Мотивировка заключалась в том, что техническое состояние парохода требовало его длительного ремонта. Это не давало гарантии своевременного поступления судна в чартер и в том, что оно сможет успешно работать в арктических условиях. К сожалению, доводы не были приняты во внимание и п/х «Марина Раскова» был включен в список фрахтованных судов.
В первых числах июля месяца руководству Главсевморпути было ещё раз указано на то, что ремонт парохода протекает явно неудовлетворительно. Необходимо было срочно ставить вопрос о замене парохода каким-либо субститутом. Такие возможности были, так как в распоряжении Севгосморпароходства в Архангельске имелось 2 судна типа «Либерти» и 2 судна типа «Эмпайр». В противном случае, проход судна на восток по выполнении всех операций в западном секторе Арктики, ставился под угрозу. На это 9.VII зам. начальника управления Арктического флота и портов тов. Еремеев ответил, что, по мнению руководства, проход судна на восток возможен за счёт сокращения стоянки в портах. 10.VII зам. начальника Главсевморпути тов. Каминов А.Е. сообщил, что ставить вопрос о замене п/х «Марина Раскова» преждевременно так же, как и о его возвращении на запад. Этот ответ не мог быть признан удовлетворительным, так как 10.VII судно всё ещё находилось в ремонте, в то время как по графику 2.VII оно должно было выйти из Архангельска.
Только 21.VII после окончания ремонта, судно было передано в чартер Главсевморпути и поставлено под погрузку. Невзирая на задержку судна против сроков, предусмотренных графиком, грузы к моменту постановки его под погрузку, не были подготовлены, а сама погрузка протекала исключительно медленно.
5.VIII пароход закончил погрузку в Архангельске и вышел в Молотовск, где принял 1100 т. бункера, 500 т. муки и 150 т. горючего. Таким образом, на погрузку 6610 тонн грузов было затрачено в общей сложности 16 суток, т.е. в среднем 413 тонн в сутки.
8.VIII в 07 час. 00 мин. пароход вышел в Диксон. Опоздание выхода против графика составило 37 суток. По ходатайству Штаба, руководством ГУСМП в целях ускорения движения парохода был отменен заход в Игарку за лесом. Лес для Нордвика и б. Кожевникова должен был принять лихтер № 1, а перегрузить его в Диксоне на п/х «Марина Раскова».
Переход п/х «Марина Раскова» в Баренцевом море и юго-западной части Карского моря до места гибели протекал при благоприятных условиях.
12.VIII около 20 часов в примерной точке 73°22´–66°35´ на пароходе в районе переборки между трюмом № 2 и № 3 с правого борта раздался взрыв. Причина взрыва установлены не были, однако есть все основания думать, что взрыв произошёл от торпеды, а не от мины, как это предполагалось вначале.
Положение каравана на момент взрыва было следующим: впереди п/х «Марина Раскова» шёл АМ-118, с правого борта АМ-116 и с левого борта АМ-114. Взрывом были выведены из строя 2 котла и судно остановилось. Сила взрыва была настолько велика, что мешки с мукой, находящиеся в трюме № 3 выбросило через пробоину в борту на палубу парохода. Спасательные шлюпки с правого борта оказались разбитыми. Судно стало осаживаться на нос, так как в трюме № 2 уровень воды поднялся до 8 метров и в трюме № 3 – до 3 метров. Кроме того, было обнаружено поступление воды в котельное отделение. Через некоторое время, благодаря заведенному пластырю и наличию муки в трюме, течь и дальнейшее погружение судна на нос приостановилось. В то же время из машины сообщили, что вода в котельном отделении подходит к топкам, на что капитаном было дано указание выключить коты, машинной команде подняться на палубу. От взрыва в твиндеке № 3, где находилось большее количество пассажиров (во время взрыва был ужин), были повреждены трапы, выходящие на палубу, поднялась паника.
С большими усилиями люди из твиндека поднялись на палубу. Несколько позже паника успокоилась, так как прошел слух о том, что взрыв произошел в котельном отделении и что взорвался котел.
Все три конвойных корабля посла взрыва развернулись и направились к пароходу. Когда АМ-118 поравнялся с пароходом, в кормовой части с левого борта АМа, раздался сильный взрыв, корабль, однако, оставался на плаву. Через некоторое время на АМ-118 раздался второй взрыв, после чего он быстро затонул. После этого, остальные 2 тральщика развернулись и, сбросив вешки (предполагалось, что караван попал на минное поле), отошли и остановились с обоих бортов примерно в расстоянии 1–1,5 миль. Плавающие на воде люди с АМ-118 были подобраны на п/х «Марина Раскова», АМ-116 и АМ-114.
После гибели АМ-118 на п/х «Марина Раскова» была дана команда – приступить к высадке пассажиров на шлюпки. Шлюпки были спущены с парохода и, кроме того, 2 катера подошли с оставшихся АМов. Так как на шлюпки садились только женщины и дети, которые направлялись к АМ-114, остальные пассажиры своими силами приступили к спуску двух кунгасов, шедших на борту п/х «Марина Раскова», как груз. На первый кунгас сели около 65 человек; его принял на буксир катер с АМ-116 и повел к последнему. Второй спущенный кунгас подошел к АМ-116 на вёслах, имея на борту 46 человек. Всего в спасении пассажиров принимало участие 2 кунгаса и 4 шлюпки, шедших на борту парохода, как груз, 3 металлических спасательных вельбота с п/х «Марина Раскова», 2 катера и несколько шлюпок с АМов 114 и 116.
Первый кунгас, после высадки пассажиров на АМ-116, на буксире катера вновь подошел к борту п/х «Марина Раскова» и принял около 85 человек пассажиров. В этот момент на АМ-114 раздался взрыв и через 2–3 минуты корабль затонул. В распоряжении Штаба морских операций нет точных данных – были или нет высажены на АМ-114 все женщины с детьми, однако из числа спасенных не было ни одного пассажира, направленного с п/х «Марина Раскова» на АМ-114. Это даёт основание думать, что все женщины и дети, направившиеся от п/х «Марина Раскова» к АМ-114 были подняты к нему на борт и погибли.
Неизвестно была ли обнаружена подводная лодка на АМ-116, либо это было только предположение, но вслед за взрывом на АМ-414, АМ-116 дал ход и ушел от места аварии в Хабарово. Катер с АМ-116, ведший на буксире кунгас со второй партией пассажиров, обрубил буксировочный канат, оставил кунгас, а сам направился к АМ-116, который в это время уже дал ход. Экипаж катера был поднят на борт АМ-116, а сам катер был взят на буксир, но вскоре оторвался и оставался на воде. Высадка пассажиров с парохода была закончена около 24 часов, 12.VIII. Вслед за этим на шлюпку с АМ-116, находившуюся у борта п/х «Марина Раскова», сошли: капитан с четырьмя помощниками, старший механик, 3 механика и военный помощник; шлюпка направилась к АМ-116. Но не успела дойти до АМ-116, так как в этот момент раздался взрыв на АМ-114 и в скором времени АМ-116 ушёл в Хабарово. Командный состав, за исключением 3-го помощника и 3-го механика, пересел в шлюпку № 4, возвращавшуюся от АМ-114 и направился к п/х «Марина Раскова», по сообщению 3-го помощника, с целью забрать мореходные инструменты. В это время на пароходе «Марина Раскова» с правого борта раздался взрыв в районе мостика и судно начало крениться на правый борт. Капитан и его помощники поспешно сошли с борта в шлюпку, вслед за чем раздался новый взрыв также в районе мостика парохода – судно накренилось и быстро затонуло (13.VIII в 01 час.30 мин.). В это же время из-под кормы судна всплыла подводная лодка, о дальнейших действиях которой сведений в распоряжении Штаба морских операций не имеется.
Люди, плававшие на плотах, на мелких шлюпках и на шлюпках с АМ-116 пересели частично в шлюпку № 3 с п/х «Марина Раскова» и в кунгас. В дальнейшем люди со шлюпки № 3 в количестве 26 человек пересели на шлюпку № 2 п/х «Марина Раскова», так как шлюпка № 3 была повреждена во время взрыва на п/х «Марина Раскова». Всего на АМ-116 было подобрано 178 человек, из которых 145 человек были с п/х «Марина Раскова» и 33 чел. с АМ-114 и АМ-118. Всего по примерным подсчётам на плавсредствах на море осталось около 120–130 человек, не считая погибших на АМ-114 и АМ-118.
Указанные данные взяты из показаний спасённых пассажиров и членов экипажа п/х «Марина Раскова». В некоторых случаях они противоречивы и не могут претендовать на абсолютную точность.
Штаб не располагает точными данными обо всех обстоятельствах гибели п/х «Марина Раскова» и 2-х АМов и не может поэтому судить о правильности действий, как со стороны команды конвоя, так и со стороны командиров отдельных кораблей и капитана парохода. Со всей очевидностью явствует, однако, что высадка пассажиров на шлюпки не была организована достаточно четко и протекала без должного руководства со стороны командного состава парохода.
Факт гибели п/х «Марина Раскова» и сообщение о необходимости производства поисков и спасения людей в Штаб прибыли фактически через сутки. В распоряжении Штаба для производства поисков и спасательных операций имелся всего 1 самолёт (Н-275 командир подполковник Козлов М.И.); самолёт Черевичного находился в море Лаптевых в распоряжении Штаба морских операций Востока, а самолёт Стрельцова обслуживал переход каравана л/к «И. Сталин» и ввиду сложных ледовых условий не мог быть отозван с работы. Благодаря этому, поиски начались позже возможного и при наличии 1 самолёта Штаба не могли осуществляться с возможной эффективностью.
Картина поступления в Штаб известий о гибели судна, организации поисков и спасения людей представляется в следующем виде:
12 августа 1944 года в 08 час. 00 мин. самолёт Н-275, пилотируемый летчиком подполковником Козловым М.И. вылетел из аэропорта Диксон, имея задание обследовать Енисейский залив с целью обнаружения находящихся там плотов леса и гидрографических судов «Циркуль» и «Мурманец» и далее следовать в Амдерму для приёма на борт членов комиссии Главсевморпути и доставки их на Диксон.
Самолёт Н-275 находился в распоряжении указанной выше комиссии и был временно прикомандирован к Штабу моропераций Западного района для замены самолёта Н-325 (пилот капитан Стрельцов А.Т.), который в это время находился на ремонте в г. Красноярске.
11 августа в связи с прибытием самолёта Н-325 на Диксон, самолёт Н-275 был откомандирован в распоряжении комиссии ГУСМП. Задание обследовать Енисейский залив было попутным. Кодовая таблица «АСЛР-44», выданная на самолёт на время работы по ледовой разведке, 12 августа была сдана в Штаб; на самолёте остались только документы связи, необходимые для радиообмена в Арктике.
При обследовании вдоль п-ова Ямал из-за плохой видимости самолёт ошибся в точке поворота и вместо того, чтобы выйти на Амдерму, оказался значительнее севернее её. 12 августа в 15 часов 10 мин., получив привод на радиокомпас из Амдермы, самолёт лёг на ИК-187°. В 15 час. 10 мин., идя на высоте 50-100 м., при плохой видимости (1-2 километра), командир самолёта Н-275 через открытое боковое стекло пилотской кабины услышал разрывы снарядов вблизи самолёта. В 15 час. 15 мин. по курсу самолёта слева в расстоянии около 1 км была обнаружена подлодка крупного тоннажа, шедшая контркурсом (курс самолёта 187°), которая вела по самолёту огонь из автоматической пушки. Экипаж самолёта насчитал около 30 разрывов. Не имея вооружения, самолёт увеличил скорость, вышел из зоны обстрела и потерял лодку из видимости. В 15 час. 20 мин. в Амдерму по таблице № 4 была передана кодовая фраза «Атакован подлодкой противника» без указания координат. Указанная радиограмма была передана из Амдермы в Диксон по техническим причинам только в 16 час. 55 мин. серией «Экстренно». В 17 час. 15 мин., она поступала в Штаб, откуда в 17 ч. 17 мин. была по телефону передана оперативному дежурному Карской ВМБ. В 16 час. 10 мин. самолёт пролетел над Амдермой, определился и путём обратного исчисления определил точку встречи с подлодкой (ш. 71°10´, д. 62°30´). Командиром самолёта было дано указание штурману т. Леонову немедленно сообщить точку встречи с подлодкой по радио открытым текстом. Штурман самолёта, видимо, не понял приказания и координаты переданы не были. Благодаря наличию большого неката (?), самолёт в Амдерме сесть не смог, а последовал в Усть-Кару, где сел в 17 час. 20 мин. После посадки в Усть-Каре выяснилось, что координаты встречи с подлодкой не переданы, в связи чем тов. Козлов немедленно по выходе на берег через рацию открыто передал указанные координаты. Точка встречи с подлодкой была получена в Штабе в 18 час. 50 мин. и тут же передана ОД КВМБ по телефону. В 19 час. 40 мин. в Штабе морских операций была расшифрована шифртелеграмма Козлова из Усть-Кары, в которой он сообщал указанные выше подробности встречи с подлодкой. В 19 час. 45 мин. содержание телеграммы было передано в ОД КВМБ.
По имеющимся в Штабе моропераций сведениям; Карская ВМБ дала оповещение о подлодке только 12 августа в 19 час. 50 мин.
К указанному моменту Штаб располагал сведениями о времени выхода п/х «Марина Раскова» из п. Молотовск. Сведений о дальнейшем продвижении парохода не имелось. На запросы Штаба Карская ВМБ сообщало, что сведений о проходе п/х «Марина Раскова» Новоземельских проливов не имеется. Надо полагать, что последнее не соответствовало действительности, так как к вечеру 12 августа п/х «Марина Раскова» подходил к границе оперативного района КВМБ (70 меридиан). Таким образом, в силу указанных обстоятельств Штаб не имел возможности увязать обнаружение подложки и её курс с возможной опасностью для конвоя, в котором следовал п/х «Марина Раскова».
13 августа в 11 час. 30 мин., командир Карской ВМБ капитан I ранга Киселев Е.З. сообщил начальнику морских операций о том, что им получена с одного из конвойных кораблей, сопровождавших п/х «Марина Раскова» (как позднее выяснилось с АМ-116) искаженная телеграмма, из которой, однако, явствовало следующее:
1. п/х «Марина Раскова» торпедирован.
2. Погибли 2 из 3-х АМов, сопровождавших п/х «Марина Раскова».
3. Часть пассажиров находится на борту уцелевшего АМа.

По мнению командира КВМБ определенных оснований для того, чтобы делать окончательные выводы о потоплении п/х «Марина Раскова» не было. По его словам, подробности были запрошены на Новоземельской ВМБ. Он также заявил, что оповещение о подлодке он дал, но мер никаких не предпринял, т.к. случай произошел не в его зоне.
14 августа в 11 час. 30 мин. начальник оперативного отделения КВМБ капитан III ранга Антонцев сообщил, что п/х «Марина Раскова» торпедирован и затонул, и что 13 августа в 01 час. 30 мин. в точке 73°22´ – 66°35´ оставлены на шлюпках личный состав и пассажиры в количестве 67 человек с кораблей, потерпевших аварию. Тов. Антонцев просил выслать в указанную точку самолёт т. Козлова для розыска и оказания помощи людям, находящимся на шлюпках. По его заявлению самолёты КВМБ с погодой вылетят по аналогичному заданию. Несколько позже командир КВМБ письмом сообщил, что с п/х «Марина Раскова» по данным командира ОВРа «Вайгач» подобрано и доставлено в Хабарова 145 человек, кроме того, в районе гибели на 2-х шлюпках осталось ещё 60 человек.
Задание самолёту Козлова на розыски шлюпок с людьми было немедленно дано, но им получено не было, т.к. он 14 августа в 11 час. 20 мин. вылетал с комиссией из Амдермы в Диксон. В воздух указаний дать не удалось из-за отсутствия кодовой таблицы. Однако, в связи с отсутствием лётных условий и невозможности посадки в Диксоне из-за тумана, самолёт вынужден был повернуть обратно и в 15 час. сел в Усть-Каре. самолёты КВМБ также не летали по аналогичным причинам.
15 августа поиски осуществить также не удалось из-за отсутствия летной погоды.
16 августа в 04 час. 30 мин пилот Козлов вылетел в район гибели п/х «Марина Раскова» в целях тщательного обследования места гибели и прилегающих к нему районов. В этом полёте, не считая масляных пятен в 5-10 милях к северо-западу от места гибели, ничего обнаружено не было. В 13 час. 20 мин. Козлов вернулся в Усть-Кару. Самолёты КВМБ в этот район не летали, ссылаясь на отсутствие погоды. По имеющимся сведениям на поисках шлюпок с людьми, в этом же районе работало 2 военных корабля НЗ ВМБ (по-видимому, один из них катер БО). Как сообщил командир КВМБ 16. 08 самолёт НЗ ВМБ снял в районе гибели со шлюпки 7 человек и доставил их в Хабарово. По данным НШ БВФ 16.08 в 17 час. 35 мин. в точке Ш.72°55´ – д.70°10´ самолёт подобрал 18 человек; этот же самолёт сообщил, что рядом находятся две группа: 6 и 3 человека, которым сброшено продовольствие. Снятый в числе 18 человек командир АМ-114 сообщил, что 17.08 утром 11 человек ушли в поисках жилья. По его же данным в районе гибели п/х «Марина Раскова» осталось 7 шлюпок и плотов с людьми. В каком направлении – пешком или на шлюпке, по о. Белый или по Ямальскому берегу ушли эти люди – Штабу выяснить не удалось.
16 августа в 17 час. 20 мин. Козлов вылетел из Усть-Кары и в 20 час. 45 мин. сел в Диксоне. Дальнейшее базирование в Усть-Каре было невозможно из-за отсутствия авиабензина на этой базе. При следовании на Диксон Козлов обследовал западное побережье п-ова Ямал, но никаких следов не обнаружил.
Дальнейшие поиски были затруднены тем обстоятельством, что с момента гибели судна прошло около 4-х суток. За это время оставшиеся на воде плавсредства могли быть отнесены на значительное расстояние от точки затопления судна ветром и течением либо действиями пассажиров со шлюпок, если последние обладали какими-либо средствами активного продвижения. В распоряжении Штаба не было данных о наличии на плавсредствах моторов парусов, вёсел, компасов, других средств, которые помогали бы спасенным двигаться в нужном направлении (в сторону о. Белый). Для определения наиболее вероятного местонахождения плавсредств были проанализированы направления и сила ветров, дувших с момента катастрофы и направление течений при этих ветрах. Этот анализ дал возможность определить район поисков к западу и югу от места гибели п/х «Марина Раскова».
17 августа в 21 час. 00 мин. самолёт Козлова вылетел из Диксона с задачей поисков плотов и шлюпок с людьми в районе, ограниченным точками ш. 73°20´, д. 69°55´ – ш. 72°55´, д. 61°50´ – ш. 72°07´, д. 61°55´ – ш. 71°50´, д. 68°35´. Одновременно Козлову было предложено тщательно обследовать западный и северный берега п-ова Ямал, западный и южный берега о. Белый и пролив Малыгина. Самолёт был снабжен ТУСом «Пилот», разработанным в Штабе для связи с самолётами. Опустившейся до воды туман не дал возможности произвести поиски в северо-западной части маршрута и заставил значительно сократить первые два галса. В 04 час. 07 мин.. 18 августа, в точке ш. 72°30´ – д. 64°18´ самолётом был обнаружен спасательный вельбот с людьми. В 04 час. 20 мин. у вельбота была произведена посадка и на борт самолёта приняты все 25 человек, находившихся на нём. Крупная, хотя и пологая волна заставила слить в воду 0,5 тонны горючего, после чего в 05 час. 00 мин. самолёт оторвался от воды и пошел в воздух.
В 04 час. 40 мин. начальник Штаба КВМБ капитан II ранга т. Васильев сообщил о том, что в 03 час.16 мин., в точке с координатами ш. 73°55´ – д. 65°28´ обнаружена работа рации подлодки и просил дать распоряжение Козлову обнаружить подлодку и задержаться над ней до прибытия самолётов КВМБ. Эта просьба не могла быть выполнена немедленно из-за отсутствия связи с самолётом Козлова, находящимся в этот момент на воде и занятым снятием людей с вельбота. По получении донесения от Козлова о принятии им на борт 25 человек, начальник морских операций сообщил об этой командиру КВМБ капитану I ранга т. Киселеву, указав, что не считает возможным приказать Козлову идти на поиски подлодки, чтобы не подвергать риску жизни спасенных. Тов. Киселев с этим согласился. Учитывая наличие пассажиров, нуждавшихся в медицинской помощи и пресной воде, дальнейший полёт по маршруту был прекращён, самолёт вышел на западный берег п-ова Ямал, и, следуя вдоль береговой черты, последовал на Диксон, где сделал посадку в 08 час.45 мин. Спасенные были немедленно доставлена в порт, где им была оказана медицинская помощь. Если не считать пустого моторного бота (с АМ-114). обнаруженного самолётом в точке ш. 72°53´ – д. 70°00´, других следов погибшего судна в обследованной части заданного маршруте не было.
18 августа к вечеру самолёт Козлова был подготовлен к вылету. Однако на просьбу командира КВМБВ задержан в Диксоне для оказания помощи в снятии людей в случае нахождения их самолётом КВМБ, который должен был вылететь на поиск людей.
19 августа утром самолёт КВМБ («Каталина»), пилотируемым летчиком Соколом, вылетел на поиски людей. В 13 час. 55 мин. в точке ш. 73°13´ – д. 64°10´ он обнаружил кунгас с 37 человеками, сделал посадку около него и приступил к снятию людей. Однако из-за неумения организовать эту операцию и крупной волны, удалось снять всего двух человек. Во время снятия этих людей клипербот лопнул и один из членов экипажа самолёта остался на борту кунгаса, причем снять его удалось, прорулив вплотную к кунгасу, во время чего он пригнул на поплавок, был поднят на крыло и перебрался в лодку. После этого, попытки снять людей повторены и самолёт поднялся в воздух. С воздуха были сброшены 2 ящика с продовольствием, которые, к счастью, попали не в кунгас, а в воду, один из этих ящиков ударился о борт кунгаса, в который попало несколько плиток шоколада. Остальное продовольствие погибло. Перед взлетом с плоскости в кунгас был передан анкерок с водой, самолёт не стал продолжать барраж над кунгасом, а вылетел в Диксон. На смену ему на Диксоне вылетели 2 «Каталины» (одна около 18 час., вторая около 20 час. 19.III), которые, обследовав район, в указанной точке кунгаса не обнаружили. Погода к этому времени ухудшалась и посадку на воду была невозможна. По сообщению людей, в дальнейшем снятых Козловым с кунгаса, после ухода самолёта Соколова (правильно Сокол – С.Ш.) они слышали шум моторов двух самолётов, которые летели над низкой облачностью и потому кунгасов не видели. Люди с кунгасов самолётов также не видели.
Начальник моропераций обратился к командиру КВМБ с просьбой выделить какой-либо корабль, который бы во взаимодействии с самолётами мог обнаружить кунгас и снять с него людей. Командир КВМБ ответил, что свободных кораблей нет, а снимать их с выполнения оперативных задач, он не может. Штаб немедленно обратился с просьбой к руководству Главсевморпути о принятии мер через ГМШ и БВФ о посылке военных кораблей в точку обнаружения кунгаса. 20 августа зам начальника УАФиП т. Еремеев сообщил, что Командующий БВФ вице-адмирал т. Кучеров дал приказание в Белушью Губу и Юшар немедленно выслать к кунгасу корабли.
20 августа в 05 час.40 мин. Козлов вылетел из Диксона в точку, указанную Соколом, имея задание обнаружить кунгас, в случае возможности сделать посадку и снять людей, либо продолжить барраж над кунгасом до подхода кораблей или других самолётов. Тщательное обследование района не дало положительных результатов, не взирая на тесные галсы и видимость в основном 5-10 километров. Погода ухудшалась, море было штормовым и в 18 час. 05 мин. Козлов вернулся в Диксон, не обнаружив кунгас. Видимо, у Сокола была ошибка в исчислении при определении места кунгаса.
Просьба Штаба моропераций к КВМБ послать на смену Козлову военную машину не была удовлетворена, т.к. по сообщение НШ КВМБ самолёты были заняты другими оперативными задачами.
В течение 21 и 22 августа поиски не могли быть продолжены из-за отсутствия летной погоды. 21 августа, зам. начальника ГУСМП тов. Новиков сообщил, что в районе поисков в течение пяти дней находится военное судно, которому сообщена точка кунгаса. Несколько позже из Архангельска поступало сообщение о выходе 20 августа в полдень из Юшара ТЩ на поиски кунгаса. Однако эти мероприятия без включения в поиски систематической работы авиации не могли дать солидных шансов на успех.
22 августа к вечеру, когда наметилась возможность вылета Козлова на продолжение поисков, НШ КВМБ и НШ моропераций были намечен план, по которому, в случае, если Козлов найдёт кунгас, он остается барражировать над ним, систематически давая пеленг для возможности выхода ТЩ к кунгасу. Помимо этого, немедленно по обнаружении кунгаса к Козлову из Диксона вылетает самолёт для наведения ТЩ на кунгас. По заявлению НШ КВМБ самолётам, выделенным на эту операцию, и ТЩ были даны соответствующие указания. Невзирая на значительное уменьшение силы ветра и изменение его направление, возможность посадки почти исключалась, так как море и после шторма должно было препятствовать этому. Анализ ветрового режима за время с момента гибели п/х «Марина Раскова» до 22 августа дал основание предполагать, что кунгас находятся где-то в районе катастрофы.
23 августа в 00 час. 55 мин. Козлов взлетел из Диксона, имея задание – обнаружить кунгас и продолжать барраж над кунгасом до подхода к нему военного судна или до смены другим самолётом. В 08 час. 15 мин. а точке ш. 73°35´ – д. 67°25´ Козлов обнаружил кунгас и в соответствии с заданием начал барраж, давая пеленг для ТЩ. Посадка была невозможна из-за наличия большой волны. По подсчетам Козлова в кунгасе находилось 25 живых людей. В 09 час. 20 мин. НШ КВМБ сообщил, что им дано указание ТЩ следовать к кунгасу. Кроме того, он обратился с просьбой к командиру конвоя речных судов, перегоняемых с р. Печора в р. Обь и находившихся у западного побережья п-ова Ямал – капитану II ранга тов. Бауману послать к кунгасу один из конвойных кораблей. Одновременно НШ КВМБ заверил, что им немедленно будет выслан самолёт. В 11 час. 00 мин. НШ КВМБ заявил, что самолёты КВМБ пока не вылетят к Козлову. Причины отказа он объяснить отказался. Это заставило Штаб обратиться к руководству ГУСМП с просьбой ускорить мероприятия по снятию людей с кунгаса, т.к. это была последняя возможность их спасти. В 12 час. 30 мин. командир КВМБ сообщил, что самолёты КВМБ не могут вылететь из-за отсутствия погоды. Это не соответствовало действительности, т. к. по данным бюро погоды Диксона погода, как по маршруту, так и в районе барражирования Козлова, стояла отличная. Однако по требованию КВМБ Козлов был запрошен о состоянии погоды. По его данным в его районе была облачность 300–600 метров, видимость 20–50 км, ветер вест 4, температура +3°, т.е. всё говорило о полном отсутствии препятствий для полёта. После уточнения данных погоды командир КВМБ заявил, что самолёты КВМБ не смогут вылететь из-за того, что во время полёта они будут застигнуты тёмным временем для полёта, в котором лётчики КВМБ не вывозились. Последнее также не выдерживало критики, т.к. настоящей темноты в то время ещё не было и горизонт был виден. В 15 час. 10 мин. Штаб вынужден был сообщить Козлову, что самолёта ему на смену не будет, одновременно ему было приказано продолжать барраж до последней возможности в надежде на то, что за это время к нему подойдёт ТЩ, хотя позиция последнего и не была известна. В 17 час. 25 мин., сознавая обречённость людей на кунгасе и потеряв надежду на приход ТЩ, Козлов сделал посадку у кунгаса. Невзирая на тяжёлые условия, посадка прошла благополучно и экипаж, закрепившись на коротком конце за кунгас, приступил к снятию людей. Как выяснилось на кунгасе осталось в живых всего 14 человек, причём, со времени начала барражирования до момента посадки умерло 5 человек. В 18 час. 50 мин. посадка оставшихся в живых 14 человек на самолёт при помощи клиппербота была закончена. В связи с тем, что при таком состоянии моря возможность взлёта была исключена, самолёт лёг в дрейф и в 19 час. 15 мин. начал рулёжку в пролив Малыгина, где взлёт был возможен.
По получения известия от Козлова о рулёжке по договоренности с КВМБ были подготовлены и в 03 час. 00 мин. 24 августа погружены на ТЩ горючее, шланг и насос для доставки Козлову на тот случай, если у него не хватит горючего. В 01 час. 00 мин. 24 августа к Козлову из Диксона вылетел самолёт КВМБ (лётчик Федуков) для наведения Козлова на пролив Малыгина и для наведения ТЩ на самолёт Козлова. В 03 час. 00 мин. у Козлова сдал первый мотор, однако рулёжка продолжалась. В 07 час. 27 мин. у прол. Малыгина к самолёту Козлова подошел ТЩ-60, наведённый Федуковым, и приступил к снятию спасённых с самолёта (13 человек, 1 человек – Мамедов – в 03 час. 30 мин. 24 августа скончался на борту самолёта). В 08 час. 50 мин. ТЩ-60 взял на буксир самолёт Козлова и повёл его в прол. Малыгина, где в 10 час. 40 мин. самолёт поднялся в воздух. В 12 час. 45 мин. Козлов прибыл на Диксон и приступил к ремонту правого мотора. 25 августа в 24 час. 00 мин. Козлову было дано задание вылететь на продолжение поисков, но из-за шторма в течение 26 августа вылет не состоялся. 27 и 28 августа самолёт Козлова был отвлечён на поиски г/с «Норд», который 26 августа 05 час. 15 мин. подвергся нападению подлодки. Ко времени полёта 28 августа на самолёте Козлова начал сдавать левый мотор. Дальнейшие поисковые работы самолёт продолжать не смог и 31 августа вылетел в Тикси на ремонт.
27 августа в 14 час. 20 мин. в Диксон прибыл самолёт Н-339 (командир самолёта Черевичный, штурман Зубов), которого Штаб бросил с 24 августа для усиления поисковой работы. 28 августа Черевичный летел на поиски следов г/с «Норд» и только 29 августа в 00 час. 25 мин. вылетел на поиски людей с п/х «Марина Раскова».
В 16 час. 15 мин. Черевичный вернулся в Диксон, не обнаружив живых людей.
На этом Штабом поиски людей с п/х «Марина Раскова» были прекращены, т.к. 31 августа Черевичный был также отправлен в Игарку на профилактический ремонт (моторы на самолёте отработали без осмотра более 300 часов). Самолёт Н-325 (пилот Стрельцов), обслуживающий ледовой разведкой переход каравана л/к «И. Сталин», не мог быть снят на поисковую работу.
Всего за время поисков самолёт Н-275 (пилот Козлов, штурман Леонов) за 4 полёта налетал 69 час. 00 мин. и самолёт Н-339 (пилот Черевичный, штурман Зубов) за один полёт – 15 час. 50 минут. Всего 84 часа 15 минут. За это время самолётом Козлова совершено 2 посадки в море и снято 39 человек (из которых один скончался в самолёте).
Определённых данных о поисковой работе, проведённых Новоземельской ВМБ, в распоряжении штаба не имеется. По данным НЗ ВМБ самолётами базы подобрано 28 человек.
Самолётами Карской ВМБ было осуществлено 10 полётов с общим налётом 80 час. 23 мин. За это время снято 2 человека.
Таким образом, за всё время поисков было снято самолётами ГУСМП и ВВС БВФ 69 человек.
Сведений о поиске людей судами БВФ в распоряжении Штаба не имеется. Сведений о спасении людей судами БВФ также не поступило.
Всего по имеющимся сведениям на борту п/х «Марина Раскова» находилось: пассажиров 302 чел., экипаж 57 человек. Кроме того, на АМ-114 и АМ-116 (скорей всего АМ-118 – С.Ш.) было около 160 человек. Всего на всех погибших судах 519 человек. Их этого количества подобрано:
АМ-116 – 12-13 августа – 178 чел., из них 145 чел. с п/х «Марина Раскова» и 33 чел. с АМ-116 (АМ-118 – С.Ш.) и АМ-114 (документальное подтверждение имеется только о 145 чел. с п/х «Марина Раскова». Цифра 178 чел. возможна неточна) – доставлены в с. Хабарово, из которых 128 чел. в последующем доставлены на Диксон.
самолётом Н-275 – 18 августа – 25 человек доставлены на Диксон.
самолётом НЗ ВМБ – 16 августа – 18 человек и ещё 10 человек (дата неизвестна). Всего 28 чел. Доставлены в Белушью Губу.
самолётом КВМБ (летчик Сокол) – 19 августа –2 человека. Доставлены на Диксон.
самолётом Н-275 – 23 августа – 14 человек переданы на ТЩ-60, который 26 августа доставил их на Диксон.
Таким образом, из общего количества 519 чел., находившихся на борту погибших судов, спасено 247 человек.
На вопрос – могла ли быть цифра спасённых увеличена, следует ответить утвердительно. Об этом говорят следующие факты:
1. С п/х «Марина Раскова», который находился на плову около 5 часов, сошли все пассажиры и экипаж (не считая женщин и детей, высадившихся на АМ-114) и были, в конечном счёте, размещены на плавсредствах, которые давали возможность людям продержаться в море длительное время.
2. При организованной посадке за время, которое п/х «Марина Раскова» находился на плаву, всех высадившихся можно было снабдить достаточным количеством тёплой одежды, продовольствием и средствами активного передвижения (паруса, вёсла, шлюпочные компасы).
Факты же говорят о том, что при посадке со стороны командования п/х «Марина Раскова» не было проявлено сколько-нибудь заметного руководства. Основная масса пассажиров высаживалась на плавсредства, организуя спуск последних по собственной инициативе и разумению. Не было организовано распределение членов экипажа, имеющих достаточных опыт, по плавсредствам. Наконец, подавляющему большинству высадившихся на плавсредства не было известно о наличии неприкосновенного запаса продовольствия и тёплой одежды на спасательных средствах (плотах). Люди, пересаживаясь на другие плавсредства, не использовали этого запаса. Вместе с тем, из 84 пассажиров, имевшихся на кунгасе, который обнаружил лётчик Сокол, а затем Козлов, 68 человек умерли от голода, жажды и отсутствия достаточного количества теплой одежды.
3. Не было единого плана поисков и руководства ими. Если бы при ближайшей лётной погоде в операцию были включены все самолёты и суда, которые принимали участие в поисках в тот или иной их период, действуя по согласованному, продуманному плану, координируя свою работу, район поисков мог бы быть значительно расширен, детально осмотрен и, если не все, то подавляющее большинство людей было бы спасено еще 16 августа (первый день с даты катастрофы с хорошей лётной погодой).
Фактически же каждая из организаций, участвующая в поисках (ГУСМП, КВМБ, НЗВМБ) действовали автономно, не согласовывая своей работы. Попытки Штаба установить контакт в этом вопросе с КВМВ не дала никаких результатов, т.к. со стороны командования последней не было ни желания по-настоящему организовать поиски (ссылки на отсутствие погоды, темноту, более важные оперативные задачи и проч.), ни увязывать свои действия в этом направлении со Штабом.
4. Штабу неизвестны действия НЗ ВМБ, но организация поисковой работы самолётов КВМБ оставляет желать лучшего. Все полёты в основном производились в районе, непосредственно прилегающем к месту катастрофы или о. Белый, без учета ветра и течения. Сами маршруты были построены так, что не давали возможности детально обследовать тот или иной район и могли быть рассчитаны только на случайную встречу. Галсы, как правило, не привязывались к береговым ориентирам, что не давало возможности вести правильное счисление.
Подробнее материалы смотрите в деле Штаба № 15с за 1944 год (см. карты № 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 и 12).

#129 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 16 Ноябрь 2009 - 01:49

По этому отчёту возникает много вопросов. Ответы надо искать в архивах.

В связи с обнародованием главы из отчёта ШМО, хотелось бы привести и цитаты из книг, связанных с данным отчётом.

А.И. Минеев. Из записок военных лет. Летопись Севера. Том 4, 1964 г., с.38-55. Том 5, 1971 г., с.93-113.
http://polarpost.ru/...&t=1766&start=7

Автор этих записок — Ареф Иванович Минеев — в годы Великой Отечественной войны был начальником морских операций арктического флота в западном секторе Северного морского пути. Такая организация управления морскими сообщениями, созданная еще до войны, обеспечивала бесперебойный ход навигации, обслуживание ее ледоколами, авиаразведкой, прогнозами погоды и ледовой обстановки. Все суда с момента их выхода из базовых портов находились под неусыпным контролем штаба морских операций.
Работники Советской Арктики в тесном взаимодействии с Северным флотом успешно осуществили поставленную перед ними задачу: они не позволили гитлеровцам вывести из строя Северный морской путь и во все годы войны обеспечили по нему бесперебойную перевозку оборонных и народнохозяйственных грузов.
Записки А. И. Минеева правдиво рассказывают о героическом труде советских полярников в суровые годы войны и в этом смысле значительно дополняют ранее изданные работы (см. литературу). — Ред.



Поиски людей с погибшего парохода «Марина Раскова»

Навигация 1944 года протекала более или менее нормально. Из Архангельска на восток шли транспорты, загруженные всеми видами снабжения. Суда, зимовавшие на Диксоне, вступили в работу в соответствии с планами Главсевморпути и Министерства морского флота. Последняя военная навигация проходила сравнительно спокойно. Намеченные планы выполнялись, Арктика бесперебойно получала все необходимые грузы.

11 августа 1944 г. в Карское море через Карские Ворота вошел пароход «Марина Раскова», следующий из Архангельска в сопровождении трех конвойных кораблей Беломорской флотилии. На судне находился генеральный груз в разные пункты Арктики и около 300 пассажиров. Пароход направлялся в порт Диксон, откуда пассажиров и грузы предстояло на других судах развезти по местам назначения.

На следующий день с утра установилась отличная солнечная и тихая погода. Было тепло, все пассажиры высыпали на палубу. Среди взрослых сновали дети. В Арктике люди быстро знакомятся, так и здесь повсюду завязывались дружеские беседы. Те, кто впервые попал в Арктику, с пристрастием расспрашивали бывалых. Встретились и «старые знакомые», знавшие друг друга только по радиопереписке. Облокотившись о фальшборт, беседовали арктические сослуживцы.

Судно пересекало юго-западную часть Карского моря. И хотя конвой шел вдали от берегов, все знали, что вечером минуют остров Белый. Около полудня подул ветер. Вскоре он усилился, на море разгулялась волна. На палубе стало неуютно, и она опустела.

Было совершенно спокойно, ничто не предвещало несчастья. И вдруг около 20 часов у левого борта раздался глухой взрыв, тяжело встряхнувший все судно.

Вслед за взрывом стал главный двигатель. Судно потеряло ход, а затем совсем замерло. Как впоследствии рассказали очевидцы, взрывом были смещены судовые паровые котлы, нарушены паропроводы, пар быстро сел, вспомогательные механизмы перестали работать. Носовые трюмы заполнялись водой, и «М. Раскова» начала заметно садиться на нос.

Конвойные суда, находившиеся на некотором расстоянии от судна, стали быстрыми галсами прочесывать окружающее пространство, сбрасывая глубинные бомбы.

Одновременно приступили к снятию с торпедированного судна пассажиров. Капитан «М. Расковой» приказал в первую очередь спасать детей, женщин и инвалидов. Пассажиров снимали с помощью двух кунгасов и судовой спасательной шлюпки, которые вручную были сброшены на воду, так как судовые стрелы не работали. Эти суденышки водили небольшие катера, спущенные с конвойных кораблей.

Спустя некоторое время после торпедирования «М. Раско-вой» раздался сильный взрыв на значительном расстоянии от судна. На этот раз оказался торпедирован один из конвойных кораблей. Торпеда попала кораблю в кормовую часть, он разломился пополам, корма немедленно затонула, носовая часть осталась на плаву и плавала почти вертикально, носом вверх. Второй торпедой были взорваны остатки корабля, немедленно скрывшиеся под водой.

Когда всех детей, женщин и инвалидов доставили на конвойный корабль, остальных пассажиров стали перевозить на третий конвойный корабль. Во время этих работ, примерно через три часа после торпедирования «М. Расковой», раздался еще один сильный взрыв. Вражеская подводная лодка торпедировала второй конвойный корабль, на котором находились дети и женщины. После взрыва корабль стал тонуть. Помимо экипажа на этом судне погибло не менее ста человек с «М. Расковой».

Положение складывалось трагическое. Третий конвойный корабль продолжал принимать людей с «М. Расковой». На него перебралось уже около 90 человек. Дальше рисковать командир корабля не захотел, опасаясь нового нападения врага, он дал команду полным ходом уходить на запад, по направлению к Югорскому Шару.

К этому времени «М. Раскова» еще не затонула. Были ли на гибнущем судне люди — неизвестно. Торпедировала ли дополнительно подводная лодка пароход или он сам постепенно затонул — тоже неизвестно. Не удалось установить, сколько осталось людей на кунгасах, спасательных шлюпках и на катерах.

Конвойный корабль доставил снятых им с «М. Расковой» людей в Югорский Шар, где пострадавших сняли на берег и оказали необходимую помощь.

Пароход «М. Раскова» шел в зоне молчания, его радиостанция не работала, чтобы не обнаружить себя. Поэтому о гибели «М. Расковой» к нам доходили не совсем ясные слухи. Только когда на Диксон спустя три дня прибыли из Югорского Шара спасшиеся на конвойном судне пассажиры, командование морскими операциями получило полную информацию об этой трагедии. Тогда же нам сообщили, что в море остались кунгасы, шлюпки и малые катера, на которых еще есть люди.

Сразу же были организованы поиски оставшихся в живых. Но самолеты могли летать только при сносной видимости, иначе полеты оставались бесполезными.

Первым на поиски 16 августа ушел самолет ледовой разведки пилота М. И. Козлова, старейшего полярного летчика, знавшего этот район как свои пять пальцев. Погода была ясной, но довольно бурной. Полет результатов не дал.

На следующий день 17 августа Козлов повторил полет, но с тем же результатом.

18 августа погода стояла не очень хорошая, дул довольно сильный ветер, по морю гуляла волна, временами туманило. Но когда самолет пересекал районы, покрытые туманом, и видимость почти равнялась нулю, вдруг в точке 72°30' с. ш. и 64°18' в. д. на воде был замечен гребной вельбот. Люди в вельботе, видимо давно услышали шум самолета. Когда он появился над головами, они поднялись с банок и стали призывно махать руками. В море без пищи и пресной воды эти люди находились уже шесть суток, пилоту и всем членам экипажа было понятно их нетерпение. Сделав круг над вельботом, пилот покачал крыльями, показав, что самолет их заметил.

Посадка машины на крутую волну была не простым делом. Но Козлов, посоветовавшись с товарищами, решил рискнуть. Сели благополучно. А как снять людей с вельбота при таком сильном волнении? На такую операцию могли решиться только люди большого мастерства и необычайной отваги. Правда, подходили с опаской, ведь шлюпка плясала на волне и могла поломать самолет. Держались против ветра, на предельном расстоянии. Улучив момент, механик Камирный забросил на шлюпку бросательный конец, там его приняли и по нему передали швартовый трос. Этот трос прикрепили к банке шлюпки. Таким образом создалась система шлюпка—самолет, увлекаемая ветром. Поскольку самолет обладал большей парусностью, он как бы вел шлюпку на буксире и она не приближалась к самолету на опасное расстояние. Тем временем летчики спустили на воду клипербот. Второй механик по швартовому добрался до шлюпки, а потом с полным грузом отправился обратно к самолету. За несколько рейсов удалось переправить на самолет всех людей.

На шлюпке оказалось двадцать пять человек. Шесть суток их носило по морю. Как только люди появились на самолете, они попросили пить. Хорошо, что питьевой воды на самолете было вдоволь.

Теперь предстояло решить не менее трудную задачу — взлететь. В баках самолета оставался большой запас бензина. О том, чтобы взлететь с таким грузом, да еще при большой волне, нечего было и думать. Козлов решил и в этом случае рискнуть. Для облегчения самолета часть бензина слили в море. После этого самолет оторвался от воды. В истории полярной авиации вряд ли была другая такая смелая, героическая операция!

На следующий день, 19 августа, пилот Сокол при полете над Карским морем встретил носимый волнами кунгас. Море было очень бурно, но все же пилот ухитрился сесть. Ему удалось сблизиться с кунгасом, но экипаж самолета смог снять только одного потерпевшего. Условия, в которых находился самолет, были настолько трудными, что продолжение работ по спасению людей могло погубить и машину и экипаж. Обнадежив людей на кунгасе, что их ищут и что за ними придет другой самолет, Сокол с трудом поднялся и ушел на Диксон.

Оставшиеся на кунгасе люди были истощены до крайней степени и нуждались в самой скорой помощи.

Чтобы упорядочить поиски и не колесить зря над одним и тем же местом, М. М. Сомов разработал специальную методику полетов. Ориентиром служил берег. Акваторию юго-западной части Карского моря разбили на квадраты, у каждого из которых одной стороной был береговой участок. Выходя в разведку-поиск в определенном квадрате, пилот прокладывал галс от берега до расчетной точки в море, потом шел некоторое время по мористой стороне квадрата, затем сворачивал к берегу, опознавал место выхода на берег и корректировал свое положение на карте, летел какое-то расстояние вдоль берега, а потом снова шел в глубь моря. Расстояния между галсами намечались так, чтобы не пропустить кунгас.

20 августа Козлов летал на поиск, но безрезультатно. 23 августа при ясном небе, но очень сильном ветре поиски возобновились. Козлов получил в штабе морских операций карту маршрутов. Учитывая, что установилась очень ветреная погода и посадка в море маловероятна, руководство морских операций договорилось с командиром Диксона, что военные корабли, находящиеся в море, будут слушать самолетные радиостанции на пеленг и в случае обнаружения плавсредств с терпящими бедствие людьми пойдут по пеленгу самолета им навстречу. В свою очередь мы обязали пилота при невозможности посадки самолета барражировать над кунгасом до подхода военного корабля.

Козлов ушел на поиск в 0 часов 55 минут, а в 8 часов 15 минут штаб морских операций получил его донесение, что с самолета обнаружен кунгас с людьми, есть живые, но некоторые неподвижны, море очень бурно, сесть без риска невозможно, согласно заданию, самолет барражирует и дает нажатие ключа на пеленг.

Но судов поблизости не оказалось. Козлову предложили самому определить возможность посадки и снятия людей. Для: них это была последняя возможность спастись.

М. И. Козлов и его товарищи и на этот раз решились на невозможное. В 17 часов 25 минут после девяти часов безуспешного барражирования машина села на воду. Посадка, как потом рассказывал Козлов, напоминала опасный цирковой трюк. Сесть-то сели, а как подойти к кунгасу? Правда, теперь у экипажа уже был опыт снятия людей со спасательной шлюпки, однако условия тогда были значительно проще, море более спокойным.

В довершение ко всему при посадке летчики потеряли кунгас из виду. Самолет сильно раскачивало на волне, его то бросало на верхушку волны, то швыряло в глубокий провал между валами. В один момент, когда самолет подняло на гребень волны, на вершину соседней волны вынесло кунгас и летчики увидели его.

К кунгасу подходили очень осторожно, все время держась против ветра. Как и в прошлый раз, Камирный с первого же раза удачно забросил на кунгас бросательный конец. Там у людей еще нашлись силы принять его, втащить привязанный к нему швартовый трос и закрепить его на кнехт.

Страшную картину, которую увидели летчики, описал М. И. Козлов в своем донесении: «Бортмеханик Камирный, .штурман Леонов, занимавшиеся переброской людей с кунгаса на самолет, нашли там 14 человек живыми и более 25 трупов. Трупы лежали в два ряда на дне кунгаса, наполненного по колено водой. На трупах лежали и сидели оставшиеся в живых, из которых примерно 6 человек были способны с трудом передвигаться самостоятельно. Трое из них оказали помощь по закреплению брошенного на кунгас конца. Обессиленные люди были уже не в состоянии выбрасывать трупы за борт и откачивать воду из кунгаса и почти примирились с мыслью о своей неизбежной гибели. По заявлению спасенных и при осмотре кунгаса было установлено, что пресной воды, а также каких-либо продуктов на кунгасе не было. Последний кусок сала был съеден за три дня до нашего прихода, а пресную воду по полкружки люди получали из анкерка, оставленного летчиком т. Соколом 19 августа 1944 года» (1).

Переброска пассажиров с кунгаса на самолет была выполнена так же, как и в прошлый раз, правда, пострадавшие сами не могли передвигаться и их всех пришлось переносить на руках. На этот раз на самолет приняли 14 человек. Все спасенные были страшно истощены, просили пить. На самолете быстро сварили горячий сладкий чай и напоили людей.

Прием пассажиров продолжался 1 час 25 минут. На этот раз нечего было и думать, чтобы подняться с поверхности бушующего моря с таким грузом. Козлов решил рулить к острову Белому (это был наиболее близкий берег). Там можно было войти в пролив Малыгина и выждать подхода судна в более или менее спокойной обстановке. В это время по просьбе шта--ба морских операций командир Киселев приказал ближайшему кораблю срочно идти в пролив Малыгина.

Рулежку к острову самолет начал в 19 часов 15 минут 23 августа. Из-за сильного ветра и большой волны приходилось сдерживать скорость, так как волна часто перехлестывала через самолет. В 3 часа 20 минут 24 августа вышел из строя правый мотор. Рулежка продолжалась на одном левом моторе.

При входе в пролив Малыгина самолет встретил шедший ему навстречу военный тральщик. Судно и самолет легли в дрейф. Пассажиров с самолета перевозила шлюпка тральщика. Всего на этот раз удалось спасти 13 человек, четырнадцатый умер во время рулежки.

В 9 часов утра начался заключительный этап этой операции. По просьбе Козлова командир тральщика отбуксировал самолет в одну из бухт пролива Малыгина, где экипаж самолета привел в порядок двигатели. После этого летчики вернулись на Диксон.

Больше в море плавучих средств с людьми «М. Расковой» не осталось. Дальнейшие поиски были прекращены.
(1) ЦАММФ, ф. ГУСМП, оп. 2505, д. 344, л. 65—66. Впервые этот документ опубликован М. И. Беловым в книге «Путь через Ледовитый океан».


Михаил Сомов
Война вторгается в Арктику.

Из воспоминаний.
http://www.polarpost...vtorgaetsa.html

"...Вот еще один эпизод из военных лет, навсегда оставшийся в памяти.

Крупное грузопассажирское судно «Марина Раскова» под охраной трех военных тральщиков шло полным ходом по Карскому морю к острову Диксон. Среди пассажиров было много детей разного возраста.

Все благоприятствовало плаванию. Обычно мешающие плаванию льды практически уже отсутствовали, погода была отличной.

Внезапный взрыв огромной силы потряс судно, сразу разрушив идиллию приятного плавания.

Через некоторое время немецкая подлодка выпустила по «Марине Расковой» еще одну торпеду. Судно, продержавшееся на воде более шести часов, потонуло. Это произошло 13 августа.

Наступившая сразу же после описанной трагедии нелетная погода исключала всякую возможность проведения до 14 августа поисков разбросанных по морю шлюпок и кунгасов.

Пятнадцатого августа к месту гибели парохода «Марина Раскова» вылетел с острова Диксон летчик С. Сокол. Кроме него в поисках принял участие и тральщик «АМ-116» под командованием В. А. Бабанова. Несмотря на все старания, ни тому, ни другому обнаружить ничего не удалось.

Только 17 августа летчик Е. Евдокимов обнаружил одну из шлюпок с парохода «Марина Раскова», в которой находились 18 человек, и в том числе командир «АМ-114» Панасюк. Все спасенные были доставлены в губу Белушью.

18 августа М. И. Козлов после долгих поисков обнаружил вельбот, в котором было 25 человек. Приняв всех на борт, он благополучно доставил их на Диксон, где им оказана была первая медицинская помощь. В тот же день, летчик С. Сокол спас еще 11 человек.

На следующий день оба летчика снова вылетели на поиски. С. Сокол сумел найти кунгас с тридцатью семью людьми. Летчик, несмотря на сильный ветер и высокие крутые волны, посадил самолет, но попытки подойти к кунгасу самолетом не увенчались успехом.

Усилившийся шторм снова не давал возможности повторить попытку снять людей с кунгаса. Шли дни. Шторм не утихал. А на «кунгасе смерти», как часто стали его называть, терпели мучения наши советские люди.

У Матвея Ильича Козлова терпение лопнуло раньше, чем у молодых летчиков. Он первым обратился к начальнику морских операций Арефу Ивановичу Минееву. Ареф Иванович тоже мучился в поисках выхода. Поэтому он сразу же начал переговоры с военным начальством. Матвей Ильич пошел давать команду своим механикам, а я сел составлять одноразовую кодовую таблицу для переговоров с самолетом Матвея Ильича.

В течение многих часов появлялись лишь самые коротенькие информации от М. И. Козлова, типа «поиски продолжаю». Наконец я расшифровал телеграмму: «Кунгас найден остались живые люди направляйте судно Козлов».

Я помчался к Арефу Ивановичу с криком: «Нашел!» Ареф Иванович сразу же ухватился за трубку и радостно сообщил: «Кунгас с людьми Козловым найден. Прошу согласно договоренности с вами выслать судно для снятия людей». Что ответили в трубку Арефу Ивановичу, я не мог услышать, но он, изменившись в лице, ответил: «Ясно» — и повесил трубку. А мне сказал: «Все суда заняты в настоящее время своими заданиями и выйти к кунгасу не могут». Не легко мне было составлять подобную телеграмму Матвею Ильичу! Наконец от Козлова пришла телеграмма примерно такого содержания: «Вынужден заканчивать баражирование над кунгасом. Запас горючего иссякает. Если отойду от кунгаса, он будет потерян. Люди погибнут. Жду ваших указаний». Поколебавшись с минуту, Ареф Иванович ответил: «Действуйте по своему усмотрению». От Козлова вскоре пришел ответ. Видимо, он заранее был продуман. «Иду на посадку. Постараюсь принять людей. Шторм, взлететь не смогу. Буду двигаться по воде острову Белому». На этом связь прервалась на много мучительных часов.

Прошло не менее десяти часов в полной неизвестности о судьбе самолета. Наконец радистам удалось уловить несколько неясных сигналов, из которых они поняли, что самолет движется к острову Белому с людьми. Бензин кончается.

Ареф Иванович вновь обратился к военным с просьбой встретить самолет у Белого и снабдить его горючим, а также принять на борт военного корабля всех людей, снятых с кунгаса, и оказать им необходимую медицинскую помощь. На этот раз военное командование дало свое согласие, и помощь была оказана оперативно и быстро.

Больше тридцати часов без перерыва провел Матвей Ильич в самолете, держа вырывающийся из рук штурвал. И все-таки он довел самолет до острова Белого, где передал всех спасенных людей на встретивший их эсминец".


#130 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 16 Ноябрь 2009 - 02:08

Мне пришло письмо от внука полярного лётчика, спасавшего участников конвоя БД-5 Евдокимова Виктора Николаевича. Руслан написал, что Виктору Николаевичу сейчас 93 года. Дай бог ему здоровья! В материалах, переданных Русланом были и сканы статьи Ю.Д. Капралова. Есть и сканы писем между Виктором Николаевичем и Юрием Дмитриевичем Капраловым.
О Викторе Николаевиче размещу информацию чуть позднее.

Журнал «Север», № 7, 1974 г.
Ю.Д. Капралов

КОНВОЙ НА ДИКСОН

В годы Великой Отечественной войны моря Ледовитого океана были ареной ожесточенной борьбы, которая шла на воде и под водой, в воздухе и на побережье. Незабываемые, яркие страницы вписали в историю этой борьбы моряки и летчики Северного флота. В числе многих задач, возложенных на североморцев, были обеспечение безопасности союзных и внутренних советских конвоев и нарушение вражеских морских перевозок.
Личный состав флота с честью нес свою трудную и опасную вахту. О славных делах Северного флота убедительно говорят следующие цифры: за войну потоплено на морских коммуникациях врага 192 транспорта и 70 боевых кораблей; 118 транспортам, кораблям и вспомогательным судам нанесены повреждения.
В то же время благодаря умелым и отважным действиям североморцев наши потери, неизбежные в большой войне, оказались весьма незначительными, хотя враг всеми силами пытался срывать и блокировать советские перевозки на морских путях в Арктике. Так, понимая важное военное и хозяйственное значение Северного морского пути, гитлеровское командование уже в 1942 году направляло подводные лодки в Карское море. Тогда же совершил туда бесславный рейд фашистский тяжелый крейсер «Адмирал Шеер».
С началом навигации 1943 года пиратские действия врага на трассах западного сектора Северного морского пути еще более усилились. Даже в 1944 году, когда уже был ясен исход войны, гитлеровцы вновь направили свои подводные лодки в Карское море.
Безопасность советского судоходства в Белом, Баренцевом, Карском морях обеспечивала Беломорская военная флотилия, входившая в состав Северного флота. Огромная протяженность операционной зоны – от Белого моря до моря Лаптевых, суровые условия Арктики, отсутствие оборудованных пунктов базирования, а также недостаточность боевых сил и средств чрезвычайно усложняли задачи североморцев. И все же враг не сумел добиться сколько-нибудь существенных успехов.
За время войны по внутренним коммуникациям Ледовитого океана было проведено 1548 конвоев (2951 транспорт). При этом из состава конвоев было потеряно всего 12 судов, и 4 транспорта погибло при самостоятельных переходах.
Героизм североморцев, их беззаветная преданность Родине, высокое чувство воинского долга широко известны советским людям. Но мы должны знать и помнить и трагические эпизоды войны. Один из них – гибель в 1944 году транспортного судна «Марина Раскова» и двух эскортных кораблей из конвоя «БД-5». Это была самая крупная наша потеря в годы войны в Арктике. Здесь вражеские подводники впервые применили новое, не известное советским морякам оружие – самонаводящиеся акустические торпеды. Взрывы их командование конвоя приняло за взрывы неконтактных мин. Эта ошибка, повлекшая за собой действия, совершенно правильные при минной опасности, но неверные при торпедной атаке, и стала причиной трагических событий.
Однако и в этих сложнейших условиях – советские моряки проявили мужество, самоотверженность, товарищество и взаимовыручку. Изученные автором предлагаемого очерка документальные данные, многочисленные свидетельства непосредственных участников событий позволили восстановить подлинные обстоятельства гибели конвоя и последовавших за нею спасательной операции и уничтожения фашистской подводной лодки.

Арктическая навигация в 1944 году началась успешно. Транспортные суда под конвоем кораблей Беломорской военной флотилии без потерь проходили Северным морским путем. Боевой состав флотилии к этому времени несколько усилился новыми кораблями и самолетами, улучшилась система связи и наблюдения.
Но, несмотря на это, обстановка в советских арктических водах оставалась напряженной. В начале августа пути следования конвоев в основном очистились ото льда, и подводные лодки противника получили возможность проникать в Карское море. Хотя данных о появлении их там еще не было, такая опасность являлась вполне реальной. Перекрыть же очистившиеся ото льда огромные водные пространства севернее мыса Желания силами флотилии было невозможно.
8 августа 1944 года вышел конвой «БД-5» (Белое море – Диксон, № 5). В его составе были судно «Марина Раскова» и три эскортных корабля – тральщики Т-118, Т-116 и Т-114 бригады траления охраны водного района Главной базы Северного флота, приданные Беломорской военной флотилии. В трюмах «Марины Расковой» находилось 6600 тонн генеральных грузов, продовольствие, оборудование для арктических строек. Кроме того, на борту было 354 пассажира: одна большая группа следовала на полярные станции для смены зимовщиков, другая направлялась на Нордвикстрой. Здесь же находилось воинское подразделение, следовавшее по месту назначения. Среди пассажиров было 116 женщин и 24 ребенка.
Команда «Марины Расковой» состояла из 51 человека, в числе которых было 9 женщин. На судне находилась также небольшая военная команда – пять краснофлотцев-сигнальщиков и зенитчиков. Командовал судном моряк Северного морского пароходства, капитан дальнего плавания В. А. Демидов.
Эскортные корабли, тральщики типа «АМ», хотя и не имели радиолокаторов, однако располагали хорошими по тому времени гидроакустическими средствами обнаружения и противолодочным оружием. Командовали этими кораблями молодые военные моряки, «капитан-лейтенанты С.М. Купцов (Т-118), В.А. Бабанов (Т-116) и И.О. Панасюк (Т-114). Они немало поплавали в арктических водах и не раз участвовали в боевых операциях. Командиром конвоя шел командир бригады траления капитан I ранга А. 3. Шмелев, уже не молодой военный моряк, служивший на Северном флоте с самого начала войны.
В море конвой построился в установленный походный ордер: в десяти кабельтовых впереди «Марины Расковой» пошел тральщик Т-118 под флагом командира конвоя, слева и справа в двенадцати кабельтовых от судна заняли свои места тральщики Т-116 и Т-114.
Конвой шел «молча»: его радиостанциям было запрещено передавать в эфир какие-либо сообщения, чтобы не быть запеленгованными противником. Для переговоров между кораблями использовался световой семафор.
Оценив обстановку, командир конвоя решил идти в Карское море не через пролив Карские Ворота, как предполагалось первоначально, а через Югорский Шар. Поэтому, обогнув полуостров Канин Нос, конвой повернул на восток и, следуя девяти-узловым ходом, к концу суток 10 августа достиг западного входа в пропив Югорский Шар.
Конвой находился еще здесь, когда далеко на востоке, у острова Диксон, произошли события, значительно усложнившие обстановку: в Карском море были обнаружены фашистские подводные лодки. Одну из них увидели местные охотники-промысловики утром 10 августа: она вошла в пустынную бухту Полынья, вдающуюся в материк километрах в сорока к востоку от порта Диксон. Укрывшись на берегу, охотники внимательно наблюдали за непрошеным гостем. Пробыв в бухте около часа, лодка ушла. Охотники тут же решили об увиденном сообщить на остров Диксон. Посланная ими женщина, А. Жильцова, поздно вечером добравшись по бездорожью до порта Диксон, доложила о появлении подводной лодки старшему морскому начальнику, капитану I ранга С. В. Киселеву. То, что обнаруженный рейдер был фашистским, сомнений не вызывало: советских лодок в Карском море не было. Ночью на 11 августа С. 6. Киселев передал по радио об обнаружении лодки. Появились и новые данные: операторы радиостанции Новый Диксон в ночь на 11 августа запеленговали работу неизвестной радиостанции, судя по слышимости и пеленгу, передача велась в море, неподалеку от порта.
На следующий день из порта Диксон к проливу Вилькицкого должен был выйти конвой «ДВ-1»: ледорез «Ф. Литке», ледокольный пароход «Монткальм» и транспортное судно «Беломорканал» в сопровождении тральщика № 64 и минного заградителя № 90 («Мурман»). Капитан I ранга Киселев решил не задерживать выход конвоя, но усилил эскорт боевыми кораблями: эскадренным миноносцем «Урицкий» и тральщиком Т-115. Утром 11 августа конвой вышел с рейда Диксон. А вскоре гидроакустики на «Урицком» обнаружили подводную лодку. Эсминец дважды атаковал ее глубинными бомбами; враг не посмел напасть, и конвой, встретившись с ледоколом «И. Сталин», направился к пункту своего назначения.
В бухте Самолетной у острова Диксон в это время находились четыре гидросамолета типа «Каталина» авиаполка ВВС Беломорской флотилии. Получив извещение о появлении фашистской подводной лодки, командир авиаполка майор С. М. Рубан утром 11 августа направил одни из гидросамолетов на поиск в море. Но противник обнаружен не был.
В море Лаптевых, у пролива Вилькицкого, находились суда, ожидавшие проводки на запад. На следующее утро для уточнения ледовой обстановки в Карском море, связанной с их проводкой, на разведку вылетел сам С. М. Рубан. Чтобы увеличить запас горючего, авиабомб он не брал. Пролетев над островом Свердруп, Рубан повернул на восток, предполагая выйти к материку в районе шхер Минина, а затем уже лететь к проливу Вилькицкого.
Скоро должны были открыться острова, а за ними и материк. Неожиданно впереди замелькали вспышки, похожие на разрывы снарядов. «Каталина» устремилась к скрытой туманом цели. Летчики увидели небольшой остров Вардропер. С мористой его стороны, уткнувшись носом в берег, стояла фашистская подводная лодка. На ее палубе метались люди. Корабль вел огонь по гидросамолету.
«Каталина» пронеслась над лодкой и, развернувшись, устремилась на второй заход. Рубан открыл огонь из носовых крупнокалиберных пулеметов. Затем загремели очереди из пулемета, установленного в кормовом блистере самолета, в ответ около «Каталины» снова заблистали разрывы...
...Дуэль продолжалась. По приказанию командира самолета майор Д. А. Петров, начальник связи полка, выполнявший в полете обязанности бортрадиста, радировал капитану I ранга Киселеву место обнаружения врага и просил выслать самолеты с авиабомбами и корабль.
Гидросамолет продолжал кружить над фашистской субмариной. Бой длился уже 25 минут, когда над ней заструился синий дымок,– признак запущенных дизелей. Палуба и мостик опустели, и лодка задним ходом стала медленно отходить от берега. Лодка погрузилась, но вскоре на поверхности моря вновь показались перископ и рубка. Майор Рубан дал несколько пулеметных очередей и продолжал барражировать над морем.
Вскоре появилась «Каталина» военного летчика В. А. Гуричева. По наведению командира полка Гуричев сбросил четыре противолодочных авиабомбы на место, где в последний раз скрылся перископ. Когда опали всплески взрывов, на поверхности моря стало расползаться масляное пятно; по-видимому, лодка получила повреждения. Прилетевший вслед за В. А. Гуричевым С. В. Сокол сбросил на масляное пятно еще четыре авиабомбы.
Позже появился самолет Е. Е. Федукова. Поручив ему патрулировать в этом районе до подхода кораблей. Рубан решил возвращаться на базу.
В тот же день, 12 августа, когда Рубан преследовал лодку, с рейда Диксон вылетел гидросамолет «Н-275» Полярной авиации, пилотируемый известным полярным летчиком подполковником М. И. Козловым. Экипажу самолета было поручено провести ледовую разведку в западной части Карского моря. На борту самолета не было ни авиабомб, ни другого оружия.
Выполнив задачу, Козлов решил возвращаться на базу. Набрали высоту, вошли в облака. В 15 часов 10 минут рядом с самолетом замелькали вспышки, послышались хлопки разрывов. М. И. Козлов, стремясь выйти из-под обстрела, круто направил гидросамолет к поверхности моря. Пробив низкую облачность, он стремительно пронесся над водой и вновь ушел в облака. В эти считанные секунды летчики успели рассмотреть подводную лодку, это она вела огонь по самолету.
Выйдя из-под обстрела, летчики определили координаты: вражеский подводный рейдер находился в восьмидесяти милях севернее Амдермы. Через час, сделав посадку в Карской губе, Козлов доложил начальнику порта Усть-Кара Кузнецову подробности полета. Уточнили местоположение врага: оказалось, что подводный пират находился на пересечении морских путей к проливам Карские Ворота и Югорский Шар. Судам, шедшим этими путями, грозила смертельная опасность. Радиоузел порта Усть-Кара сразу же передал тревожное сообщение на остров Диксон.
Войдя в Карское море, конвой «БД-5» направился на северо-восток, в обход острова Белый. Еще в ночь на 11 августа эскортные корабли приняли радиограмму об обнаружении в бухте Полынья вражеской подводной лодки. Было усилено наблюдение за морем, однако ни сигнальщики, ни гидроакустики не обнаруживали ничего тревожного. К полудню 12 августа поступило новое оповещение об обнаружении подводной лодки майором С. М. Рубаном. Учтя это, капитан I ранга Шмелев решил держаться ближе к острову Белый, где небольшие глубины затрудняли действия подводного корабля. В 19 часов конвой, не изменяя походного ордера, отвернул вправо и лег на новый курс.
Прошел почти час после изменения курса. Конвой находился в 60 милях от западного побережья острова Белый, когда глухой подводный взрыв потряс «Марину Раскову». Судно остановилось, немного накренившись на правый борт.
В 19 часов 57 минут флагманский тральщик Т-118, шедший в 10 кабельтовых впереди «Марины Расковой», содрогнулся от отдаленного подводного взрыва. Находившиеся на мостике капитан I ранга Шмелев и командир корабля капитан-лейтенант Купцов увидели у борта судна невысокий всплеск с клубами дыма. На запрос командира конвоя капитан «Марины Расковой» ответил семафором: «Имею пробоину с правого борта».
Наблюдение за морем на эскортных кораблях велось непрерывно опытными гидроакустиками и Сигнальщиками, однако никаких признаков присутствия подводной лодки обнаружено не было. В то же время глухой грохот подводного взрыва, невысокий всплеск были типичны для неконтактной мины. Так и оценили причину взрыва Командир конвоя и Купцов.
Флагманский тральщик Т-118 развернулся и потным ходом устремился к остановившемуся судну для оказания помощи; то же было приказано и тральщику Т-116. Третьему эскортному кораблю поручалось провести противолодочный поиск.
Т-118 находился уже в двух «кабельтовых от «Марины Расковой», когда прогремел подводный взрыв у его кормы, также похожий на взрыв неконтактной мины. Поврежденный корабль остановился, корма его до бомбовых стеллажей погрузилась в воду. Был пробит корпус тральщика, вышли из строя машины. Заливаемые потоками ледяной воды, моряки самоотверженно боролись за опасение корабля, но уже через 15 минут он стал быстро погружаться в море. Стало ясно, что спасти тральщик невозможно, и капитан I ранга Шмелев приказал экипажу покинуть корабль. На воду были спущены уцелевшие после взрыва спасательные средства; на надувной понтон перенесли раненых, передали корабельные документы.
Теперь окончательно убежденный, что конвой попал на минное поле, капитан I ранга Шмелев приказал передать на остальные тральщики семафор: не подходить к судну, чтобы избежать новых подрывов »на минах, спасательные работы вести, используя катера и шлюпки. После этого командир конвоя вместе с тяжелораненым С.М. Купцовым последними покинули корабль.
Т-118 еще больше погрузился в воду, на поверхности виднелись лишь его носовая часть и рубка. Взорвались окатившиеся со стеллажей глубинные бомбы, детонировал боезапас, и корабль скрылся под водой. Все произошло в течение получаса.
Взрыв у борта «Марины Расковой» был виден и на остальных эскортных кораблях; экипажи их заняли посты по боевой тревоге. Командир тральщика Т-114 капитан-лейтенант И.О. Панасюк, который одновременно был и заместителем командира конвоя, увеличив ход корабля, начал галс противолодочного поиска. На ходу были спущены катер и шлюпка, направленные к остановившемуся судну для выяснения причины взрыва и оказания помощи. Прошло несколько минут, и над морем прокатился грохот второго взрыва, поразившего флагманский тральщик. Хотя по всем признакам это был также взрыв неконтактной мины, Панасюк продолжил противолодочный поиск. Опытные гидроакустики краснофлотцы В. К. Луговой и С, Т. Сергачев напряженно следили за сигналами гидролокатора, однако не обнаруживали подводной лодки. Это подтверждало, что судно и флагманский тральщик подорвались на минах.
Тральщик Т-114 приблизился к «Марине Расковой». Капитан судна сообщил, что 2-й и 3-й трюмы затоплены, и просил эвакуировать пассажиров.
Убедившись, что катер и шлюпка поспешили на помощь погибавшему флагманскому тральщику, Панасюк отвел свой корабль на 7 кабельтовых справа от судна и лег в дрейф, а затем, опасаясь сноса на предполагаемое минное поле, приказал отдать якорь. Вскоре к тральщику возвратились катер и шлюпка, переполненные моряками с флагманского корабля. Среди них находился и капитан I ранга Шмелев. Остальные моряки из экипажа тральщика Т-118, кроме погибших при взрыве, были также спасены. Большая часть их, в том числе и командир корабля С.М. Купцов, были доставлены на тральщик Т-116; шесть человек подобрала шлюпка, посланная капитаном «Марины Расковой».
Тем временем на ее борту продолжались аварийные работы, но машины вышли из строя, помпы не работали, и вода из затопленных трюмов стала поступать в котельное помещение. Возникла опасность взрыва котлов. Капитан приказал потушить топки. Он надеялся спасти судно, но оставлять на нем пассажиров было рискованно. Капитан просил эвакуировать пассажиров на эскортные корабли. Когда разрешение было получено, на воду спустили три гребных вельбота, кунгасы, шлюпки, спасательные плоты. В первую очередь эвакуировались женщины и дети на тральщик Т-114. Позже началась эвакуация мужчин на тральщик Т-116. Перевозке людей помогали катера, присланные командирами эскортных кораблей.
Прошло три часа после вынужденной остановки конвоя. Погода портилась, усилились ветер и волна, начинался шторм. «Марина Раскова» с небольшим креном продолжала погружаться в море: гибель ее стала неизбежной. Капитан решил эвакуировать и всю команду.
К полуночи только на тральщик Т-114 было перевезено 144 человека, в том числе 136 женщин и детей. Теперь на этом небольшом корабле, помимо экипажа, находилось свыше двухсот человек, спасенных после гибели тральщика Т-118 и эвакуированных с судна. На борту «Марины Расковой» оставались только ее капитан Демидов, семь человек команды и одни пассажир. Убедившись, что эвакуация полностью закончена, они покинули судно и перешли на шлюпку, присланную командиром тральщика Т-116.
Едва шлюпка отошла, в море прогремел еще один взрыв. На месте стоящего вдалеке тральщика Т-114 взлетел высокий столб воды, полностью скрывший корабль. Когда он опал, на поверхности моря виднелись лишь нос и рубка тральщика, оторванная корма его затонула сразу же. Через 4 минуты корабль перевернулся и скрылся под водой.
Демидов направил шлюпку к тральщику Т-116, но тот стал быстро уходить от конвоя.
Причина ухода последнего боеспособного корабля не была известна людям, оставшимся в море на спасательных средствах. Между тем обстоятельства, заставившие командира тральщика Т-116 принять такое решение, были весьма сложными и небезосновательными.
Капитан-лейтенант В. А. Бабанов видел взрывы, поразившие судно и тральщик Т-118, и тоже решил, что это – неконтактные мины. Чтобы обезопасить свой корабль, он развернул его на обратный курс и отошел на 20 кабельтовых. Для обозначения опасного района в море была сброшена тральная веха. Ориентируясь по ней, Т-116 стал медленно ходить переменными курсами слева от остановившегося судна, периодически приближаясь к нему на 7–8 кабельтовых. На помощь людям флагманского корабля отправилась шлюпка.
Получив приказание командира конвоя об эвакуации людей с «Марины Расковой», В. А. Бабанов послал туда катер. Около 23 часов катер вернулся, доставив на буксире переполненный людьми кунгас. Вслед стали подходить и другие шлюпки. К исходу суток на борту корабля, ломимо экипажа, уже находилось 150 пассажиров, доставленных с «Марины Расковой», и 36 военных моряков, спасенных после гибели флагманского Т-118. На судне, по словам прибывших, оставалось не более 120 человек; за ними Бабанов вновь послал катер с кунгасом и корабельную шлюпку за капитаном и командным составом.
Конвой уже четыре часа находился на одном месте в открытом море и мог быть обнаружен подводными лодками. Обеспокоенный этим, Бабанов отказался от постановки корабля на якорь, тральщик продолжал двигаться переменными курсами, личный состав неотлучно находился на боевых постах, велось тщательное наблюдение за морем. С борта тральщика было видно, как от судка отошли последние шлюпки, катер также возвращался, по пути подбирая на буксируемый кунгас людей со спасательных плотов. Неожиданно катер, оставив кунгас, полным ходом устремился к кораблю. Не прошел он и половины пути, как взрывом был потоплен видневшийся вдалеке тральщик Т-114. В отличие от предыдущих, это был типичный взрыв торпеды с ударным взрывателем, свидетельствовавший, что конвой атакован подводной лодкой. Это сразу же поняли Бабанов и другие моряки корабля, хотя ни гидроакустики, ни сигнальщики не обнаружили врага. Догадка тут же подтвердилась: прибывший на катера капитан 3 ранга И. М. Белоусов доложил, что в 30–40 кабельтовых к востоку от судна замечены перископ и рубка подводной лодки, атаковавшей тральщик Т-114; другой неопознанный силуэт, похожий на рубку подводной лодки, замаскированную парусом, направлялся к тральщику Т-116. (В действительности это была не подводная лодка, а вельбот, возвращавшийся к судну под парусом после перевозки людей на тральщик Т-114).
Капитан-лейтенанту Бабанову необходимо было немедленно принять трудное решение: искать подводные лодки и вступать с ними в бой или уходить. Поиск и бой с подводным врагом, как и продолжение спасательных работ, подвергали очевидней опасности людей, нашедших убежище на борту, т. к. не было спасательных средств, способных вместить их, если корабль погибнет. Взвесив обстановку, капитан-лейтенант Бабанов приказал уходить на базу, предполагая после передачи спасенных на берег, вернуться за остальными людьми, оставшимися в море на шлюпках. Доложив радиограммой командующему флотилией о случившемся, Бабанов дал команду на отход, и тральщик Т-116 направился к проливу Югорский Шар.
После ухода тральщика Т-116 неподалеку от полузатопленной «Марины Расковой» на трех вельботах, кунгасе и на нескольких шлюпках в море остались 123 человека. Сюда же подошел катер тральщика Т-114, переполненный людьми, спасенными после гибели корабля. На суденышках имелся скудный запас пищи, но не было пресной роды. Надеясь пополнить запасы, катер и шлюпки направились к «Марине Расковой», однако два взрыва, последовавшие один за другим, вновь прогремели у борта судна, и оно, переломившись, скрылось под водой. Минут через пятнадцать неподалеку от места его гибели всплыла подводная лодка; в надводном положении она прошла мимо оставшихся в море людей, направляясь вслед за ушедшим тральщиком, и вскоре скрылась в надвинувшейся полосе дождя.
Шторм усилился, шлюпки стало заливать волнами. Чтобы не погибнуть, люди из них перебрались на вельботы. На один из них перешли капитан и пять человек командного состава «Марины Расковой». На другом вельботе собралось 26 человек – пассажиры судна и команда моряков шлюпки тральщика Т-116. Перегруженным оказался дрейфующий в отдалении кунгас – на нем находилось 85 человек. Третий вельбот с двумя краснофлотцами находился неподалеку от места гибели тральщика Т-114. Заливаемые волнами суденышки быстро потеряли друг друга из вида.
На катере тральщика Т-114 находились 24 моряка и 5 женщин. Почти половина моряков, в числе их и «командир корабля капитан-лейтенант Панасюк, имели тяжелые ранения. Командование катером принял капитан-лейтенант 3. С. Рашев. Он определил курс к ближайшему берегу, распределил вахты, препоручил женщинам заботу о раненых, взял под контроль запас пищи. Распоряжения опытного командира вселили в людей уверенность. Замерзшие, в мокрой одежде, многие без обуви, моряки настойчиво вели катер на восток – к острову Белый.
На третьи сутки пути, туманным вечером 15 августа, катер неожиданно коснулся дна. Впереди оказался небольшой песчаный островок, в центре которого стоял деревянный навигационный знак, вдалеке темнела полоска коренного берега.
На островке оказался плавник и, обогревшись у костра, моряки отправились дальше. Потребовались почти сутки, чтобы добраться до берега. Но, когда катер подошел к земле, Рашев понял, что это не остров белый. Моряки оказались у северо-западной оконечности полуострова Ямал, где-то в районе мыса Головнина. От острова белый их отделял пролив Малыгина. Это крайне усложняло положение, так как местность здесь была пустынной. Надеясь на встречу с ненцами, иногда ведущими промысел в этих местах, Рашев с десятью моряками направился на берег, остальные восемнадцать человек остались на катере. Через несколько часов томительного ожидания они услышали гул самолета: над катером кружила «Каталина»...
По-иному сложились судьбы людей, находившихся на других спасательных средствах.
На вельботе оказались 7 моряков с тральщика Т-116, штурман и механик с «Марины Расковой» и 17 ее пассажиров (11 мужчин, 5 девушек и подросток). Старшина 1 статьи Н. И. Алексеев и 3-й штурман судна И. Д. Вондрухов наметили курс на восток–к острову Белый. Мужчин распределили по вахтам на веслах, женщины вычерпывали воду. Проверили запасы пищи,– они оказались мизерными, пресной воды не было совсем.
Усилился шторм, перегруженный вельбот стало заливать, Хотя у Вондрухова был компас, придерживаться выбранного курса стало невозможно: гребцы едва успевали разворачивать вельбот, чтобы не оказаться лагом к волне. Коченеющие на холодном ветру, промокшие люди быстро теряли силы. Выручали военные моряки: старшины Поженский, Митрофанов, Алексеев, краснофлотцы Демьяненко, Шандыбин, Назаренко, Булатов по две-три вахты не выпускали из рук весел.
На вторые сутки, 14 августа, шторм достиг наибольшей силы. Большинство людей уже не в состоянии были подняться и сменить обессиленных гребцов. Неуправляемый вельбот стал дрейфовать по воле волн и ветра. К ночи на 16 августа ярость моря уменьшилась, ослабел ветер, прекратился дождь. Обнаружилось, что во время шторма умерли два человека, а вскоре еще один.
Утром 17 августа в пустынном море неожиданно был замечен парус, вскоре показалось и суденышко – такой же вельбот, на котором находились два краснофлотца с тральщика Т-114. В момент его гибели они на вельботе, буксируемом катером, направлялись к «Марине Расковой», чтобы снять последних пассажиров. После взрыва тральщика катер вынужден был оставить вельбот и поспешить на помощь погибавшим товарищам. Тяжелые испытания достались краснофлотцам во время шторма. Но как только погода улучшилась, они также решили направиться к острову Белый. К счастью, на вельботе находилось исправное парусное вооружение.
Встреча в море ободрила людей. Все перебрались на один вельбот, более прочный и оснащенный парусом. К исходу шестых суток на вельботе услышали гул самолета, а вскоре увидели, как он заходит «а посадку...
Трагической оказалась судьба людей, находившихся на кунгасе. Большинство их – пассажиры судна, ранее никогда не бывавшие в море. Неожиданно оказавшись в столь опасной обстановке, они растерялись. Руководство взял на себя военный моряк, старший техник-лейтенант М.П. Макаровский. Его указания и советы предотвратили панику, успокоили людей, но не уменьшили опасности. Суденышко быстро дрейфовало, удаляясь от места катастрофы. Потоки воды заливали людей, лежавших на днище кунгаса. Многие страдали от жестокой качки и тяжелой простуды. Через три дня дрейфа умер мальчик, а к исходу шестых суток, 18 августа, число умерших достигло 25 человек. Тяжело заболел Макаровский.
Даже в эти тяжелейшие дни подавляющее большинство людей не утратило чувства товарищества и взаимовыручки. Инженер Малинин, капитан Воеводин, моряк Бакланов, научный работник Кухарев, медсестра Галстухова заботливо ухаживали за больными, вычерпывали воду, мастерили удочки для ловли рыбы. Была убита собака, находившаяся на кунгасе, мясо и кровь животного поддержали погибавших. Но были на кунгасе люди и другого склада. Повар и один из матросов «Марины Расковой» захватили с собой запас пищи, но держались особняком и продуктами не делились.
19 августа, когда немного прояснилось, над кунгасом появился гидросамолет. Покружив, он сбросил в стороне авиабомбы, чтобы облегчить машину, и совершил посадку в море. Теперь, оказалось, сбывались надежды на спасение...
Получив радиограмму командира тральщика Т-116, командующий Беломорской военной флотилией вице-адмирал С.Г. Кучеров сразу распорядился об оказании помощи конвою. Уже утром 13 августа к месту гибели «Марины Расковой» с острова Диксон вылетел военный летчик Е.Е. Федуков; днем из Усть-Кары летал М.И. Козлов. Густой туман и обледенение самолетов заставили летчиков вернуться.
Вечером того же дня в Хабарове пришел тральщик Т-116, доставивший спасенных людей. Туда же прибыл командующий флотилией. Опрос моряков и анализ обстоятельств гибели судна и тральщиков привели к выводу, что фашистские подводники при нападении на конвой применили новое, еще неизвестное оружие. Использование его противником значительно увеличивало опасность для конвоев, следовавших Северным морским путем. Тем более что, по данным штаба флотилии, к этому времени в Карском море действовали уже 4–5 вражеских подводных лодок.
Командование флотилии приняло срочные меры по усилению обороны конвоев, по обнаружению и уничтожению врага. Одновременно были организованы поиски и спасение людей, оставшихся в море на шлюпках. Помощь в этом флотилии оказали работники штаба морских операций Севморпути, гидрологи, синоптики, полярники.
Несмотря на шторм, 14 августа на поиски вышел морской охотник МО-501, а на следующий день – тральщик Т-116. Военный летчик Хотулев дважды пытался летать с Новой Земли в район гибели конвоя, но шторм заставлял его каждый раз возвращаться на базу. Лишь 16 августа, когда погода немного улучшилась, с Новой Земли и с острова Диксон смогли вылететь на поиски шлюпок военные летчики В.Н. Евдокимов и Е.Е. Федуков. В тот же день дважды вылетал из Усть-Кары подполковник М.И. Козлов.
Экипаж «Каталины», пилотируемой капитаном В.Н. Евдокимовым, 10 часов обследовал квадраты моря в районе гибели конвоя, однако шлюпок не обнаружил. После осмотра западного берега острова Белый «Каталина» направилась к проливу Малыгина. В двухстах метрах от северо-западного берега полу остро за Ямал штурман лейтенант В.Я. Андреев заметил «а мели одинокий катер. Удалось рассмотреть на его борту надпись: это был катер с погибшего тральщика, на корме виднелись люди. Нужно было обладать большим искусством и смелостью, чтобы на мелководье, при четырехбалльном волнении рискнуть посадить тяжелый гидросамолет. Евдокимов (второго пилота не было) все же совершил посадку.
Тяжелое зрелище предстало перед штурманом Андреевым, подошедшим на надувном клипер-боте к катеру: полураздетые, босые, измазанные соляром люди едва передвигались. Под тентом лежали раненые, многие без сознания. Всего их было 18 человек, в том числе 5 женщин. Из расспросов выяснилось, что одиннадцать моряков ушли на берег на поиски людей и пищи.
Несколькими рейсами на клипер-боте все люди, в первую очередь женщины и раненые, были доставлены на гидросамолет. На катере летчики оставили ушедшим на берег морякам пищу и воду.
Тяжелым и опасным был взлет: удары о грунт, крутые волны долгое время мешали гидросамолету оторваться от воды. Евдокимов повел «Каталину» на поиски моряков, ушедших с катера, вскоре их заметили на северном берегу полуострова Ямал. Им были сброшены в мешках одежда и продукты с запиской, предлагающей ожидать самолет у катера. Удостоверившись, что сброшенное подобрано моряками, Евдокимов взял курс на Новую Землю. Спасенные люди были доставлены в госпиталь. Рискованные посадки и взлет не обошлись без последствий; на днище «Каталины» оказались сорванными заклепки, обнаружилась значительная течь. Поэтому на следующий день за оставшимися моряками вылетел другой самолет – лейтенанта Беликова. Он нашел катер, снял с него всех людей и доставил в губу Белушья.
Тем временем продолжавшие поиски тральщики Т-116 и Т-117, катера МО-501, БО-203 и БО-210 встречали в штормовом море свидетельства недавней катастрофы – обломки, пустые спасательные плотики, бочки, буи, но шлюпок с людьми обнаружить не удавалось.
Вечером 17 августа, используя небольшое улучшение погоды, подполковник М. И. Козлов вновь отправился в полет, а утром на следующий день радировал, что обнаружил и снял с вельбота 25 человек, вскоре его самолет совершил посадку на рейде Диксон, и все спасенные были доставлены в военно-морской лазарет.
Вылетевшие в этот же день, 18 августа, летчики Е.Е. Федуков и В.Н. Евдокимов шлюпок с людьми не обнаружили.
После гибели конвоя прошло шесть суток. 19 августа на поиски вылетели четыре самолета, пилотируемые С.М. Рубанем, Е.В. Федуковым, С.В. Соколом и В.Н. Евдокимовым.
Капитану Соколу предстояло обследовать квадраты моря северо-западнее острова Белый. Погода не благоприятствовала полету: от Новой Земли надвигался штормовой фронт, резкий, порывистый ветер сотрясал тяжелый гидросамолет. После семи часов полета на «Каталине» неожиданно пропала связь с землей, попытки восстановить ее не удавались. С.В. Сокол все же решил продолжать поиски. Наконец, примерно в 100 милях к западу от острова Белый был замечен кунгас с людьми. Посадка в штормовом море, да еще без связи с землей, была рискованной, но другого выбора у летников не было.
– Посадка была тяжелой.– вспоминает Станислав Викторович Сокол.– Шторм был сильнее, чем казалось с воздуха; когда мы подрулили метров на 10 к кунгасу; его нос волной поднимало выше плоскостей «Каталины». При малейшей оплошности ударом о кунгас могло сломать поплавок, тогда неминуемо было бы опрокидывание самолета. Мы спустили на воду надувной клипер-бот, на нем, захватив бачок с водой и продукты, к кунгасу направились 2-й штурман и 2-й механик. С трудом они подошли к кунгасу, и механик поднялся на его борт. В это время два человека неожиданно спрыгнули с кунгаса «а клипер-бот. Он перевернулся, «травил воздух, волной его сразу отнесло в сторону. Наш 2-й штурман и эти двое людей оказались в воде. Мы вытащили их, подняли на плоскость и переправили в самолет. Ветром нас отнесло от кунгаса. Пришлось подрулить к нему почти вплотную: стойка поплавка находилась буквально в метре от борта кунгаса. На самолете не было других переправочных средств. Кричу людям на кунгасе: – «Прыгайте, плывите к самолету! Вытащим из воды!» Прыгнул лишь наш второй механик, мы его подобрали. На кунгасе о нас словно забыли; все были заняты дележкой воды, на наш зов никто не откликался. Погода быстро ухудшалась, оставаться в море без связи с землей дальше было нельзя. Стравили часть горючего и взлетели, оставив еще несколько ящиков с пищей. Спасенными оказались два человека: повар и матрос, – оба с «Марины Расковой»…
Штаб флотилии сразу же направил в точку обнаружения кунгаса катер МО-501, а 20 августа вновь вылетели четыре самолета. Из Хабарово вышел тральщик ТЩ-60. Теперь, казалось бы, можно было надеяться на быстрое спасение людей, однако новый жестокий шторм парализовал все эти усилия. Лишь М.И. Козлов со своим опытным экипажем 21 августа рискнул вылететь в район поисков, но после 10 часов тяжелейшего полета вынужден был вернуться на Диксон.
Шторм бушевал три дня. В ночь на 23 августа, когда сила его несколько ослабла, Козлов вновь вылетел на поиски. При подготовке к полету учитывалось, что посадка в море при такой погоде мало вероятна. Штаб старшего морского начальника на острове Диксон и руководство морских операций Севморпути считали, что при обнаружении кунгаса или других шлюпок летчики смогут по радио вызвать и радиопеленгами навести в точку обнаружения корабль.
После семичасового полета, в 8 часов 15 минут летчики обнаружили кунгас с людьми; он оказался Б 45 милях северо-западнее острова Белый. Снизившись до 50 метров, самолет стал кружиться над суденышком. На Диксон полетела радиограмма Козлова. Вскоре был получен ответ, что по радиопеленгу самолета направлен корабль.
Девять часов самолет барражировал над кунгасом. Экипаж, находившийся в полете уже свыше 16 часов, устал, горючего оставалось в обрез. Нужно было возвращаться на базу. Но это обрекало людей на верную гибель. Тогда Козлов с согласия и одобрения всего экипажа решил садиться и снимать людей с кунгаса. Механики Н.П. Комирный и А.И. Земсков подготовили все необходимое; клипер-бот, тросы, плавучий якорь. Радировали на Диксон о принятом решении. Козлов развернулся вдоль волны и в 17 часов 15 минут произвел посадку в море.
– Попали в ложбину между волнами, – вспоминал потом Матвей Ильич.– Слева стена воды обрушилась на плоскость и фюзеляж; стойка поплавка высотой 2,5 метра почти полностью погрузилась, однако поплавок вытолкнуло из воды, поднялась плоскость. Сразу же выбросили плавучий якорь; самолет выровнялся и развернулся против ветра. Приводнившись, потеряли из вида скрытый волнами кунгас, но вскоре вновь увидели его. Когда до кунгаса оставалось метров 25, Н.П. Комирный перебросил на кунгас конец. Там его подобрали, с большим трудом вытянули и закрепили швартовый трос. Теперь самолет был связан с кунгасом и, имея большую парусность, как бы тащил его на буксире. Через кормовой люк спустили резиновый клипер-бот, поднимавший 4 человека. На нем, используя швартовый трос, как леер, к кунгасу отправились Комирный и Леонов...
То, что увидели они, подойдя к борту кунгаса, потрясло даже закаленных, видавших виды авиаторов. На дне кунгаса, наполненного по колено водой, лежали трупы. Живых оказалось 14 человек. Семь рейсов от кунгаса к самолету совершили Комирный с Леоновым, перевозя по два человека; обессиленных людей пришлось на руках спускать с кунгаса на клипер-бот и поднимать в самолет.
Вся операция по перевозке людей, занявшая полтора часа, закончилась в 19 часов. Оставив кунгас, гидросамолет двинулся, набирая скорость, но сильное волнение не позволяло ему оторваться от воды. После нескольких безуспешных попыток стало ясно, что взлететь не удастся. Положение казалось безвыходным. Выручил опыт Козлова; он решил идти под моторами к ближайшему берегу–острову Белый, до которого было около 50 миль.
Свыше 12 часов продолжался этот беспримерный переход по бушующему морю. Волны перехлестывали плоскости самолета, вода проникала в кабину, намокло оборудование, обуглилась электропроводка. Моторы перегревались, но, когда их останавливали, самолет тут же ветром разворачивало лагом к волне. Ночью вышел из строя правый мотор. Механики сумели устранить аварию. Экипаж самолета старался поддержать спасенных: горячий чай и немного пищи укрепили их силы, но один все же умер.
Под утро 24 августа летчики увидели берег острова Белый и направились к проливу Малыгина. Все это время поддерживалась радиосвязь с Диксоном. Оттуда еще ночью вылетел на помощь летчик Е.Е. Федуков. Обнаружив в море гидросамолет Козлова, он навел на него тральщик ТЩ-60. Около 9 часов утра неподалеку от западного входа в пролив Малыгина все спасенные были переправлены на тральщик. Гидросамолет отбуксировали в пролив Малыгина, где в одной из бухт бортмеханики отремонтировали моторы, и М.И. Козлов в тот же день перелетел на Диксон.
Из рассказов спасенных стали известны подробности последних дней их скитаний. Когда летчик С. В. Сокол обнаружил кунгас, на нем было 60 человек. Потеря клипер-бота, поврежденного поваром и матросом с «Марины Расковой», лишила остальных людей возможности переправиться на самолет, а добираться вплавь к нему у них не было сил. Пища, доставленная летчиками, и несколько банок сгущенного молока, забытых поваром, немного поддержали погибавших, но жажда стала невыносимой. Туман и начавшийся шторм принесли новые испытания. К исходу девятых суток дрейфа на кунгасе умерло 24 человека. Люди продолжали умирать и в последующие дни; оставшиеся в живых уже не имели сил опускать трупы в море и вычерпывать воду из кунгаса. В таком положении и нашел их самолет.
Поиски людей на этом не закончились. В море оставался вельбот, на котором находились командный состав и капитан «Марины Расковой» В.А. Демидов. Опрос спасенных людей позволил установить, что после ухода немецкой подводной лодки, потопившей «Марину Раскову», вельбот капитана под парусом находился неподалеку от остальных шлюпок. Дальнейший путь его оставался неизвестным. Командование флотилии предполагало также, что в море могут находиться еще и другие плавсредства с людьми, спасшимися после гибели тральщика Т-114. Поэтому корабли и самолеты вплоть до 3 сентября почти ежедневно продолжали поиски. Летчики не раз видели полузатопленные шлюпки, кунгасы, но людей на них не было. Вероятнее всего вельбот капитана во время шторма был опрокинут, и находившиеся на нем погибли.
В конце августа работники радиомаяка, производившие поиски на острове Белый, обнаружили на западном его берегу, у мыса Рогозина, прибитый волнами полузатопленный кунгас: в нем находились трупы двадцати человек; один из них, судя по одежде, был военным моряком. Это был кунгас, с которого М.И. Козлов 23 августа снял 14 оставшихся в живых людей. Полярники похоронили погибших в братской могиле неподалеку от берега.
Гибель конвоя «БД-5» была самой трагической потерей в Советской Арктике я годы Великой Отечественной войны. Из 636 человек, находившихся на «Марине Расковой» и на тральщиках Т-118 и Т-114, погибли 298, из них почти половина – женщины и дети (107 женщин и 24 ребенка). В числе погибших был и командир конвоя.
Впоследствии стали известны причины этой трагедии. Как выяснилось, фашистские подводники при нападении на конвой «БД-5» впервые применили в водах Советской Арктики новое оружие – бесследные акустические электроторпеды. В отличие от обычных, эти торпеды, оборудованные магнитными взрывателями, самонаводились на шум винтов корабля и поражали цель, взрываясь под действием ее магнитного поля. Это позволяло подводным лодкам атаковать корабли с дальних дистанций (25–30 кабельтовых) с большой вероятностью поражения цели, оставаясь при этом не обнаруженными корабельными гидролокаторами. Бес след несть и малая шумность электроторпед лишали корабли возможности своевременно обнаружить атаки и принять контрмеры.
Указанные свойства и особенности нового оружия не были известны в то время морякам-североморцам. Поэтому взрывы акустических электроторпед, поразившие судно и тральщик Т-118, ввели в заблуждение командира конвоя и других моряков, принявших их за взрывы неконтактных мин. Решив, что конвой попал на минное поле, моряки действовали правильно для условий минной опасности, но ошибочно для реальной обстановки. Возникновению этой ошибки способствовала и безрезультатность противолодочного поиска, проведенного тральщиком Т-114 (дальность действия гидролокаторов на тральщиках типа «АМ» не превышала 12 кабельтовых).
Все эти обстоятельства, наряду с внезапностью применения нового оружия, позволили противнику безнаказанно поразить конвой.
Несмотря на недостаток сил для обеспечения увеличившихся конвойных операций и усиления противолодочной обороны коммуникаций в Арктике, командование флотилии сразу же приняло меры к спасению людей. В поисках их участвовало 7 боевых кораблей и 8 гидросамолетов. Однако суровые условия Арктики – почти не прекращающиеся штормы, туман, сплошная низкая облачность – крайне затруднили поиски шлюпок, отнесенных ветром и течениями на многие десятки миль от места гибели конвоя и друг от друга. Холод, болезни, голод и жажда стали причиной новых жертв. Из 338 человек, оставшихся в море на шлюпках и нашедших убежище на борту тральщика Т-116, было спасено 255.
После нападения не конвой «БД-5» фашистские подводные лодки активизировали свои действия. Командование Северного флота и Беломорской флотилии приняло меры к повышению безопасности коммуникаций: был увеличен и усилен состав эскортных кораблей при конвоировании транспортных судов; самолеты вели поиск противника в море и прикрывали конвои с воздуха; на кораблях совершенствовались методы и средства борьбы с новым оружием и тактикой фашистских подводников. Боевой состав флотилии неоднократно вступал в противоборство с врагом. Так, например, конвой в составе трех транспортов «Лахта», «Сура», «Архангельск» в сопровождении эсминца «Урицкий», четырех тральщиков и Б0-203, вышедший 23 августа из порта Диксон в Архангельск, на переходе в Карском море семь раз подвергался атакам вражеских подводных лодок, однако решительными действиями эскортных кораблей противник каждый раз отгонялся, и конвой без потерь прибыл в порт назначения. ТАКИХ столкновений с врагом немало было и у других конвоев.
Получая решительный отпор, фашистские подводники все же пытались продолжать свои действия в Советской Арктике, не гнушаясь малой добычей. Рано утром 26 августа радиостанция на мысе Челюскин приняла переданную открытым текстом радиограмму гидрографического судна – мотобота «Норд» (капитан В.В. Павлов), вышедшего накануне от мыса Стерлигова зажечь маяки на островах Рингнес, Кравкова и Белуха. Содержание радиограммы гласило; «Всем, всем. Я, Норд, обстрелян подводной лодкой противника!» На этом связь с «Нордом» прервалась, никаких сообщений от этого судна в дальнейшем не поступало.
На поиски «Норда» и для уничтожения напавшей на него подводной лодки капитан I ранга Киселев направил «самолеты и тральщик Т-116, только что прибывший после сопровождения судов в Обскую губу. Экипаж тральщика и его командир В.А. Бабанов – участники трагических событий, случившихся с конвоем «БД-5», тяжело их переживали. На корабле еще не знали о спасении многих людей, беспокойство за их судьбу тяготило моряков; весть о нападении на беззащитный «Норд» еще больше взволновала их. Экипаж тральщика был полон желания отомстить врагу. Поэтому, хотя на корабле кончались запасы топлива и пресной воды, а личный состав нуждался в отдыхе, тральщик Т-116 в тот же день, 26 августа, вышел в море. За три дня им были обследованы районы шхер Минина, островов Рингнес, Кравкова. Белуха, Крузенштерна. Одновременно с кораблем поиск вели летчики И.И. Черевичный, С.М. Рубан, М.И. Козлов и С.В. Сокол, но обнаружить «Норд» или какие-либо свидетельства его гибели не удавалось. Скрылся и фашистский подводный рейдер, напавший на это небольшое судно.
После окончания Великой Отечественной войны «стали известны обстоятельства гибели судна «Норд». -26 августа на переходе от острова Мона к острову Белуха «Норд» был обстрелян догнавшей его вражеской подводной лодкой У-957. Моряки «Норда» приняли бой. Подавив артиллерийским огнём сопротивление советских моряков, фашистские подводники взяли в плен раненого лейтенанта Скомороха, боцмана Рогачева, маячного мастера Марчука и юнгу. Двух человек – тяжело раненного матроса и женщину-буфетчицу – гитлеровцы оставили на шлюпке в море. Остальные нордовцы погибли вместе с судном.
…Нехватка топлива и воды заставила Бабанова 30 августа вернуться на Диксон. Только теперь моряки тральщика узнали о спасении многих людей, оставшихся в море на шлюпках; среди спасенных они нашли и своих товарищей, оставленных в море на корабельной шлюпке. Все они были живы, но едва передвигались. И все же когда им сообщили, что тральщик снова уходит в поход, старшины II статьи А.И. Поженский и Е.Н. Митрофанов ушли из лазарета и вернулись на родной корабль.
Пополнив запасы, Т-116 31 августа вновь вышел в море. Плохая видимость днем и уже темнеющие ночи затрудняли поиск, однако тральщик обследовал бухты Воскресенского и Коломейцева, воды у полуострова де-Колонга и севернее островов Белуха и. Рингнес, а затем направился к островам Сергея Кирова.
Обследовав и этот район, тральщик лег на обратный курс. К утру 5 сентября установилась тихая, ясная погода, на море – небольшая, пологая зыбь. Уже скоро из-за горизонта должны были показаться острова Мона – Крайний и Кравкова. В 8 часов 32 минуты сигнальщик Нагорнов, сидевший в «корзине» на мачте, доложил на мостик, что в 10–12 милях впереди по курсу корабля виден дымок. Юнга Володя Коткин, поднявшийся на самый верх мачты, подтвердил доклад, добавив, что видит силуэт, похожий на подводную лодку. Прозвучали сигналы боевой тревоги, и корабль устремился навстречу врагу.
Синий дымок через 15 минут пропал, «Лодка погрузилась!» – доложил Нагорнов, но штурман капитан-лейтенант Песоченский и командно 2-й боевой части старший лейтенант Симонов уже успели рассчитать квадрат бомбометания.
К 9-ти часам 30 минутам тральщик достиг района предполагаемого погружения подводной лодки. Полным ходом корабль вышел за южную сторону расчетного квадрата и, сбросив в 9 часов 40 минут глубинную бомбу, круто развернулся. Прошло не более трех минут после этого, и помощник командира корабля старший лейтенант С.С. Сатунин и командир отделения сигнальщиков старшина I статьи Самойленко одновременно увидели в полутора кабельтовых справа от курса корабля след показавшегося на считанные секунды перископа. Бабанов сразу же развернул тральщик на пересечение предполагаемого курса подводной лодки, намереваясь ее таранить, но не успел. В море были сброшены глубинные бомбы.
Отойдя на несколько кабельтовых, корабль вновь начал гидроакустический поиск. Вскоре командир отделения гидроакустиков старшина I статьи Корегин доложил о контакте с подводной лодкой. Корабль устремился в атаку. Последовал залп из многоствольного миномета, в центр эллипса рассеивания мин была сброшена глубинная бомба. Гидроакустики восстановили контакт, определили новый пеленг и дистанцию до подводной лодки.
Маневрируя, тральщик еще дважды выходил в атаку. Залпы из миномета оказались более точными: несколько мин в глубине взорвались – верный признак попадания в цель. В центр всплесков полетели глубинные бомбы. Когда отгремели взрывы, на поверхности моря появилось пятно соляра. Очевидно, подводная лодка получила повреждение, но, судя по докладам гидроакустиков, продолжала двигаться.
Тральщик развернулся для новой атаки и в 10 часов 48 минут сбросил глубинные бомбы. Эта атака решила судьбу подводного рейдера; вслед за всплесками взрывов на поверхность моря выбросило воздушный пузырь, стал обильно выделяться соляр, резкий специфический запах дизельного топлива распространился в воздухе. Гидроакустики доложили, что не слышат шума винтов подводной лодки. Предполагая, что она легла на грунт, Бабанов направил корабль к быстро увеличивавшемуся пятну соляра. Залп из миномета подтвердил догадку: в глубине взорвались четыре мины. Тогда в центр масляного пятна вновь полетели глубинные бомбы. Когда опали всплески, стало видно, что соляр теперь выходил сплошной струей, образуя на заштилевшей поверхности моря заметный бурлящий холмик; всплыла шкура белого медведя, пробковая крошка, деревянная коробка от картушки гирокомпаса, брюки из лосиной кожи, тюбик крема из Дрездена.
Хотя на корабле осталась лишь одна глубинная бомба и ползаряда к миномету, Бабанов не торопился уходить от места боя: нужно было удостовериться, что подводная лодка окончательно уничтожена. На месте выхода соляра поставили тральную веху. Гидроакустики внимательно прослушивали толщу воды, но ни один звук не нарушал тишины глубин. Командир тральщика, уточнив координаты, радировал капитану I ранга Киселеву о потоплении вражеской подводкой лодки и просил выслать новый комплект глубинных бомб и мин.
С получением радиограммы капитан I ранга Киселев сразу же выслал гидросамолет к месту потопления подводной лодки, однако густой туман вынудил летчика вернуться на Диксон. В тот же день, несколькими часами позже, к тральщику Т-116 вышел с боезапасом катер БО-206. С приходом его утром 6 сентября тральщик вновь пробомбил подводную лодку, выделение соляра еще больше увеличилось. Гидроакустики подтвердили, что подводная лодка неподвижно лежит на прежнем месте. Прилетевший утром 7 сентября гидросамолет сбросил по наведению тральщика Т-116 на лежавшую в глубине лодку еще четыре противолодочных бомбы. Вслед за взрывами на поверхность моря вновь выбросило воздушный пузырь. Теперь, вне сомнений, враг был уничтожен.
Водолазное обследование, произведенное через несколько дней со сторожевого корабля № 25, показало, что тральщик Т-116 потопил новую немецкую подводную лодку У-362 (командир – Франз). Исковерканная прямыми попаданиями глубинных бомб, со сквозными пробоинами в корпусе и рубке, она лежала на глубине 44 метров, с креном 85°, зарывшись правым бортом в ил; все ее отсеки заполняли холодные годы арктического моря. Это был второй фашистский подводный рейдер, потопленный советскими военными моряками в Карском море. 28 августа 1943 года советская подводная лодка С-101 (командир – капитан 3 ранга Е. П. Трофимов) потопила в Карском море, неподалеку от мыса Желания, немецкую подводную лодку У-639.
Ожесточенная борьба боевых сил Беломорской военной флотилии с фашистскими подводными лодками в Карском море продолжалась до конца арктической навигации 1944 года, однако все попытки противника нарушить судоходство по Северному морскому пути оканчивались провалом. Транспортные суда продолжали интенсивно производить перевозки. Всего в 1944 году на внутренних коммуникациях в Баренцевом, Белом и Карском морях военные моряки-североморцы провели 407 конвоев. Для эскортирования их боевые корабли совершили 1481 выход.
После гибели «Марины Расковой» противнику не удалось потопить в Карском море ни одного транспортного судна.
Арктическая навигация в 1944 году завершилась самой крупной конвойной операцией из всех, проведенных Беломорской военной флотилией в годы войны: проводкой ледоколов «И. Сталин» и «Северный ветер» из Арктики в Белое море. Вышедшие 20 октября ледоколы были встречены у кромки льда эскортным отрядом в составе эсминца, пяти тральщиков типа «АМ» и пяти катеров БО. На переходе в Карском море эскортные корабли 10 раз успешно отбивали атаки фашистских подводных лодок, и конвой без потерь дошел до пролива Карские Ворота. Здесь эскортные силы конвоя были заменены семью эсминцами Северного флота, которые отконвоировали ледоколы в порт назначения.
Героические дела моряков и летчиков Беломорской военной флотилии и Полярной авиации, проявленные при спасении людей конвоя «БД-5» и потоплении фашистской подводной лодки, были высоко оценены Советским правительством, наградившим их орденами и медалями.


#131 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 16 Ноябрь 2009 - 02:49

Мне пришло письмо от внука полярного лётчика, спасавшего участников конвоя БД-5 Евдокимова Виктора Николаевича. Руслан написал, что Виктору Николаевичу сейчас 93 года. Дай бог ему здоровья!
Руслан передал много ценнейшей и интересной информации. Я её обрабатываю, часть уже выставил, остальное - по мере готовности.
Фото и материалы из семейного архива.

Луговой Виктор Кириллович(участник конвоя БД-5, акустик с ТЩ-114) и Евдокимов Виктор Николаевич.

Изображение

Из учётной карточки члена КПСС № 14826573:

С 09.1931 по 06.1933 г. – слушатель курсов конструкторов, г. Москва.
С 06.1933 по 03.1934 г. – деталировщик завода опытных конструкций «ЦАГИ», г. Москва.
С 03.1934 по 12.1936 г. – конструктор при типографии газеты «Правда», г. Москва.
С 12.1936 по 10.1938 г. – курсант-лётчик школы морских лётчиков Главсевморпути, г. Николаев.
С 10.1938 по 09.1939 г. – курсант-лётчик военно-морского авиационного училища им. Леваневского, ВМФ.
С 09.1939 по 12.1940 г. – младший лётчик 119 отдельного авиационного полка ВВС, Черноморский флот.
С 12.1940 по 06.1941 г. – инструктор-пилот военно-морского авиационного училища им. Леваневского, ВМФ.
С 06.1941 по 09.1942 г. – инструктор-пилот военно-морского авиационного училища, г. Ейск.
С 09.1942 по 02.1943 г. – лётчик 22 разведывательного авиационного полка ВВС, Беломорская военная флотилия.
С 02.1943 по 06.1943 г. – слушатель запасного авиационного полка ВВС, ВМФ.
С 11.1943 по 03.1944 г. – лётчик 9 Гвардейского авиационного полка 5 минно-торпедной авиационной дивизии, Северный флот.
С 03.1944 по 04.1946 г. – командир корабля 16 отдельного авиационного отряда ВВС, Северный флот.
С 04.1946 по 11.1947 г. – командир отряда 70 отдельного транспортного авиационного полка ВВС, Северный флот.
С 11.1947 по 04.1948 г. – командир корабля 263 отдельного авиационного полка ВВС, капитан, 8-й Военно-морской флот.
С 04.1948 по 06.1954 г. – командир корабля, заместитель командира по лётной подготовке 54 отдельной транспортной авиаэскадрильи ВВС, подполковник, 8-й Военно-морской флот.
С 06.1954 по 10.1955 г. – пенсионер, г. Одесса.
С 11.1955 по 07.1958 г. – начальник радиоузла Одесского артиллерийского училища им. Фрунзе, Одесский военный округ.
С 08.1958 по 09.1960 г. – пенсионер, г. Одесса.
С 09.1960 по 05.1963 г. – слесарь завода сопротивлений и электроремонта, г. Одесса.

Справка.

Изображение

Из лётной книжки Евдокимова В.Н.:

Август месяц 1944 года.

4.08. – Вывоз… полёты, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 1 час. 40 мин., отметка о выполнении задания – 10 пос.
5.08. – Вывоз… полёты, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 1 час. 06 мин., отметка о выполнении задания – 6 пос.
6.08. – Самостоятельные полёты, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 2 час. 00 мин., отметка о выполнении задания – 7 пос.
7.08. – Самостоятельные полёты, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 2 час. 00 мин., отметка о выполнении задания – 8 пос.
8.08. – Самостоятельные полёты, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 1 час. 15 мин., отметка о выполнении задания – 10 пос.
9.08. –Полёт … на одном моторе, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 0 час. 50 мин., отметка о выполнении задания – 1.
10.08. –Перелёт Яхта–Ягодник, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта –0час. 15 мин., отметка о выполнении задания – 7 пос.
13.08. – о. Ягодник–Белушья для выполнения оперативной задачи, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 5 час. 40 мин., отметка о выполнении задания – 2
16.08. –Поиск команды с потопленных кораблей и разведка ПЛ … противника, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 12 час. 00 мин., отметка о выполнении задания – 2, боевой вылет.
18.08. – ПЛО конвоя и разведка, тип самолёта – «Каталина», продолжительность полёта – 12 час. 15 мин., отметка о выполнении задания – 1, боевой вылет.

Из плаката политотдела ВВС СФ от 19 июня 1947 г.:
«…Такие лётчики, как Волошин, Бурмагин, Иванов, Евдокимов, Кирницкий, Таран являются примером в освоении новых радионавигационных средств. Их богатейший опыт в этом должен стать достоянием всех лётчиков-североморцев…»

Изображение

Из приглашения на встречу.

Моряки и летчики — ветераны Беломорской военной флотилии Северного флота намечают провести встречу участников боевых действий в Советской Арктике, происходивших в 1944 году, а также летчиков Полярной авиации, моряков Северного морского пароходства, полярников, участвовавших в событиях войны в Арктике в этот период.
Встреча организуется под руководством Совета ветеранов войны СФ Московской секции Всесоюзного Комитета ветеранов войны и будет проводиться на общественных началах (без оплаты проезда и без предоставления жилья).
Встречу предполагается провести в г. Москве в субботу 28 сентября 1974 г. в 14 часов в помещении Центрального спортивного клуба Военно-Морского Флота.
Просим сообщить, сможете ли Вы быть в указанное время в Москве и принять участие в намечаемой встрече?

Ваш ответ просим сообщить до 20 сентября с. г. по адресу: Москва 125319 Чеховская ул., 14, кв. 34 Комирному Н. П.

«12» сентября 1974 года
Председатель организационной группы встречи генерал-майор авиации запаса С. Рубан.

Из приглашения на встречу.

Выпускнику Военно-морского авиационного училища им. Леваневского 1939 г.

Дорогой Виктор Николаевич!

В сентябре 1979 г. исполняется 40 лет. со дня окончания Вами Военно-морского авиационного училища им. С.А. Леваневского. Большинство из нас после этого не встречалось. Есть предложение, всем оставшимся в живых, выпускникам 1939г. собраться на 3-4 дня в сентябре месяце 1979г. в г. Николаеве, на бывшей территории училища. Программа встречи будет разработана после уточнения списка желающих прибыть на это мероприятие, с учётом их пожеланий.
Чтобы уменьшить расходы, всех товарищей из Москвы и едущих в Николаев через Москву Командование авиации ВМФ обещает доставить аз Москвы в Николаев и обратно самолётом.
Я обращаюсь к тебе друже с просьбой сообщить согласие (не согласие) принять участие в этом мероприятии (желательно с женой). Одновременно обращаюсь к тебе с просьбой оказать помощь в отыскании адресов товарищей по училищу, которых ты знаешь для уведомления их об этом мероприятии, а также сообщить сведения о погибших (умерших) наших товарищей.

С уважением, /подпись/
Ответ прошу направить по адресу: 111396, г. Москва, Зелёный проспект , дом № 68, корп. 2, кв. 125, С.М. Рубану.

#132 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 28 Март 2010 - 19:44

Александр Андреев из Российского государственного музея Арктики и Антарктики предоставил статью М.И. Белова.

М.И. БЕЛОВ

ВСТРЕЧА НА 75-й ПАРАЛЛЕЛИ
(к 20-летию победы над фашистской Германией)

"Проблемы Арктики и Антарктики", № 21, 1965, с. 5—10

Случилось это в самом конце морской войны в Арктике. Великие победы Советской Армии над гитлеровской Германией осенью 1944 г.— весной 1945 г. как бы заслонили собой небольшое по масштабам прошлой войны событие — героический бой в Арктике маленького советского корабля с фашистским пиратом. О нем не вспоминали и потом. Обстоятельства этой морской схватки североморцев с коварным врагом во многом были загадочными и только недавно в архивах обнаружены документы, приоткрывшие завесу над тайной. Кое-что удалось найти и в архивах гитлеровского рейха. Участники боя дополнили официальные отчеты и донесения важными деталями.

Бой против хорошо вооруженной фашистской подводной лодки «Ю-362» принял на себя тральщик Беломорской военной флотилии «АМ-116», «амик», как нежно называли моряки этот небольшой военный корабль, чем-то напоминавший морской буксир. Необычным оказался путь «амика» к о. Уединения, на 75-й параллели, до встречи с подводной лодкой врага.

За месяц до этого, в августе 1944 г., тральщик «АМ-116» под командованием капитана III ранга Василия Бабанова и еще два таких же небольших корабля в качестве арктического конвоя были посланы для охраны идущего из Северодвинска в порт Тикси грузопассажирского парохода «Марина Раскова», на борту которого находилось 354 человека. Это были полярники, ехавшие на далекие островные станции. Некоторые уезжали в Арктику семьями — с детьми и женами. В трюмах лежали важные продовольственные грузы.

Конвой вышел в путь 5 августа и до вечера 12-го числа без препятствий следовал к о. Диксон. Несчастье нагрянуло внезапно. На п/х «Марина Раскова» на полном ходу в 19 ч 57 мин, как свидетельствуют документы, раздался сильный взрыв. Через большую пробоину в судно хлынула вода, проникла в котельное отделение и подошла к топкам. Пришлось выключить котлы. Все пассажиры благополучно выбрались из твиндека на палубу. Как выяснилось потом, п/х «Марина Раскова» торпедировали две фашистские подводные лодки, шнырявшие в поисках, легкой добычи в районе о. Белого (устье Обской губы). Но вначале решили, что пароход подорвался на плавучей мине. Командир конвоя отдал приказ тральщикам взять пароход в кольцо и приступить к спасательным операциям. Пиратские лодки воспользовались неосторожными перемещениями и, применив новое, не известное тогда советским морякам оружие — гидроакустические торпеды, потопили два экскортных корабля, а затем расправились с п/х «Марина Раскова». Невредимым остался только тральщик «АМ-116», своевременно отошедший в сторону. На его экипаж легла забота о спасении попавших в беду людей.

Перед лицом опасности североморцы и пассажиры парохода проявили себя храбрыми и самоотверженными людьми.

Немалое мужество потребовалось и от тех, кто эвакуировал полярников на тральщик «АМ-116» с помощью катера и понтонов. Всеми спасательными операциями руководил капитан III ранга Белоусов, а катер вели старшина Строголев и моторист Семенов. За несколько смелых рейсов эти моряки подобрали в воде, с кунгасов, плотов и с п/х «Марина Раскова» 176 человек. Они же предупредили В. А. Бабанова об опасности, грозившей его кораблю. В последнем рейсе судовой катер заметил в стороне необычный силуэт — простая лодка под расцвеченным парусом направлялась в сторону стоящего на глубине тральщика «АМ-116». Это была фашистская подводная лодка, замаскировавшаяся ложными парусами, натянутыми на радиоантенны. Пират рассчитывал обмануть советских моряков и потопить корабль. Но, обрубив концы буксирной шлюпки, Белоусов опередил гитлеровцев. Тральщик «АМ-116» ушел в море раньше, чем раздался новый взрыв торпеды. Через сутки он прибыл в Хабаров.
С тяжелым сердцем покидали североморцы своих товарищей. Многие остались на воде без пищи и воды. Маленькими островками плавали они на плотах и кунгасах.
Военное командование и руководство морскими операциями Главсевморпути организовали поиски людей, попавших в беду. Наступившая вечером 13 августа туманная, ветреная и дождливая погода помещала начать это немедленно. Ни один самолет, ни один корабль не смог бы отыскать бедствующих людей. В район гибели судов 14 августа пытался цройти «большой охотник», но вернулся. На следующий день. В. А. Бабанов повел тральщик «АМ-116» к о. Белому, однако, обследовав большую акваторию, никого не обнаружил.

Последняя надежда была на авиацию. Самолеты, пилотируемые летчиками В. Евдокимовым и С. Соколом, поднялись в воздух только 16 августа. Непрерывные полеты над районом бедствия совершал с о. Диксон летчик М. Козлов. Положение плавающих на утлых лодках людей становилось с каждым днем все более опасным. Оставшись одни, люди не спасовали, не согнулись под тяжестью выпавших на их долю страданий, а проявили мужество и доблесть. Автору пришлось беседовать с двумя бывшими пассажирами п/х «Марина Раскова» — полярницами Александрой Михайловной Ковровой и Марией Андреевной Дриацкой. Вот что они рассказали.
Катер с одного из тральщиков, где находилась М. А. Дриацкая, оказался в тяжелом положении. На нем не было ни грамма продовольствия, ни капли пресной воды. Холодный ветер пронизывал до костей. Люди грелись по очереди под брезентом. Моторист Николай (фамилия не выяснена), которому по очереди помогали другие моряки, неотступно был у машины. Решили идти к о. Белому. Но из-за ошибки счисления на остров не попали. Только на пятые сутки катер подошел к песчаной косе. Их вывез на Большую Землю самолет военного летчика В. Евдокимова. Когда автор спросил М. А. Дриацкую, как же выжили люди, ведь они не ели и не пили пять суток, она ответила: «Мы были все время заняты работой, обогревались, а есть не хотелось. Когда в самолете нам дали шоколад и сухари, мы не могли их раскусить. Десны опухли, так были мы слабы».

Александра Михайловна Коврова, ехавшая на полярную станцию мыс Челюскин наблюдателем-метеорологом, села в лодку, которую заливало водой. На море штормило. Семь суток находилась она вместе с другими женщинами в море. Когда вблизи всплыла фашистская подводная лодка, они подумали, что пришел конец. Но гитлеровцы не тронули никого, полагая, что в штормовом море конец один. Вскоре их догнала большая шлюпка, где сидело десять краснофлотцев. Через сутки — новая встреча и на этот раз со шлюпкой тральщика «АМ-116», где находились девять моряков, тоже к ним присоединившихся. Главными у них были штурман Вандрухов и старший краснофлотец коммунист Демьяненко. Среди них были старшины с тральщика «АМ-116» Анатолий Пожинский и Евгений Митрофанов. Женщины перебрались в их шлюпку.

Штурман Вандрухов проявил себя настоящим моряком. Шесть суток, не сходя с места, он вел шлюпку по компасу, воодушевлял людей, хотя в последние дни у него были обморожены ноги и руки. На вторые сутки шлюпку стало заливать водой, как скорлупу, бросало ее с одного гребня волны на другой. «Мы сидели и считали, — рассказывала А. М. Коврова, — когда придет девятый вал. Однажды он обрушился на нас с остервенением и наполнил шлюпку водой почти до краев. С большим трудом ее откачали».

Скоро на шлюпке вышли все запасы продовольствия, кроме нескольких черных сухарей. Совершенно не оказалось пресной воды. Кровавыми мозолями покрылись руки. Часто приходилось менять гребцов. На шестые сутки скитания по морю произошла еще одна встреча со шлюпкой, в которой сидели два краснофлотца. Это были Бобров и Воробьев. Ежедневно с восходом солнца они поднимали на шлюпке военно-морской флаг и с заходом спускали его. Моряки решили, если встретят врага, то погибнут, но не сдадутся. Пресной воды у них также не было, но их шлюпка выглядела лучше и поэтому все пересели в нее. К этому времени шторм утих, и люди решили погреться у огня. Однако делать этого было нельзя. Окоченевшие от холода ноги сразу распухли.

На седьмые сутки люди увидели гидросамолет. Он плавно сел на воду и подрулил к шлюпке. Это был полярный летчик М. Козлов, прилетевший с о. Диксон. Через несколько часов бедствующие люди оказались на Большой Земле.

На одиннадцатые сутки этот же летчик подобрал в бушующем море последнюю партию людей — моряков с большого корабельного баркаса. Это была невиданная по смелости и дерзости в истории авиации операция, посильная человеку мужественному и опытному, каким и был летчик М. Козлов. Долгие годы он летал над просторами Арктики, бывал во многих передрягах, вплавь добирался до берега с потопленного в море самолета. Забрав всех людей, самолет не мог взлететь. Осталось одно — использовать самолет как глиссер и двигаться к проливу Малыгина, к ближайшей земле. И вот гидросамолет, превращенный в судно, медленно на большой волне двинулся в путь. Прошло около суток, прежде чем необычный корабль достиг о. Белого. Тральщик, подошедший сюда по вызову М. Козлова, забрал спасенных.
Благодаря мужеству, выносливости и выдержке советских людей, попавших в беду, настойчивости и смелости летчиков и моряков в тяжелых условиях удалось спасти жизнь еще сотне людей.

Тем временем наступила арктическая осень. Всякая надежда на обнаружение других возможных групп людей иссякла. Из спасательных полетов летчики возвращались ни с чем.

В эти дни Василий Бабанов бомбардировал начальство просьбами о разрешении выйти в море на поиски врага. Его поддерживал весь экипаж корабля. И вот, наконец, уступая просьбе, командование приняло смелое решение — разрешить «АМ-116» выйти в море без сопровождения других кораблей, отыскать и уничтожить противника. Тральщику потребовалось немного времени, чтобы подготовиться к походу.

Первый визит В. Бабанов нанес на о. Диксон, полагая, что фашистские подводные лодки отошли к западному побережью п-ова Таймыр, где проходил путь советских торговых караванов. Остров Диксон лежал на этом пути. Здесь, в этом арктическом порту, столице Западной Арктики, он встретился с теми, с кем расстался в море ночью 13 августа вблизи о. Белого. В. А. Бабанов узнал, что в местном госпитале лежат с обмороженными ногами его товарищи: Анатолий Пожинский, Евгений Митрофанов и другие моряки. Уговаривать их почти не пришлось. Проплавав семь дней в море, терпя голод и стойко перенося страдания, выпавшие на их долю, эти верные долгу североморцы ни минуты не колебались. На костылях они добрались до родного корабля и с радостью приступили к обязанностям.

В начале сентября «АМ-116» вышел в море. И вот, в конце угасавшего полярного дня 5 сентября в редком тумане, который нехотя покидал открытое море, у пустынного острова Уединения, на 75-й параллели, североморцы обнаружили вражеский корабль. Приход его к острову, возможно, был связан с одной из тактических задач фашистского командования— с организацией базы подводных лодок для нападения на суда, идущие по Северному морскому пути к проливу Б. Вилькицкого или к о. Диксон. Остров представлялся фашистам весьма заманчивым плацдармом. Одна из фашистских лодок еще в 1943 г. заходила в воды соседнего острова «Правда», но встретила неожиданный отпор. Два наших полярника, зимовавших там, Александр Будылин и Иван Ковалев открыли по фашистам оружейный огонь. С досады фашисты подожгли полярную станцию, но высадиться на остров не решились.

Десятью днями раньше на пути другого подводного пирата к о. Уединения стал советский тральщик «АМ-116». Возможно, что тральщик обнаружил одну из тех подводных лодок, которые в августе напали на конвой п/х «Марина Раскова» и преследовали его. Но в отличие от первой вторая встреча протекала в иной военной обстановке. К началу сентября 1944 г. положение 11 фашистских подводных пиратов, рыскавших по Карскому морю, изменилось не в их пользу. Советские моряки получили, достаточный боевой опыт борьбы с новыми немецкими подводными лодками и научились отражать их атаки.

Однако в данном случае силы были далеко не равны. Маленький тральщик мог легко стать жертвой молниеносной торпедной атаки крупной подводной лодки, вооруженной до зубов. Несмотря на это, поведение гитлеровцев в эти драматические часы нельзя назвать смелым: они явно нервничали и порядком растерялись. Было известно, что фашисты нападали в Арктике только на беззащитные суда, топили в море корабли с женщинами и детьми, но перед силой отступали. За всю войну они не рискнули ни разу вступить в бой с советскими военными судами в зоне льдов. Так, летом 1942 г., напав на порт Диксон, тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», вооруженный тремя башнями 280-миллиметровых орудий, отступил перед одной пушкой 152-го калибра, установленной на причальном пирсе советскими артиллеристами. Достаточно было двух выстрелов этой пушки, чтобы фашистский корабль повернул назад, позорно отступил.

Тральщик «АМ-116» шел на полной скорости, когда сигнальщик На-горнов доложил, что видит в тумане силуэт вражеской подводной лодки, следовавшей курсом 20°, и едва прозвучал сигнал боевой тревоги, как личный состав корабля занял свои места по расписанию.

Старшина минеров Анатолий Пожинский появился на верхней палубе, поддерживаемый своими товарищами. Он почти не мог ходить. Обмороженные ноги не слушались. Он приказал привязать его к релингам, чтобы быть в состоянии командовать бомбометанием. Он видел, как то же самое сделал и его товарищ, старшина Евгений Митрофанов. Тем временем взревели дизели, вспенилась за кормой вода, тральщик развернулся и, нацелившись на пирата, пошел на таран.
В военной практике отмечали случаи, когда надводный корабль побеждал подводный с помощью тарана. Но такие виды морских боев очень редки: в подобных обстоятельствах от командира корабля и всего экипажа требовались особая выдержка, хладнокровие и трезвый расчет. Василий Бабанов не сомневался в верности и храбрости своих товарищей, рвавшихся в бой, горевших чувством священной мести. Без колебаний он принял решение таранить фашистскую подводную лодку.

Противник совершенно растерялся, когда увидел, что, пересекая его курс, маленькое судно нацелилось на него. Он не ожидал такого дерзкого решения. И, желая выиграть время, трусливо повернул в сторону и скрылся в тумане. Затем последовало срочное погружение. Но фашистской подводной лодке не удалось приготовиться к бою или отступить. А. Пожинский и Е. Митрофанов скомандовали «пли», и серия глубинных, бомб взрыла волнистую поверхность моря. Громадные белые столбы воды поднялись в воздух, струи их долетали до палубы.

Первая атака тральщика не дала результата. Гидроакустики доложили, что фашисты все еще продолжают движение. Тогда последовала вторая, более мощная атака. На пирата полетели десятки бомб и одна из них достигла цели. Теперь было отмечено точное попадание. Однако поврежденная лодка все еще пыталась оторваться от преследователя.

Нельзя было терять ни одной минуты. Экипаж тральщика вел себя в бою, как хорошо отлаженный механизм. Командир миномета коммунист Стариков уверенно и быстро перезаряжал миномет. Его расчет едва успевал за ним. Во время стрельбы произошел такой случай. Не сработал выбрасывающий патрон и мина упала на палубу корабля; могло произойти несчастье. Рискуя собой, Стариков подбежал к мине и руками выбросил ее за борт. В другой раз, когда миномет опять не сработал, Стариков вытянул шипящую мину из миномета и выстрелил вторично. Так же храбро и мужественно выполняли свой долг старшины Макаров, Хавчук, Корегин и остальные моряки.
Недобитый враг особенно опасен. Это хорошо знали моряки. Поэтому бомбометание продолжалось без остановки. Когда иссякли мины, В. А. Бабанов вызвал по рации из порта Диксон подкрепление. На месте потопления лодки моряки поставили веху и усилили наблюдение за противником. Незаметно подкралась ночь, холодная арктическая ночь с морозами, снегом и ветром. На палубе остались сигнальщики и дежурные офицеры.

Утром к В. Бабанову подошел «большой охотник», доставивший боеприпасы, и атака возобновилась.

Бомбовые удары следовали один за другим, пока, наконец, гибель подводной лодки не подтвердило появившееся на поверхности моря большое маслянистое пятно. Сомнений не оставалось. Схватка на 75-й параллели закончилась полной победой североморцев. Фашистская подводная лодка-пират, одна из «волчьей стаи», посланной Гитлером на Советский Север, нашла себе могилу на дне Карского моря. Показательно, то, что из-за стремительности атаки советского тральщика фашисты не смогли произвести ни одного торпедного выстрела. Сотня головорезов растерялась перед натиском горстки советских моряков.

Потопление фашистской лодки вскоре подтвердили прибывшие с о. Диксон на п/х «Герцен» водолазы. Спустившись под воду, они обнаружили ее лежащей на грунте. Две большие пробоины зияли в ее окрашенных в защитный белый цвет бортах.
С сознанием отлично выполненного задания тральщик «АМ-116» вернулся на о. Диксон. Через несколько дней туда пришла телеграмма командующего Северным флотом адмирала А. Г. Головко, поздравившего мужественный экипаж корабля с победой.

Сегодня, в годовщину 20-летия победы над фашизмом, советские люди с благодарностью вспоминают большие и малые бои и схватки с врагом, приблизившие поражение гитлеровской армии. В эти дни нельзя не вспомнить с благодарностью, признательностью и восхищением героический экипаж североморского тральщика «АМ-116», переломившего хребет фашистской гадине на далекой 75-й параллели во льдах суровой Арктики.

При написании этой статьи использованы документы Центрального архива Военно-Морского Флота СССР.

Поступила 41V 1965 г.

#133 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 28 Март 2010 - 20:11

Александру огромное спасибо. Михаил Иванович Белов - первый из исследователей, кто занялся изучением истории конвоя БД-5. Хотя есть в публикациях ошибки и идеологический налет, присущий тому времени, это не умаляет значение публикаций.
Теперь позволю себе некоторые мысли вслух. М.И. Белов встречался с двумя участницами конвоя БД-5.
Мария Андреевна Дриацкая. Такой участницы с таким данными у нас в общем поисковом списке нет. Можно предположить, что фамилия Дриацкая она получила по мужу. В общем поисковом списке есть только одна Мария Андреевна - Алипова.
Вот имеющиеся у нас данные:
16. Алипова Мария Андреевна, спасена, работник управления полярных станций ГУСМП, пассажир транспорта «Марина Раскова».
Среди списки списка спасенных летчиком Евдокимовых она не значится. По крайней мере, в тех документах, которые есть у нас. Но она есть в списках работников ГУСМП, доставленных военным самолетом в Белушью губу:
1. ПЕРМЯКОВА Е.А.
2. КОВРОВА К.И.
3. АЛИПОВА М.А.
А их доставили самолеты Евдокимова и Белякова. В другом документе она присутствует, как спасенная с парохода "Марина Раскова" "другими летчиками". В документе это подразумевается, что не спасены были М.И. Козловым.
В письме Ю.Д. Капралова, адресованное В.Н. Евдокимову, есть фраза: "Пока что считаю установленным, что среди них было 3 офицера (Панасюк, Вальский, Рашев) и 3 женщины (Дриацкая, Коврова и Белова)". Возможно, что Белова - это Пермякова.
К.Б. Стрельбицкий обнародовал письмо из архива из РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства). Цитата из письма от 08.04.1966 сотрудника Арктического и антарктического НИИ (Ленинград) старшего инженера ледовой авиаразведки Василия Шильникова писателю С.С.Смирнову: "...работает в нашем институте Александра Михайловна Коврова. Она была на судне "Марина Раскова", которое немецкая подводная лодка торпедировала в 1944 г. в Карском море недалеко от о. Белого. А.М. Коврова обмороженная в течении 7 суток в сильный шторм находилась в шлюпке, пока не спас её на "Каталине" полярный лётчик Матвей Козлов. Примечательно, что тральщик, который был в караване с п/х "Марина Раскова" сумел избежать гибели и в другом районе встретившись с подводной лодкой (и возможно с той, что потопила п/х "Марина Раскова") в единоборстве победил её, отомстив тем самым за гибель "Марины Расковой". Этим заинтересовался военный гидрограф Капралов. И как мне сказала А.М. Коврова, он собрал обширный материал , возможно собирается написать книгу. проживает Капраалов в Москве. ... Вам может написать ... А.М. Коврова - о последнем эпизоде. Она Вам может написать адрес Капралова. Вы можете встретиться с ним в Москве"
Удостовериться в том, что Алипова - это Дриацкая можно после того, как будут найдены дополнительные документы или родственники М.А. Дриацкой.

Александра Михайловна Коврова. В общем поисковом списке участников конвоя есть Коврова, но она Клавдия Николаевна. К.Н. Коврова была спасена В.Н. Едокимовым. В дополнительной части общего поискового списка присутствует только одна Александра Михайловна - Седова. Вот эти данные:
61. Седова, спасена, Арх. отдел УПС.
62. Седова Александра Михайловна, спасена, работник управления полярных станций ГУСМП, пассажир транспорта «Марина Раскова».
Рассказ Ковровой (если она была Седовой) подтверждается имеющимися документами. Имеются только некоторые различия в написании фамилий, дат и времени.
В статье Ф.А. Романенко есть фраза из воспоминаний Н.В. Морозовой: "Жених Шуры Седовой умер за сутки. Козлов вывез их в Диксон..."

На основе вышеизложенного можно сделать вывод, что участницы конвоя работали в ААНИИ. Стоит мне с ААНИИ связаться, чтобы попросить помочь в поиске родственников участниц конвоя БД-5.

#134 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 28 Март 2010 - 20:13

Re: Карская экспедиция-2009
« Reply #481 : Сегодня в 18:57:57 »Цитировать Изменить Удалить Письмо написал. В базе днных нашел Ковровых в Санкт-Петербурге по ул. Орбели, д. 27, корп. 2, кв. 98. Но это не те Ковровы. Уважаемый К.Б. Стрельбицкий предоставил ранее такую информацию: "По данным "Списка абонентов Ленинградской городской телефонной сети: Квартирные телефоны", Ленинград, 1969, С.356 в "Северной столице" тогда был только один абонент с фамилией "Ковров" - Ковров А.А., проживавший на улице Академика Орбели, д.27 и имевший телефон 41-83-34".

Помогите найти Ковровых в Питере!

#135 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 14 Апрель 2010 - 14:50

Обработал документы из Архангельского областного архива, с которыми успел ознакомиться во время командировки. Отредактировал не до конца. Редактировал мягко, убирал грубые ошибки, проставил знаки препинания там, где их не было, разбил длинные предложения на несколько более коротких. Если будут предложения по правке, то прошу высылать их либо в личку, либо на электронную почту. Сначала блок официальных документов, которые правке почти не подвергались.

Телефонограмма № 132

Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

По сообщению начальника штаба БВФ т. Боголепова от 13.08 23 ч. п/х «Раскова», находящийся в аренде ГУСМП погиб 12.08. 20 ч. В районе острова Белый в порт следования на остров Диксон.
О судьбе команды пока ничего не известно. Подробности доложу дополнительно.
Начальник СГМП /подпись/ Новиков

14.08. 00
Передал Гигаен
Приняла Пашкова 14.08 00.55



Телефонограмма по ВЧ

Наркомфлота т. Ширшову.

В дополнение нашей телефонограммы от 14.08. 00.55 докладываю: на п/х «Раскова» было отправлено из Архангельска 6508,3 тонны груза, в том числе продовольствия и фуража 5026 тонн, технических 457,0 тонн, пассажиров 354 человека, в том числе военных 116 человек, команда 53 человека.
АМ-116 подобрали и доставил сегодня утром в Хабарово 145 человек, которые уже на берегу. Фамилии погибших пока неизвестны.

14.08. 13.35 Новиков /подпись/
Лично доложено наркому по телефону



Справка

Отправлено на п/х «Марина Раскова» 8.08.1944 г.
Грузы продовольствия 4682 т.
промышленные 4,7 т.
техника 456,8 т.
стройматериалы 120,8
фуража 343,8 т.

Пассажиров – 354 человека, в том числе военных 116 человек.

Команда – вольнонаемные – 47 человек
военный кадр – 6 человек.
53 чел.
Врач Водздрав… 1 чел.
54 чел.

14.08.44 г. /подпись Новикова/



Телефонограмма по ВЧ

Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

Сообщению начальника штаба флотилии т. Боголепова п/х «Марина Раскова» подорвался на мине 12 августа 1944 года в 19.57 в районе … по донесению командира АМ-116 широта 73˚22΄ долгота 67˚35΄, по донесению ОВРа о. Вайгач – широта 73˚21΄ долгота 67˚20΄.
П/х шел постоянно рекомендованными курсами в этом районе. Шел ли он противоторпедными зигзагами нач. штаба т. Боголепов не знает. Авиация конвой не сопровождала. Во время взрыва погода была: ветер-волна – 4–5 балла, специальный донесений о погоде нет.
АМ-ки оборудованы гидроакустическими приборами радиуса действия 15-20 кабельтовых.
Причина подрыва АМика 118 остается загадочной, полагают, что мины были поставлены нового образца.
Летчиком Козловым действительно была обнаружена подлодка. 12 августа в 15 час. 15 мин., которая его обнаружила об этом факте нам стало известно 12 августа в 21 час., было дано только оповещение, авиация для её уничтожения не поднималась, начальник штаба полагает, что эта лодка была другая.
Курс конвоя не изменялся, ибо донесение было получено после подрыва.

/подпись Новикова/

Передано по телефону 13 ч. 14.08 18.40 приняла С…



Телефонограмма № ..2

Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

По сообщению начальника штаба т. Боголепова на месте гибели п/х «Марина Раскова» 16 августа в 17 часов обнаружены дополнительно 38 человек, из которых 18 человек сняты со шлюпки самолетом и самолетом доставлены на Новую Землю в Белушью, в числе 18 человек 5 человек женщин и 13 человек мужчин. По показаниям людей, снятых со шлюпки оста… 20 человек находятся на берегу о. Белый в 3-х местах … Первая группа 3 человека, вторая группа 6 человек и третья группа 11 человек. Первым двум группам самолетами сброшено продовольствие и теплая одежда и указано место сосредоточения, где их ожидает катер. Третья группа на берегу пока не обнаружена. Поиски продолжаются.

Передал Новиков.
Приняла Жукова. Кроме того, лично доложила Наркому

17.08.44 г. в 15 ч. 30 м.



Телефонограмма № 182

Москва.
Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

В дополнении моим сообщениям докладываю … . По сообщению начальника штаба БВФ т. Боголепова на месте гибели п/х «Марина Раскова» летчиком Севморпути Козловым со шлюпки снято ещё 24 человека и доставлены на о. Диксон 17 августа в 8 ч. 15 м. По показаниям очевидцев на шлюпке было (находилось) 26 человек и два человека умерли, их спустили за борт, третий помешался и выбросился за борт … . Кроме того, 18 августа утром доставлены на Новую Землю в … Белушья самолетом еще 11 человек. Фамилии пока не уточнены.

Передал Новиков.
Приняла Цус…ская

18.08.44 г. 23.10.



Телефонограмма № 183 по вч

Москва.
Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

По сообщению штаба флотилии 19 августа самолетом «Каталина» летчик Сокол широта 73˚13΄ долгота 64˚10΄ обнаружили карбас с 57 человеками, снято им с баркаса 22 человека, доставлены на остров Диксон только два человека, остальные 20 человек при посадке на самолет резиновая шлюпка воздействия сильною (большой) волны перевернулась и людей не смогли подобрать. По сообщению снятых с карбаса на нем находилось 80 человек, из которых 23 человека умерли. К месту обнаружения карбаса 20 августа были посланы с острова Диксон самолет Севморпути Козлова и самолет «Каталина» летчиком Рубан. Кроме того, из Хабарово выслан ТЩ-60, которые придя на место карбаса не обнаружили. Поиски продолжаются.

Передал Новиков.
Принял Пашкова.

20.08. 17.50



Телефонограмма № 186 по вч

Москва. Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

По показаниям спасенных членов экипажа п/х «Марина Раскова», находящихся на п/х «Вологда» и остальная команда п/х в момент … шли борта п/х «М. Раскова».
I. Остались на судне … капитан Демидов, старпом Меньшуткин, второй штурман Каземир, третий штурман Вондрухов, старший механик Волочков, третий механик Радионов, буфетчица Иванова.
II. Были пересажены на тральщик № 114, который погиб .. Уборщица Надеева, дневальная Лепешкина, камбузница Дорофеева, пекарь Сумерина, штурманские ученики Павлова, Баганова, практикант радистка Ермолина, палубный ученик Панкратов, кочегары: Никитин, Яковлев, матросы: Сущихин, Есипов, Федотов, машинист Смирнов, машинный ученик Гизатулин.
III. … Шохичев находился карбасе. Судьба перечисленной команды до сих пор неизвестна.

Передал Новиков.
Приняла Цусельская.

23.08.44 г. 01.45.



Телефонограмма № 19

Народному комиссару морского флота т. Ширшову.

Сообщению штаба флотилии 24 августа в 19 ч. 15 м. летчиком Севморпути Козловым снято с карбаса п/х «Марины Расковой» …(дырка в документе – С.Ш.) человек и доставлены на остров Диксон, больше на карбасе людей не осталось. Всего снято с … 1… человек, находились на нем по показаниям последних спасенных 84 человека, остальные умерли.
Кроме того, с катера погибшего тральщика № 114 снято и доставлено на Новую Землю в … Белушья военным летчиков Евдокимовым 18 человек. Фамилии доставленных уточняются. Поиски людей продолжаются.

Передал:
Принял:



Копия.
Совершенно секретно.

Справка № 1367

03.09.44 г.

Диксона Сюзумову.

1220. Меньшуткин, Волочков показанию третьего штурмана М.Расковой Вондрухова сошли судовую шлюпку последними совместно капитаном Демидовым, II помощником Казимировым, IV помощником Багамовым, военным помощником Вениковым. При затоплении шлюпка указанными лицами находилась от судна 1,5 кабельтовых. Что дальше стало с шлюпкой никто не знает. Среди спасенных известных мне Меньшуткин, Волочков не значится.

Минеев.

7/IX-44 г. Верно: /подпись/



Сов. секретно
Экз. № 2

Командующему БФ
Вице-адмиралу т. Пантелееву.

На Ваш номер № 00901 от 30.08.44 г. докладываю:
а) первый § Вашего указания принят к руководству, и совместно с конвойным отделением штаба БФ, суда комплектуются в конвое, в соответствии, с предъявленными НКВМФ и НКМФ требованиями и имеемыми конкретными возможностями на месте;
б) не отрицая ряда недочетов в БП тр. «Марина Раскова», – произведенным мною расследованием (опрос 29 человек, спасенных с «Марины Расковой», членов команды, изучение и анализ представленных ими рапортов и заявлений) установил, что утверждение о низкой подготовке личного состава транспорта «Марины Расковой» по борьбе за живучесть; о непринятии судовой командой никаких мер по удержанию судна на плаву и нечеткому спасению пассажиров с судна – не соответствует действительности. Опрос всего спасенного личного состава и документация, – со всей очевидностью показывают, что весь судовой состав «Марины Расковой» во главе с комсоставе – принял все необходимые меры (и не безрезультативные) для спасения судна; – производилась откачка воды, были заведены пластыря, быстро ликвидирована паника, среди пассажиров, возникшая в первый момент, после взрыва; были организованы – спуск спасательных средств на воду и произведена такая же организованная, спокойная посадка людей на шлюпки, силами судовой команды. Благодаря спокойной и самоотверженной работе судовой команды, удалось:
а) снять с транспорта весь личный состав (кроме 7 чел. комсостава судна, во главе с кап. т. Демидовым, которые остались на судне до его гибели и вероятно погибли с ним) – без потерь и повреждений;
б) удержать транспорт «Марину Раскову» после взрыва, на плаву, в течение более 5-ти часов, до того момента, когда его, – беззащитного и брошенного на произвол судьбы, судами конвоя, – в 2 ч. 25 м. 13.8.44 г., двумя торпедами не потопила в течение 15 мин. ПЛ противника.
Необходимые выводы из гибели «Марины Расковой» мною были сделаны и соответствующие указания, капитанам и всему личному составу судов СГМП, мною были своевременно даны.

Начальник Сев. Гос. Мор. П-ва
/Новиков/

Отп. 2 экз.
Исп. Настусевич.
№ 834.25/IX–44 г.
печ. а.п.



Сов. секретно
Экз. № 2

НАРКОММОРФЛОТ

Председателю Комиссии по
учету ущерба тов. Костенко

г. Москва.

При этом препровождается акт по учету ущерба причиненного немецко-фашистскими захватчиками по торпедированию п/х «Марина Раскова» от 12/VIII–44 г.
Сумма убытков согласно ценника определена в 17.893.510 рублей.
Приложение: акт в 2-х экз. на 2 листах.

Председатель Комиссии
по учету ущерба /подпись/ Саар

член /подпись/ Попов

Отп. 2 экз.
Исп. Попов.
944.23/X–44 г.
печ. а.п.



Начальник морской инспекции
СГМП-ва
Саар /подпись/

Члены: Начальник Воен. отдела
Рухлов /подпись/
Капитан-наставник
Кузнецов /подпись/
Начальник планового отдела



АКТ
24 октября 1944 года.

Мы, нижеподписавшиеся, Комиссия Северного Государственного Морского Пароходства по учету ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками, в составе: Председателя Комиссии – Председателя Морской Инспекции Саар Владимира Федоровича, Начальника Военного отдела Рухлова Федора Михайловича, старшего морского инспектора Кузнецова Матвея Елисеевича, Начальника Планового отдела – Попова Михаила Васильевича, Главного Бухгалтера – Зыкова Василия Григорьевича, составили настоящий акт об ущербе, причиненного немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками Северному Государственному Морскому Пароходству, находящемуся в г. Архангельске по ул. Энгельса, д. № 1.
Ущерб был причинен транспортному флоту Пароходства 12 августа 1944 года.

I. Стоимость уничтоженного, разрушенного, разграбленного и поврежденного имущества в денежном выражении:

№ по номенклатуре Виды уничтоженного, разрушенного, разграбленного и поврежденного имущества Восстановительная стоимость полностью уничтоженного разграбленного имущества в рублях Размер затрат необходимых для восстановления частично поврежденного имущества в рублях Общий размер ущерба в рублях (гр. 1+2)
1 Оборудование и транспортные средства 17.893.510 17.893.510
Всего: 17.893.510 17.893.510

II. Расходы, связанные с эвакуацией и ревакуацией – не было.

III. Перечень отдельных видов разгруженного, уничтоженного, расхищенного и поврежденного имущества:

Виды имущества по номенклатуре Единица измерения Количество Стоимость причиненного ущерба в рублях
Количество Материал корпуса Дейдвейт Брутто, регистр. тонн Общая мощность механизмов Число и объем поверхности нагрева котла Полностью разрушенное, уничтоженное и расхищенное имущество Частично повреждено
7. Оборудование и транспортные средства. Морские суда «Марина Раскова». Грузовой пароход 1 Сталь 9083 т. 3414 2700 3/
809 м.куб. 1 – 17893510

Дополнительные сведения:
Грузовой п/х «Марина Раскова» – 8 августа 1944 г. в 13 час. 00 мин., имея на борту груза 5503 т., пассажиров 354 чел. и экипажа 55 чел. вышел в арктический рейс из порта Молотовск на о-в Диксон в сопровождении конвоя в составе 3-х боевых кораблей С.Ф.
Благополучно пройдя Белое и Баренцево моря, Югорский шар в районе ост. Белый в Карском море и приближ. Ш=73˚21΄ Д=67˚20΄ 12 августа 1944 г. в 19 час. 57 мин. Был торпедирован неприятельской подводной лодкой и после чего затонул.
Погибло из состава экипажа 23 чел.

Всего по настоящему акту ущерб определяется в сумме семнадцать миллионов восемьсот девяносто три тысячи пятьсот десять рублей.

Копия последней страницы акта с подписями и печатями у публикатора (С.Ш.) отсутствует.

#136 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 14 Апрель 2010 - 14:52

Зам. начальника
по в. части капитану II ранга Снастусевичу

от краснофлотца Смирнова Александра Варнавевича (по нашим данным: Варламович, Варнавич – С.Ш.)

рапорт.

12 числа (12 августа – С.Ш.) в 7.50 вечера находился в столовой, стоял в это время. Произошел взрыв. Когда мы выбежали тогда после взрыва побежал на боевой пост. На боевом посту стоял у орлекона на правом борту. С мостика поступила команда капитана аварийной группе приступить к заводкее пластыря, а остальные стали заводить буксир. В это время взорвался 118 т-… (скорей всего тральщик – С.Ш.). После этого капитан дал команду «по шлюпкам». Я прибежал на правый борт к 3 вельботу. Старшина вельбота третий штурман дал команду приступить к спуску вельбота. Вельбот оказался пробит осколком. Третий механик стал ремонтировать, а мы стали помогать.
Женщинам с детьми садятся в шлюпки. Когда всех женщин отправили на 114 (тральщик ТЩ-114 – С.Ш.) стали отправлять свою команду, остальных пассажиров, которых на 116 тральщик ТЩ-116 – С.Ш.), которых на 114. Когда отправлены с борта все пассажиры, тогда старший лейтенант дал команду военной команде садиться в шлюпку и мы, все краснофлотцы, пошли на 3-м вельботе, отремонтированном третьим механиком. На борту остались капитан, старший лейтенант вое…, старший штурман, старший механик, второй штурман, третий штурман, четвертый штурман и третий механик, а мы на вельботе пошли на 116. На вельботе находилось 36 человек. Когда подошли к борту 116, тогда взорвался 114 и тогда 116 сразу дал «полный вперед». Я ушел в помещение и мне сказали, что второй раз торпедировали «Марину». Больше ничего я не видел.

5/VIII-44 г. (?????)

/подпись/



Зам. начальника пароходства по в/ч
капитана 2 ранга Настусевич

от краснофлотца п/х «М. Раскова»
Ткаченкова Алексан. А. (по нашим данным: Ткаченко Александр Анатольевич – С.Ш.)

Был вечер, 7 ч. 50 м., произошел взрыв по правому борту. Я побежал на свой пост и наблюдал за морем и через некоторое время к борту транспорта хотел подойти ТЩ-118, но у него произошел взрыв неизвестно почему. И он начал тонуть. Люди начали спускать спасательные средства, начали отходить от своего корабля. В этот момент ТЩ-114 спустил свой катер и начал спасать людей с ТЩ-118. Из них было частично отправлено на ТЩ-114 и часть на ТЩ-116. Не знаю по чему распоряжению всех женщин отправили на ТЩ-114 и после отправки женщин приказание поступило, не знаю от кого, отправлять людей на ТЩ-116. Начали отправку. Отправкой руководил капитан и старший помощник. Где и я по приказанию своего командира сел в шлюпку и пошел на ТЩ-116. Но на борту парохода оставались люди, т.е. пассажиры и комсостав парохода, но по приказанию капитана в шлюпку сели четвертый и второй механик. После того, как мы прибыли на ТЩ-116, был потоплен ТЩ-114. Он продержался на воде всего 1,5 минуты. От парохода (отошел – С.Ш.) моторный катер, который буксировал кунгас к ТЩ-116, но этот кунгас не дошел до ТЩ-116 кабельтовых пять. Был отдан конец и люди остались на кунгасе, а катер подошел к борту ТЩ-116. Вышли все люди на борт и в половине второго был дан полный ход курсом в Югорский Шар (пролив). Вот и все, что я мог видеть за это время.

/подпись/



Зам. начальника пароходства
п/в части
капитану II ранга
Снастусевичу

от к/ф п/х
«Марина Раскова»
Яковлева Василия Алексеевича

рапорт.

Настоящим довожу до вашего сведения о происшествии, о гибели п/х «Марина Раскова», следующие: происшествие случилось 12 августа 1944 года 19.50 вечера. Я в это время стоял на вахте до 20.00 вечера. Впереди нас шел тральщик 118. Когда получилось, что п/х «Марина Расковой» торпедировали или на минах подорвался, ничего не могу об этом сказать. В это время 118 ТЩ хотел подойти к п/х «Марина Раскова» с левого борта и взять пассажиров, но 118 ТЩ тоже подорвался в метрах 60-70 от парохода. Пассажиры стали выходить из трюма, стали кричать. Получилась паника между пассажиров. Но капитан, военный помощник и штурмана стали пассажиров успокаивать, видя, что пароход тонуть долго будет. Пассажиры успокоились. Экипаж парохода «Марина Раскова» чувствовал себя хорошо. Потом стали снимать пассажиров на тральщики 116 ТЩ и 114 ТЩ. Капитан и штурмана следили за эвакуацией пассажиров и также экипажа п/х «Марина Раскова». Капитан все распоряжения, приказания давал на мостике. Когда всех сняли с парохода на тральщик, я уже остался последний. Я сел на шлюпку с 116 ТЩ. Было на шлюпке 7 человек из 116 ТЩ и 2 человека из 118 ТЩ.
Капитан, военный помощник остались. Четыре штурмана и 2 механика остались на судне. Я получил приказание от капитана III ранга пересесть на катер из 116 ТЩ. Я пересел на катер и пошли, взяли на буксир кунгас с людьми, где было людей человек 50. Подобрали людей на плотах …, не доходя до 116 ТЩ, торпедировали 114 ТЩ. Увидев это, капитан III ранга приказал вырубить конец. Вырубили конец и оставили кунгас с людьми, около 75-80 человек, не доходя до борта 116 ТЩ капитан III ранга дает приказание полной вперед. Только, что успели спрыгнуть, тральщик дал ход и ушли в Хабаров. Капитан, военный помощник, 4 штурмана и 2 механика остались на судне.

/подпись/

5/IX-44 г.



Зам. начальника пароходства
п/в части
капитану II ранга
Снастусевичу

от ст. к/ф п/х
«Марина Раскова»
Соловьева Федора Яковлевича.

рапорт.

Довожу до сведения капитана II ранга, что происходило на корабле во время аварии, и что я сам мог видеть. Вовремя взрыва я находился в столовой. Как только произошел взрыв, я сразу же выбежал на место, где произошел взрыв. Но понять сразу ничего не мог. Я побежал на боевой пост, после чего начал подходить ТЩ-118 к нашему борту и тоже подорвался. Начали спасать команду ТЩ-118. С ТЩ-114 был спущен катер, который спасал команду ТЩ-118 и одновременно у нас на корабле спускали плавсредства на воду и подводили балласт под пробоину и одновременно была высадка пассажиров на ТЩ-114, где … помощники капитанов руководили отправкой пассажиров. Капитан находился на мостике и давал приказания о переправе пассажиров с борта. Я, получив приказание от военного помощника, организовал выноску раненых с нашего корабля, которые были спасены с ТЩ-118. Это было сделано и доложено, после чего получил приказ садиться в шлюпки и следовать на 116 ТЩ (тральщик ТЩ-116 – С.Ш.). Пассажиров оставалась несколько человек и комсостав судна. Когда отошли от борта, я уже ничего не видел, что происходило. Вот что я мог вам доложить.

/подпись/




Начальнику Северного Государственного
Морского пароходства т. Новикову Н.В.
от III механика п/х «М.Раскова»
Родионова Фёдора Алексеевича

рапорт.

Настоящим сообщаю, что при следовании п/х «М.Раскова» из Архангельска на о.Диксон 12 августа 1944 года , стоя на вахте в машинном отделении с 16.00 до 20.00, в 19.50 раздался взрыв по правому борту.
Вследствие взрыва было обнаружены у котла №1 лопнувшие водогрейные трубки, а у котла №2 вырвало прокладки у горловин водогрейных трубок спереди фронта котла.
Сразу же, спустя минут 20 после взрыва появилась течь через переборку, разделяющую котельное отделение от трюма №3 на уровне 2-3 метров от второго дна. Вследствие повреждения котлов №1 и №2, сразу же вывели их из действия, в действии оставался один котёл №3. Минут через 20 после второго взрыва, раздалось несколько взрывов с левого борта судна, этими взрывами был повреждён котёл №3, пропустили горловины грязевиков, спереди фронта пошла и появилась течь снизу из-под площадок на левом борту в котельном отделении. Обо всех повреждениях в котельном отделении сразу же я сообщал капитану на мостик, откуда поступило распоряжение принять все меры по откачке воды из котельного отделения, что было сразу исполнено. Были запущены откачивать воду центробежный и два балластных насоса. Главная машина была остановлена. Вследствие повреждений у котла №3, давление пара в котле держали 5-6 атмосфер, больше поднять не было возможности. Спустя примерно час после вторичных взрывов, в котельном отделении была прибыль воды, уровень которой достигал топок. Тогда опять было сообщено капитану на мостик. С мостика капитан дал распоряжение прекратить работу котла №3, т.к. вода уже стала заливать топки. Я сразу же остановил нефтяной насос, и горение было прекращено, а остаточное давление в котле сработала динамо. Также после этого распоряжения были остановлены балластные и центробежный насос, которые работали все время по откачке воды из котельного отделения. Как только были остановлены все механизмы, капитан дал с мостика распоряжение, покинуть машинное отделение, что было и выполнено. За весь период возможного действия механизмов, личный состав машинной команды в составе всех 4-х механиков машинистов тов. Логинов, Бутенин, Белых, Смирнов, Жолобов, кочегаров Яковлев и Пестерев находились на своих местах вплоть до получения приказания о выходе на палубу для оказания помощи посадки пассажиров в шлюпки.
Со стороны машинной команды за время пребывания в машинном отделении паники не наблюдалось.
После выхода на палубу и посадки всех пассажиров в шлюпки и другие спасательные средства, мы в числе 8 человек: капитана Демидова, старпома Меньшуткина, второго помощника Казимира, III помощника Вондрукова (Вондрухова – С.Ш.), IV помощника Баганова, ст. механика Волочкова, военного помощника Веникова и меня, оставшиеся на судне, сошли в шлюпку, стоящую у борта с гребцами тральщика 116 (тральщик ТЩ-116 – С.Ш.). Отходя от борта п/х «М.Раскова» на шлюпке, мы услышали сильный взрыв на месте тральщика 114 (тральщик ТЩ-114 – С.Ш.)и увидали большой столб дыма и вскоре же увидели шедшую от него судовую шлюпку № 4 «М.Расковой», шедшую под парусом. Капитаном было решено её дождаться и выяснить, что произошло с тральщиком 114.
Сблизившись со шлюпкой, капитан Демидов и перечисленный выше командный состав начали пересаживаться в неё. Я же и III помощник Вондруков (Вондрухов – С.Ш.) остались в шлюпке тральщика 116, т.к. распоряжений капитана на этот счёт не имелось, и шлюпки были разъединены волной. Затем шлюпка с капитаном и находившимися в ней 4-5 гребцами и пересевшим комсоставом направилась к борту п/х «М.Раскова».
Находясь в 500 метрах от борта п/х «М.Раскова», мы услышали пулемётную очередь в воздух, а вслед за этим, взрыв с правого борта под мостиком п/х «М.Раскова» и видели бегущих с мостика в шлюпку людей. Затем шлюпка отошла от борта правее нас примерно 500-600 метров и мы увидели второй взрыв на п/х «М.Раскова». Пароход, переломившись на две части, погрузился быстро в воду. Вслед за погружением кормовой части, всплыла подводная лодка, которая прошла между нами и шлюпкой капитана и другими плавающими шлюпками и плотами в подветренном направлении, никого не подбирая на своём пути, и скрылась за горизонт. К этому времени тральщик 116 у нас из виду скрылся, а усиливающийся ветер заставил нас принимать меры к самоспасению.
Учитывая ненадёжность шлюпки тральщика 116, мы пересели в обнаруженную судовую шлюпку № 3 и в количестве 26 человек, начали борьбу со штормом, доходившим до 7-8 баллов. За период 3-х суточного шторма на шлюпке от холода умерло 3 человека из пассажиров п/х «М.Раскова».
Утром 16 августа на горизонте («на горизонте» два раза в документе) мы заметили судовую шлюпку № 2, в которой находилось два красноармейца из числа команды тральщика 114. Пересев в последнюю, мы до утра 18 августа продолжали двигаться под парусами и на вёслах под управлением III помощника Вондрукова (Вондрухова – С.Ш.) по направлению к берегу, по его расчёту к п-ову Ямал. Утром же 18 августа нас в количестве 25 человек подобрал самолёт лётчика Козлова и доставил на остров Диксон, где нас для оказания медпомощи поместили в базовый госпиталь. После оказания первой помощи 2 сентября 1944 г. я был выписан из госпиталя и уполномоченным ГУСМП т. Минаевым направлен на п/х «Киров» для возвращения в Архангельск через Красноярск. Откуда и прибыл 11 сентября в ваше распоряжение.

III механик п/х «М.Раскова»

14/X - 1944 года /подпись/



Начальнику Севгосморпароходства
т. Новикову
от третьего штурмана п/х «Марина Раскова»
Вондрухова Ивана Демьяновича

Настоящим сообщаю, что при следовании п/х «Марина Раскова» из Архангельска к о-ву Диксон, после смены курса у о-ва Белого к последнему (о чём велись разговоры за ужином в кают-компании), в 19 час.50 мин. 12 августа с/г перед моим выходом на вахту, произошёл сильный взрыв в средней части судна, силой которого была подброшена мебель и выведено из строя освещение в жилых помещениях ком-ва, в частности и в моей каюте, где я в этот момент находился. Поднявшись в рулевую рубку, я нашёл весь палубный комсостав уже в ней, и капитаном отдавалось приказание об определении повреждения от взрыва, мне лично было приказано хранить секретные документы, находившиеся в чемодане в рубке и уложить туда же карту, по которой шли, и вахтенный журнал, что мною и было выполнено. Затем обнаружилось, что два котла в котельном отделении силой взрыва из строя выведены, отмечается поступление воды через переборку трюма № 3 в котельное отделение. Сделанные замеры воды в трюмах показали, что в № 2 – восемь метров и № 3 – три метра. Разбита спасательная шлюпка № 1 и повреждена шлюпка № 3. Начавшаяся паника пассажиров в трюме № 3 была остановлена разъяснением отсутствия опасности судну, со ссылкой на взрыв котла. Само судно хода не имело. Как сопровождавшие нас, тральщики начали подходить к п/х «Марина Раскова», головной 118 (тральщик ТЩ-118 – С.Ш.) - с носа, справа - 114 (тральщик ТЩ-114 – С.Ш.) и с левого борта 116 (тральщик ТЩ-116 – С.Ш.). На запрос которых: «в чём дело?», капитаном было сообщено: «Взрыв в районе второго и третьего трюма». В этот же момент, в расстоянии около одного кабельтова от п/х «М.Раскова», произошёл взрыв на подходившем тральщике 118, который начал погружаться кормой, а через несколько минут последовало на нем же ещё несколько взрывов. По-видимому, от его собственных глубинных бомб, и тральщик 118 быстро погрузился в воду. Подходившие к п/х «М.Раскова» тральщик 114 и 116 , развернувшись, ушли в обратном направлении. У всех почему-то создалось мнение, что суда попали на минное поле, в силу чего капитаном Демидовым было дано распоряжение в машину «Дать задний ход», – чтоб отойти от места тральщика 118, куда дрейфовал п/х «М.Раскова». Затем капитаном дано было распоряжение старпому завести пластырь, а IV штурману приготовить буксир с носу, что и было выполнено силами команды и военных моряков-пассажиров, привлечённых к этому распоряжением капитана и в/помощника. В машину дано приказание приступить к откачке воды из затопляемых помещений, что так же было выполнено. Спустя 40-50 минут из машины сообщили, что поступающая вода в котельное отделение начала заливать топки котла и испрашивалось разрешение капитана на прекращение паров. Капитаном это разрешение было дано, а машинной команде приказано выйти на палубу для оказания помощи при посадке пассажиров в шлюпки, т.к. не имея больше водоотливных средств, капитаном было дано распоряжение спустить все спасательные средства на воду и начать посадку в шлюпки женщин с детьми. После посадки женщин, шлюпки №2-4 от борта отошли и направились к тральщику 114. Одновременно были даны сигналы красными ракетами для привлечения внимания тральщиков, т.к. флажной связи из-за сумерек и отдалённости тральщиков на 1,5 – 2 мили установить не представлялось возможным, а световая связь не могла быть использована из-за отсутствия электросвета на судне. Затем были спущены плоты (находившиеся в грузе), два кунгаса и карбас, а также мелкие шлюпки, и начали посадку остальных пассажиров и команды. В это же время подошли катера и шлюпки с тральщиков 114, 116, и с их помощью часть шлюпок и кунгасов отбуксировались к тральщикам, остальные следовали на вёслах самостоятельно, в том числе и 4 плота, пущенные по ветру в направлении 116 тральщика. Таким образом, все пассажиры и команда, за исключением капитана, четырёх его помощников, старшего механика и военного помощника и третьего механика, с судна были сняты. Капитаном и оставшимся комсоставом было решено сойти с судна в шлюпку, принадлежавшую тральщику 116, находившуюся с гребцами у борта и идти к тральщику 116, чтоб договориться об отбуксировке п/х «М.Раскова» к берегу, т.к. судно погружалось очень медленно, и такая возможность имелась (судно погрузившись носовой частью до 25-26 фут., держалось на плаву вследствие находившейся в трюмах погруженной муки).
Отходя от борта п/х «М.Раскова» на шлюпке, мы услышали сильный взрыв на месте тральщика 114 и увидели большой столб дыма (самого тральщика со шлюпки, отходившего от борта, мы уже не могли видеть), и вскоре же увидали шедшую от него судовую шлюпку № 4 под парусом к п/х «М.Раскова», по-видимому, чтоб ещё забрать людей с п/х «М.Раскова». Капитан Демидов решил её дождаться и выяснить, что произошло со 114 тральщиком. Сблизившись со шлюпкой, капитан Демидов, старпом Меньшуткин, II помощник Казимир, IV помощник Баганов, стармех Волочков и военный помощник Веников начали пересаживаться в неё, я же и III механик Радионов, в силу того, что капитаном не давалось никаких распоряжений на этот счёт, оставались в шлюпке тральщика 116 (к тому же подошедшей волной шлюпки разъединило, и они разошлись). Затем шлюпка с капитаном, пересевшим с ним комсоставом и находившимися 4-5 гребцами в ней, направилась к борту п/х «М.Раскова». Находясь ещё в шлюпке 116, капитан вёл разговор, что надо бы забрать секстант и хронометры и отдельные пожелания произвести прощальный салют из орудия. Находясь кабельтовых в 2-3 от п/х «М.Раскова» мы услышали пулемётную очередь в воздух на мостике «М.Расковой», а вслед за ней взрыв с правого надветренного её борта и увидели бегущих в шлюпку людей. Затем шлюпка отошла от борта, правее нас на 2-3 кабельтова, и мы увидели второй взрыв на «М.Расковой», после чего судно, переломившись около мостика, быстро погрузилось в воду. А вслед за скрывшейся кормой, выплыла подводная лодка, которая разделила шлюпку с капитаном и нами и прошла между плавающими ещё на воде плотами, кунгасом, катером тральщика 116, карбасом и шлюпкой № 3 с пассажирами п/х «М.Раскова» в направлении NO, никого не подбирая с них. К тому времени тральщик 116 от нас из виду уже скрылся, а усиливающийся ветер от NO заставил нас принимать меры к самоспасению.
Учитывая ненадёжность шлюпки ТЩ-116 в случае шторма, мы подошли к шлюпке №3 с п/х «М.Раскова», куда пересаживались также люди с карбаса и в количестве 26 человек начали борьбу со штормом, дошедшим до 7-8 балов от NO, в течение 13-15 августа спускались по волнам и ветру на SW. За период 3 суток умерло на шлюпке от холода 3 человека из пассажиров. Утром 16 августа на горизонте была замечена, казавшаяся в начале парусным судном, судовая шлюпка № 2, при сближении с ней мы обнаружили 2-х человек из числа команды тральщика 114, краснофлотцев Боброва и Воробьёва. Имея шлюпку № 3 повреждённой ещё при взрыве на «М.Расковой», мы решили пересесть в шлюпку № 2 и, подняв паруса, взяли направление к п-ову Ямалу по компасу на Оst (в центре буква неразборчива – С.Ш.) Через сутки ветер стих и мы 1,5 суток двигались тем же куром на вёслах в три смены гребцов. Утром 18 августа в D= 72°30´ N и L 64°05´ ost нас в количестве 25 человек подобрал самолёт лётчика Козлова и доставил на о-в Диксон, где нас, вследствие обморожения ног, поместили для оказания помощи в базовый госпиталь.
Во время плавания в шлюпках № 3 и 2 мы имели запас продуктов из НЗ и дополнительно взятые продукты из запасов склада для питания пассажиров ГСМП на судне, а именно: 2 ящика масла, ящик консервов-сосисок, ящик сгущенного молока и 8 полулитров спирта, но в шлюпках не оказалось пресной воды, по-видимому, из шлюпки № 3 она была снята при ремонте ещё на судне, а в шлюпке № 2, наверное, была разлита во время перевозки пассажиров, т.к. анкерок оказался пустой. Со своей стороны считаю необходимым опровергнуть разговоры и слухи о дезорганизации и панике во время взрыва на судне, как со стороны команды, так и среди пассажиров. Команда и пассажиры с судна были сняты на шлюпки и другие спасательные средства организованным порядком по приказанию капитана и под руководством его помощников. Правда, попытки мородерства и пьянства со стороны отдельных пассажиров были, как то – обшаривание кают и хищения спирта с целью выпивки, но они были ликвидированы комсоставом (так, лично мной и IV помощником капитана был отобран спирт, изъятый из карманов 2 пассажиров и выброшен за борт). Из числа команды в нетрезвом состоянии были замечены плотник Блинов, боцман Селянинов, радист-практикант Комаров, но и то в связи с их работой (когда они находились в мокрой одежде) – для согревания. В части самого случая гибели п/х «М.Раскова» можно сказать, что со стороны судов охраны не было проявлено достаточной военной тактики, т.е. во время следования не соблюдался противолодочный зигзаг, сказалась растерянность и во время торпедирования – не было борьбы с подлодкой, поиска и бомбёжки её, торпедирование п/х «М.Расковой и тральщика 118 было принято за взрыв на минном поле, в силу чего, как потом выяснилось, тральщик 114, чтоб его не дрейфовало на минном поле, встал на якорь.
31 августа, после оказания первой помощи я был выписан из госпиталя и направлен уполномоченным ГСМП на о-ве Диксон на п/х «С. Киров», т.к. др. средств возвращения в Архангельск не было, и на нём доставлен в порт Игарка, откуда через Красноярск, 11 сентября с.г. и прибыл в Архангельск в Ваше распоряжение.

III штурман п/х «М.Раскова» /подпись/
14/X 1944 г.



Начальнику СГМ п-ва по военной части капитану II ранга Ностусевичу
от краснофлотца Кросовцева З.Ф. (по нашим данным Красавцев Засим Федорович – С.Ш.)
военной команды п/х «Марина Раскова»

Объяснительная записка.

Во время взрыва я стоял на наблюдении на полубаке, на эрликоне правого борта. От чего взрыв произошел, я не знаю, потому что ни чего не было замечено (мною – С.Ш.). Ни перископа подлодки, ни следа торпеды, ни мины. После взрыва я минут 15 стоял на своем боевом посту. Ждал распоряжений и команд, какие последуют. Но команд я никаких не слышал! Только видел, как прибежала аварийная группа, хотели подвести пластырь. Но подкильные концы были все перебиты во время взрыва. Так с пластырем ничего не получилось. Поскольку команды никакой не поступило, я сам пошел на кормовую палубу и стал помогать снимать плавсредства с палубы на воду. Капитан и старший лейтенант Веников все время были на мостике, но какие давали распоряжении, я их не слышал. А штурмана руководили спуском своих вельботов и посадкой пассажиров. В первую очередь снимали с борта женщин и детей, во вторую – всех остальных женщин, а после женщин – всех остальных пассажиров. Экипаж судна садился в шлюпки в последнюю очередь, за исключением женщин. После спуска плавсредств на воду я стал ждать, когда всех пассажиров и экипаж судна переправят на борт тральщиков, и в последнюю очередь сесть самому. И тогда, когда уже были почти все люди переправлены, остались на судне только капитан, 4 штурмана, 2 механика и военный помощник и пассажиров несколько человек. Тогда военный помощник старший лейтенант Веников нам 5-ти человекам военной команды приказал садиться на вельбот и следовать на борт ТЩ-116. На этом вельботе был почти все экипаж судна, которые тоже покидали судно в последнюю очередь. Когда сели на вельбот 36 человек, тогда дали команду следовать на тральщик № 116. Шли под веслом, дошли до борта, сделали посадку на борт ТЩ-116.



Начальнику СГМ пароходства Новикову
от стюарда п/х «Марина Раскова»
Карельского Александра Гавриловича

рапорт.

В то время когда произошел взрыв на «Расковой» – в 19 ч. 50 м. – я находился в помещении в каюте у … Когда выскочил в дверь, хотел бежать на нижнюю палубу, но там сверху лилась вода, поднятая взрывом, побежал через машину, там тоже льется через кап. Когда уже вышел на палубу, там много было шуму и крику среди пассажиров. Мешки с мукой лежали на палубе – вылетели со взрывом. Зашел я на мостик и обратился к III штурману, спросил, что мне делать. Он мне сказал помочь спускать спасательные средства. Я тогда же пошел на кормовую палубу, спустил плот с правого борта. Затем, когда привезли на катере краснофлотцев с 118 тральщика (тральщик ТЩ-118 – С.Ш.), подобранные в воде, капитан мне приказал принести спирт для обтирания людей. Я принес в тазике и отдал врачу Некрасовой, которая находилась в столовой команды со спасенными краснофлотцами.
После чего я заметил, что пассажиры некоторые начали шакалить – срывать замки с кладовых. Я побежал на мостик к капитану доложить куда девать спирт, чтобы избегнуть неприятностей. Он мне приказал отнести и поставить в штурманскую рубку, после этого (выполнения приказа – С.Ш.) находился при капитане.
Когда я спросил IV штурмана Баганова: «Далеко ли берег», он мне ответил, что миль шестьдесят справа. Ветер был от берега свежим.
Тральщик 114 (тральщик ТЩ-114 – С.Ш.) от «Расковой» находился справа по носу мили две, 116 (тральщик ТЩ-116 – С.Ш.) слева на траверзе «Расковой» мили две с половиной. Когда у нас ( на транспорте Марина Раскова») произошел взрыв, со 118 тральщика запросили «в чем дело?», и хотел (ТЩ-118 – С.Ш.) подойти к «Расковой». Вдруг у него взрыв, попало в корму, он стал крениться на левый борт, потом стал совсем в вертикальное положение. Держался на воде на полкорпуса, вдруг опять на … взрыв произошел, по всей вероятности взорвались свои глубинные бомбы. Взрыв очень был сильный ... после чего тральщика не стало. Слышал приказания капитана ссаживать в первую очередь детей и женщин, чем (посадкой – С.Ш.) руководили штурмана. Посадили на шлюпки, кунгас и отправили на 114 тральщик. Приказано капитаном было завести пластырь, затем приготовить буксир, все это выполнялось. Я слышал от радиста Мошникова, что были получена какие-то предупредительные телеграммы, но их не могли расшифровать. Капитан мне приказал проверить все помещения … раненые. Я никого не нашел, только было три парня из пассажиров в трюме – ели мясные консервы.
Когда пассажиры с Расковой были ссажены, у борта находилась шестерка (шестиместная шлюпка – С.Ш.) с 116 тральщика и семь человек краснофлотцев. Капитан ей (шлюпке – С.Ш.) отходить не разрешал. Затем мне капитан приказал садиться. Я сел в моторный катер 116 тральщика. Со мною сели врач Некрасова и краснофлотец Яковлев с секретными документами. Капитан с мостика скомандовал отходить. Привязали на буксир кунгас с пассажирами, в котором было не меньше ста человек и пошли на 116 тральщик. Попутно сняли людей с трех плотов на кунгас, на котором был старшим Макаровский.
Вдруг опять (?) подорвался 114 тральщик. Через четыре минуты уже ничего (ТЩ-114 – С.Ш.) не было.
На катере был капитан третьего ранга, он приказал рубить буксир и срочно идти на 116 тр. Кунгас с людьми оставили, шлюпка с людьми и на одном плоте.
Когда дошли до 116 тральщика, быстро высадились, не поднимая катера, привязали у кормы и дали полный ход. Примерно он (катер – С.Ш.) тащился минут двадцать, потом оторвался. Шли противолодочным курсом. На горизонте оставались видны только одни мачты «Расковой». Вдруг поднялся белый столб, и больше ничего видно не было. Секретные документы лежали на палубе без присмотра, я взял их и отнес, положил к радисту в радиорубку. Потом, когда пришли в Хабарово, я сразу же отнес в штаб секретной части, где и были опечатаны, после чего доставлены начальнику пароходства.
Когда мы находились в Хабарово, пришел к нам в клуб какой-то начальник радиостанции Севморпути и говорит, что документы передайте мне, я имею телеграмму. Но я не отдал, потом когда уже сели на Вологду, он приехал еще на катере и очень настаивал, чтобы передать ему. Подтвердит II механик Звягин.
В кунгас, который оставался с людьми, лично мною было положены ящик масла, ящик консервов мясных, два мешка хлеба и капитан приказал положить туда спирт.
Среди команды паники никакой не было … только среди пассажиров.

Стюард п/х «Марина Раскова»
4 сентября 1944 г.



Начальнику Северного Государственного
Морского пароходства тов. Новикову
от штурманского ученика Соколова Леонарда Петровича

рапорт.

12 августа в 19 ч. на судне было все спокойно. Я после вахты выполнял практику. Судовая команда и пассажиры ужинали. Около 20 ч., поужинав, спустился в каюту под спардеком. Примерно в 19.55 раздался взрыв. Выбежав из каюты, я увидел, что сверху льется вода и люди, которые стояли на палубе, стоят облитые ей. Заняв свой боевой пост, стал ждать распоряжений. Боевой тревоги не было, и не получив никаких распоряжений, я занял свое место по водяной тревоге у шлюпки № 4. И также стал ждать распоряжений, следил, чтобы в шлюпку не садились пассажиры до распоряжения капитана, который стоял на верхнем мостике и отдавал приказы и распоряжения. Примерно через час подвели пластырь у трюма № 2. Паника, поднявшаяся среди пассажиров, постепенно улеглась. На судне стало спокойней и оно дрейфовало по ветру с остановленной машиной. Через некоторое время потушили последний котел, т.к. вода стала поступать в кочегарку. На кормовой палубе под руководством военного помощника, II штурмана и тов. Макаровского пассажиры и часть команды подготавливали к спуску на воду кунгасы и другие плавсредства и затем начали их спускать. Часа через полтора примерно по приказу капитана спустили шлюпки № 2 и № 4, посадили туда женщин и часть команды гребцами и они пошли к ТЩ-114. Шлюпка № 1 была разбита во время взрыва вдребезги, а шлюпка № 3 была полная воды, немного помята и имела небольшую пробоину. После спуска шлюпок я поднялся на мостик и стал ждать распоряжений.
В спущенные кунгасы посадили пассажиров, и их взяли на буксир подошедшие катера от ТЩ-114 и ТЩ-116 и повели их к своим тральщикам. По приказу III штурмана я сходил по (или на) … и замерили еще раз воду. После этого по приказу капитана сходил, спустился на плотики, которые стояли у левого борта, отвязал кормовые фаллиня и ослабил носовые, чтобы быстро можно было отдать их. По инициативе старшего механика откачали воду из шлюпки № 3, заделали пробоину у нее и спустили на воду. Я в это время пошел осмотреть кормовые помещения: нет ли там кого. Никого не оказалось. Придя с кормы, по приказу III штурмана сел в шлюпку № 3, куда также сели боцман, радисты, судовые краснофлотцы и машинист Логинов, а также пассажиры. Шлюпка отошла к ТЩ-116, куда и прибыла благополучно. На судне в это время оставались капитан, четыре штурмана, старший и третий механики, военный помощник и немного пассажиров. Стюарт и доктор также были на судне. Они прибыли на ТЩ-116 позднее на катере вместе с краснофлотцем Яковлевым, который привез документы.
Судно («Марина Раскова» – С.Ш.) имело дифферент на нос, небольшой крен на левый борт и вода на палубе была примерно на два фута. Обшивка против трюма № 1 лопнула по шву главной палубы. В море плавали плотики с пассажирами по 17-16 человек и одна шлюпка, которые были пущены по ветру к ТЩ-116.

Архангельск. 4 сентября 1944 г. /подпись/



Начальнику Севгосморпароходства
от радиста п/х «Марина Раскова» Мошникова С.Д.

рапорт.

В момент взрыва я находился в радиорубке на вахте. Взрыв произошел 12.08.1944 г. в 19.50. В радиорубке взрывом произвело разрушение аппаратуры, сорвало аккумуляторный ящик. Одевшись и забрав документы радиостанции, пошел на мостик, где доложил капитану о состоянии радиостанции. Спросил капитана: «Будут ли какие приказания?» Если придется работать передатчиком, то надо заняться приведением в действие аварийного передатчика, если это возможно. Капитан сказал, что шифровать радиограммы ему сейчас некогда, да к тому же, наверное, работают своими радиостанциями суда конвоев. До момента посадки в шлюпку я находился на мостике. Минут через 15-20 после взрыва на «Расковой» при подходе к нам с левого борта подорвался ТЩ-118, с которого несколько человек были доставлены к нам на судно. Из машины было доложено на мостик, что взрывом выведены из строя котлы № 1 № 2, лопнули трубки, а котел № 3 в действии давление пара … (дырка в документе, по-моему, 4) атмосферы. Капитаном было приказано в машину поднять пар в котле № 3 и производить откачку воды из трюма № 3.
За время моего нахождения на мостике я слышал следующие приказания капитана: старшему помощнику – обнаружить место пробоины и завести пластырь. Что было выполнено. IV помощнику. Приготовить буксир с полубака.
Часа через два после взрыва было получено распоряжение по светофору от командира ТЩ-116, начать снимать людей всеми имеющимися у нас плавсредствами на ТЩ-114 и ТЩ-116. В это время из машины доложили по телефону, что вода, нефть подходят к котлу, вода откачке не поддается. В машину было отдано приказание капитана: прекратить пары котла № 3 и всем подняться на палубу.
Затем капитаном был отдан приказ: «Все плавсредства на воду. Начать снимать людей». В первую очередь были сняты женщины и дети, которые были посажены в шлюпки № 2 и № 4 (шлюпка № 1 была разбита в щепки, а шлюпка № 3 имела пробоины, которые в дальнейшем были заделаны). Шлюпка № 2 и № 4 были отправлены на ТЩ-114, т.к. он находился ближе к нам, и к нему идти было по ветру. Затем были спущены 2 кунгаса с кормовой палубы, куда начали посадку остальных пассажиров. Первый кунгас ушел на буксире катера на ТЩ-116, а второй на буксире катера на ТЩ-114. Затем капитан приказал пересчитать людей оставшихся на борту. Подсчет показал, что на борту находится еще до 150 человек. Капитаном был отдан приказ садить людей на плоты. На каждый плот было посажено 16-17 человек и плоты оставались на воде в ожидании, пока подойдут кунгасы или шлюпки с тральщиков, с тем чтобы людей пересадить на них. Около 24 часов я получил распоряжение капитана садиться в шлюпку № 3, которая к этому времени была отремонтирована. В шлюпке находилась часть нашей команды, военная команда и часть пассажиров. На шлюпке № 3 мы пришли на ТЩ-116. Во время перехода до ТЩ-116 я видел на воде 4 плота с людьми и одну шлюпку. Примерно на половине пути на ТЩ-116 нам встретился катер, который вел на буксире кунгас к борту «Расковой». Когда я садился в шлюпку, на судне находилась часть пассажиров, на мостике оставались: капитан, старпом, II, III, IV штурмана, старший и третий механики и военный помощник. Минут через 15 после нашего прибытия на ТЩ-116 к его борту подошел катер (который нам встретился по пути), но он был без кунгаса. Сразу же был дан полный ход и ТЩ-116 ушел. Больше к месту гибели ТЩ не возвращался. Мы были доставлены на ТЩ-116 в Хабарово.

03.09.44 г. /подпись/



Начальнику Севгосморпароходства
от практиканта-радиста Комарова С.П.

рапорт.

Довожу до Вашего сведения, что в момент торпедирования судна я находился на вахте в радиорубке вместе со старшим радистом Мошниковым. Взрыв раздался примерно в 19.50 я одел … и, закрыв рубку, вместе с радистом вышел на палубу. Взрывом оказалось совершенно разбита шлюпка № 1 и сделана пробоина в шлюпке № 3. Образовался столб воды, часть которой полилась в трюмы, где находились пассажиры. Это вызвало среди пассажиров панику, продолжавшуюся примерно полчаса. Я поднялся на мостик и услышал распоряжение капитана старшему механику выяснить, в каком состоянии находится машина. Старший механик доложил, что вышли из строя 1 и 2 котлы. Капитан приказал поднять пар в 3-м котле. Через некоторое время старший механик доложил, что в кочегарку стала поступать вода, которая вместе с нефтью находившейся в мулах стала подступать к топке 3-го котла. Капитан отдал распоряжение погасить котел № 3. После этого капитан дал распоряжение старшему помощнику приготовить буксир и подводить пластырь. В это время тральщики № 116 и № 118 стали приближаться к нам. Когда тральщик № 118 вышел на траверз нам и находился от левого борта примерно на расстоянии 400-500 м, раздался взрыв и тральщик № 118 начал погружаться. Тральщики № 116 и № 114 отошли от нас на расстоянии примерно в 2,5–3 мили и остановились, № 116 с левого борта, а № 114 с правого. С тральщика № 116 последовало распоряжение: снимать людей и направить на тральщики 114 и № 116. Были спущены шлюпки № 2 и № 4, на которые были посажены женщины и дети и отправлены на ТЩ № 114. Одновременно стали спускать кунгасы с кормовой палубы. В один кунгас были сняты оставшиеся женщины и часть мужчин примерно 120-130 человек, и он был отбуксирован катером на тральщик № 114. Другой кунгас был также спущен. В него села часть команды и пассажиры примерно около 100 человек и был отбуксирован на тральщик № 116. По распоряжению капитана я пошел подсчитывать оставшихся людей. Оказалось около 150 человек. Я стал руководить посадкой на плоты. На каждый плот по 16-17 человек. Была заделана пробоина в шлюпке № 3 и в нее стали также снимать пассажиров и часть команды. Капитан дал приказ радистам садиться в шлюпку. Я вместе с радистом сел, и шлюпке отошла. На борту оставалось человек 60. Навстречу нам попал кунгас, буксируемый катером с ТЩ-116, идущий за остальными людьми. У борта «Расковой» оставалась шлюпка с ТЩ-116 с 6 гребцами и рулевым, которая находилась в распоряжении капитана. На борт тральщика № 116 поднялся около 11 часов (вечера – С.Ш.) 13/VIII – 44 г.



12/VIII 44
7 ч. 50 м. все от боцмана Селянинова
Сергея Иосиповича

Объяснительная.

Что я могу сказать о п/х «Марина Раскова». 12 августа в 7 ч. 50 м. вечера, после ужина я с плотником Блиновым были в каюте поспордеку рядом со столовой как получился сильный удар по судну. Меня с дивана подбросило к дверям и с плотником в тот же момент выбежали на палубу. Когда я из каюты выбежал из каюты в коридор, то в коридоре было по колено воды, и я сразу же встретил старшего штурмана. Я к нему обращаюсь, что случилось. Старпом сказал, что сейчас же нужно произвести промер воды в трюмах, чтобы плотник сейчас же сделал, а мы быстро пойдем обнаруживать место пробоины. Вскоре было доложено о промере в трюмах. Выяснилось, что заполняются водой трюма № 2 № 3. Тогда стали осматривать по бортам. Было обнаружено по правому борту в конце трюма № 2 подведенные подкильные концы, и они оказались перебиты. Тогда мы взялись подводить вторые, которые были на баке в приготовленном виде к месту пробоины и мне было дано распоряжение от старпома подвести вторые подкильные концы, которые были заведены еще в Молотовске в конце спардека, но те подкильные были цепные, они очень тяжелые, с ними пришлось с большой трудностью и медленно (работать – С.Ш.) и не довели до места (установки – С.Ш.). Я получил распоряжение отставить заводку подкильного конца. Распоряжение было (дано – С.Ш.) военным помощником. Тогда же прибежал старпом с мостика, (приказал – С.Ш.) опускать спасательные средства на воду по расписанию. Мой спасательный вельбот № 1, но он был разбитый. Старпом мне приказал опускать спасательные плоты, что и было сделано. Плоты были опущены на воду. Получил распоряжение приготовить спасательный вельбот № 3. Он тоже был поврежден и в нем было полвельбота воды и пробоина небольшого размера. Все это было сделано (отремонтировано – С.Ш.) и вельбот тоже был спущен на воду. Кунгасы опускали пассажиры, руководил старший лейтенант Макаровский. Посадкой по шлюпкам … (больше – ?) руководил IV штурман. После этого я взял разрешение переодеться в сухое и прошел через столовую. Там как раз оттирали спасенных краснофлотцев, их было 5 человек. Зашел на камбуз, там был спирт, я спросил у стюарда Корельского для согреться (для согрева – С.Ш.). Он мне разрешил и я выпил. Зашел в каюту, переоделся и услышал распоряжение III штурмана: «Боцман на шлюпку быстро». Когда я подбежал к трапу шлюпки, была уже полна (шлюпка – С.Ш.), я заскочил, и шлюпка отошла от борта по … под веслами по ветру, куда и доехали – тральщик 116. Время точно не скажу, но, по-моему, было уже много, около 12-ти или после 12 ночи, когда сели на 116 (тральщик ТЩ-116 – С.Ш.). Вскоре был виде взрыв и столб воды на пароходе «Марина Раскова». После этого вскоре Раскова погрузилась. О тральщике 114. Я не видел его взрыва, но товарищи тогда же сказали, что уже пошел ко дну и очень быстро. О тральщике 118. Того видел, он тонул очень медленно и после второго взрыва он затонул быстро. После моего отъезда остались на судне я видел на мостике капитана, старпома, II штурмана, III штурмана, IV штурмана В (пропуск в самом документе – С.Ш.) и военного помощника, старшего механика.



Начальнику Севгосморпароходства
тов. Новикову от матроса п/х «Марина Раскова»
тов. Жезлова И.Е. (по нашим данным Жезлов Илья Григорьевич – С.Ш.)

объяснение.

Когда произошла авария, я был в каюте, потом сразу выскочил из каюты. Везде лилась вода. Выбежав на палубу, пассажиры все выбежали. Начали подводить пластырь. Подвели пластырь и начали спускать шлюпки и плоты и по распоряжению капитана стали делать посадку пассажиров. Штурмана делали посадку (руководили посадкой – С.Ш.). В первую очередь сажали женщин с детьми, а потом мужчин-пассажиров. На все плоты и шлюпки рассадили пассажиров. Потом 3 номер вельбот, который был полон воды и к тому же поломан. Отчерпав воду, мы спустили его на воду за борт, подогнали к левому борту к трапу. Тогда на этот вельбот, старший штурман дал распоряжение садиться своей команде. В это время команда села, а пассажиров оставалось мало на палубе, т.к. катер шел с кунгасом за остальными пассажирами. Катер пришел забрал всех пассажиров. И на п/х (пароходе – С.Ш.) оставалось только восемь человек начальства, у них у борта была шлюпка, капитан оставил для себя и тех людей, которые остались с ним на борту.


3/IX-44 г.
Подпись матроса п/х «Марина Раскова» (так записано в документе – С.Ш.)
/подпись/



Начальнику Северного государственного
морского пароходства тов. Новикову
от матроса Кожина В.И.

рапорт.

В 8 часов 20 минут по распоряжению четвертого помощника пошел производить замер воды в льялах. В 7 ч. 40 м. кончил замеры воды и доложил об этом на мостик, после чего пошел в машину записать замер воды в льялах. Окончил запись и стал выходить из машины, как в это время произошел взрыв и из машины повалил пар. Я выскочил на палубу, с баддека потоком лилась вода. Не зная в чем дело, я думал, что взорвался котел. По палубе бегали пассажиры с поясами и кругами (спасательными – С.Ш.). В это время к нам стали подходить тральщики. Головной тральщик № 118 подошел близко к нашему борту, как у него под кормой произошел взрыв. Тральщик стал крениться на левый борт, имея большой дифферент на корму. Когда он кормой погрузился в воду, у него произошел взрыв и он стал медленно погружаться. Тральщик тонул минут 25-30. Остальные тральщики стали спасать команду со 118 и отходить от нашего парохода. Паника на судне была ликвидирована, и были спущены на воду маленькие лодочки, которые так же занялись спасение команды с ТЩ-118. Я получил приказ от военного помощника идти на полубак, где был IV помощник. IV помощник приказал идти в форпик, вытаскивать буксир. С помощью военных краснофлотцев буксир был вытащен на полубак, доложил об этом IV помощнику. В это время капитан с верхнего мостика отдал приказ – «плоты на воду». На носу плоты отдавал боцман, а я побежал на корму и спустил плот с левого борта, и стал помогать Карельскому спускать плот с правого борта. После этого стал помогать спускать кунгас на воду при помощи талей. Для чего поднявшись на баддек, закрепили шлюп-тали за кунгас. В это время старший помощник приказал откачивать воду из шлюпки № 3. Воду откачав, шлюпку начали спускать. Спускал шлюпку плотник Блинов и матрос Величко. Я находился в шлюпке. Когда шлюпку спустили, старший помощник приказал перевести ее на левый борт, где был спущен парадный трап. Подъехав к трапу, старший помощник приказал грузить только команду. В шлюпку сели краснофлотцы-пассажиры, судовая команда около 30 человек и старший помощник приказал отъезжать. Приехав на ТЩ-116, нас завели в столовую и я не выходил из нее, потому что был сырой и весь замерз.

2/IX-44 г. /подпись/



Начальнику Севгосморпароходства
т. Новикову
от матроса II класса Шелыгина Н.И. (по нашим данным Шалыгин Николай Ильич – С.Ш.)

рапорт.

В 19 ч. 30 минут поужинал и пошел переоделся в робу, так как должен заступить на вахту с 20 часов. Пришел в столовую без пятнадцати восемь и стал пить воду. Только налил кружку воды и стал пить, как в это время произошел взрыв. И побежал на свой боевой пост по тревоге, пришел, а там никого нет, тогда пошел на мостик.
Это прошло уже двадцать минут. Только прибежал на мостик, как в это время произошел взрыв у 118 тральщика под кормой. Третий помощник приказал мне наблюдать за морем и воздухом по левому борту. 118 тральщик затопал (может затонул – С.Ш.) кормой и у него взорвались глубинные бомбы на корме. В это время пришли на мостик штурманский ученик Баганова ( или Ваганова, исправлено – С.Ш.). Третий помощник приказал встать ей на мое (место – С.Ш.) наблюдения. А мне третий помощник приказал отрубить шлюпку № 1, так как она была вся разломана. Затем пошел на полубак помогать вытаскивать буксир из фор-пика. Вытащили буксир и стоим, ждем приказаний. Капитан приказал спускать все плоты на воду. Затем помогал спускать кунгас. Спустили кунгас, и я пошел на мостик. От III штурмана получил приказание найти плотника и сказать, чтобы промерял льяла 2 и 3 … . Нашел плотника и передал ему этот приказ. Военный помощник приказал (мне – С.Ш.) помогать спускать кунгас на воду. Спустили кунгас, я закурил и стал принимать конец с катера, подошедшего к борту нашего судна.
На этом конце он оставил шлюпку с 6 краснофлотцами, а сам потащил кунгас на 116 тральщик.
Подошел катер с кунгасом и мне III помощник приказал садиться в него. Приехал на 116 тральщик и пошел в столовую, взял кружку и вышел на палубу попить. В это время произошел взрыв на 114 тральщике. Больше ничего не было видно.

2/IX-44 г.
/подпись/



Начальнику пароходства Новикову
от матроса Величко А.Б.

объяснение.

Довожу до вашего сведения о 12 августе 1944 г. В 19 часов 50 минут во время аварии, с 20 часов должен был (я – С.Ш.) заступить я на вахту. После ужина был в каюте. В то время, как произошел взрыв, я выбежал на палубу и побежал, занял свое боевое место (по сигналу тревоги рожком рулевым). Но в это время в рулевой было все сворочено. На палубе поднялась паника среди пассажиров. Капитаном был подан голос пассажиром о том, чтоб не волновались, взрыв произошел от котла. Пассажиры успокоились. От капитана было распоряжение старшему помощнику и II штурману обнаружить район повреждения. Повреждение они вскоре обнаружили во втором номере (трюме – С.Ш.). Были сразу же приняты меры на заводку пластыря. На мостик из машины было доложено, что вышли два котла из строя, главная машина стояла на «стоп». В руле (рулевой – С.Ш.) мне делать было нечего и III штурман послал меня на заводку пластыря, где были заведены подкильные концы, в трюме № 2 (они – С.Ш.) оказались перебиты. Взяли запасные концы и пластырь был завиден. Этим руководил старший помощник и IV механик. …да (дырка в документе) подвели пластырь, время было 21 час. Затем капитаном была подана команда спустить все спасательные средства на воду. Приступили к спуску. Бросили несколько баркасов, затем баржу и кунгас. Руководил II штурман и Макаровский. Также поступило распоряжение спускать плоты, после спуска плотов было распоряжение от старшего помощника слить воду с вельбота № 3, заделать пробоину и приготовить к спуску. Распоряжение было выполнено. После этого, как заделали пробоину, дали распоряжение спустить его на воду и подвести его к левому борту. Где было приказано садиться в вельбот только команде. После этого добавили часть пассажиров. Было распоряжение следовать на 116-й тральщик. На борту остались только командный состав. Под бортом стояла шестерка, на борту судна находилась еще часть пассажиров. Когда мы ехали на 116-й (тральщик – С.Ш.) навстречу нам попал катер, вел баржу за остальными пассажирами. И снять тех, кто были на плотах. Обслуживающий персонал был отправлен на 118-й тральщик, а также были отправлены два штурманских ученика, ученик радиста, кочегар-машинист, два матроса I класса и три ученика палубной команды. Когда мы приехали на 116-й (тральщик – С.Ш.), катер собирал на баржу остальных пассажиров. Когда была замечена подводная лодка, то было дано распоряжение капитаном III ранга на катер; «руби конец, я остаюсь здесь. Следуйте быстрее на тральщик, так как подводная лодка прямо идет на тральщик». Тральщик сразу полный вперед и подался отойдя миль 5-6 было видеть взрыв на 118 тральщике (так записано предложение в документе – С.Ш.). Когда стали удаляться, то «Раскова» была еще на плаву, пока и скрылись. Вот что я мог описать. Величко.

4/IX-44 г.



Начальнику Северного морского пароходства
от плотника бывшего п/х «Марина Раскова»
Блинова Дмитрия Ильича

рапорт.

П/х «Марина Раскова», следовавшая по пути из Архангельска на Диксон, в Карском море 12 сентября (августа – С.Ш.) 44 года в 19 часов 50 минут получил удар в правый борт в районе трюма № 2. Тревоги не было объявлено ни звонками, ни голосом.
Во время взрыва я был в каюте, лежал на койке раздетым.
Поднявшийся столб воды залил всю среднюю …, также и каюту, в которой я жил, коридор правой …стройки. Каюту залило через вентилятор сверху. Выскочив на палубу, пассажиры все на палубе со спасательными кругами и поясами, шум и рев детей и женщин, ничего не слышно, и непонятно что происходит.
Посмотревши за борт, высота надводного борта большая. Судно стоит на месте, на воде хода не показывает.
После чего, одевши всё сырое, вышел на палубу. Боцман Селенинов отвязывает цепной подкильной кормовой конец, я без распоряжения стал работать с ним, с помощью пассажиров переносил (конец – С.Ш.) к трюму № 2 по правому борту.
Спустя 5 минут штурманский ученик Соколов передал мне распоряжение капитана мерить воду в трюмах и сообщить (результат замера – С.Ш.) капитану.
Я продолжал мерить, сообщил капитану до распоряжения старшего помощника, который дал распоряжение ремонтировать вельбот № 3.
В конце рапорта я приведу примеры замера воды в трюмах, первых и последних, которые я запомнил особенно отличавшиеся.
Отремонтировал вельбот № 3, спустили на воду, перевели на левый борт к парадному трапу. Стоя на площадке парадного трапа, старший помощник дал распоряжение садиться остальной судовой команде. Сам продолжал стоять на площадке до момента отхода вельбота от борта. На вельботе были и пассажиры, в этот же вельбот сел я. Старший помощник дал распоряжение отойти от борта, и следовать на тральщик, который слева от «Расковой». Прибыли к борту тральщика, нас всех в помещения, на палубу не выпускали.
…(дырка в бумаге)разу тревога, полный ход, все закрыто. Время по их часам в столовой 0 ч 40 минут.
Замеры воды в литрах, указаны 2 замеры первых и один последний.
00 1 00 00 1 00 01/5 1 00
03 2 03 06 2 0… 05 2 08
02 3 03 06 2 08 08 3 08
00 4 00 00 4 00 00 4 00
00 5 00 00 5 00 02 5 00

Блинов. 4/IX 44 года.

#137 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 14 Апрель 2010 - 14:54

Начальнику С.Г.М.П.
от II механика п/х «Марина Раскова»
Звягина И.Г.

рапорт.

Довожу до Вашего сведения, что до момента аварии судна, я после смены вахты в 16.00 был в каюте. Потом ко мне пришел старший механик, и мы с ним обсудили план работ на Диксоне на дальнейший переход. Потом он от меня ушел, через полчаса. Это было около 7 часов вечера. Я пошел к нему ужинать, в это время с мостика меня окликнул III механик и говорит, что с мостика передали, что судно что-то плохо слушается руля. Я сказал старшему механику, и мы с ним вместе пошли в рулевое отделение. Осмотрели рулевую, она работала хорошо, после этого я пошел на мостик и доложил (результаты – С.Ш.) капитану. Он отдал приказание, чтобы скатали (?) руль на правый борт, потом на левый, и после чего опять на курс. После всех этих манипуляций убедившись, что все хорошо, он мне сказал, что, наверное, матросу показалось. Ладно все хорошо. После этого я пошел в салон ужинать, поужинал, направился в каюту. Это было в 7.45 вечера.
Пошел я по левому борту и остановился в дверях, которые выходят на палубу к трюму № 3 и стал курить. Взрыва я не слышал, а меня из дверей выбросило на палубу и в тот же момент с правого борта и сверху полилась вода. Водой меня прижало к релингам и я за них захватился. С трюма № 3 спасательные круги все смыло на палубу, через некоторый промежуток времени вода с палубы ушла и я сразу же побежал к себе в каюту схватил спасательный пояс и побежал в машинное отделение. Сзади меня в машину спустился старший механик, IV механик, III механик … на вахте. Боевой тревоги я не слышал. Когда я спустился, машина была на стопе и телеграф тоже. А из кочегарского отделения идет пар. III механик сразу пошел в кочегарку с машинистом Логиновым, а за ними и IV механик. Он раз… котлы, и оказалось, что все три котла вышли из строя, но котел № 3 еще можно было поддерживать. Тогда я отдал распоряжение пустить инжектором воду в котел т.к. в стеклах воды не было видно, несмотря на то, что донка все время подавала воду в котел и зажгли все 5 форсунок. Вода в сстеклах показалась и пару было 5 … а из прогаров лилась вода с паром, больше 5 … пару поднять не смогли.
С мостика же, после прибытия меня в машину, я получил приказание по телефону выкачивать воду из трюма № 3. Я отдал распоряжение машинисту Логинову открыть клапана трюма № 3, а сам стал пускать донку, донка у меня не берет. Тогда я открыл забортный вентиль, чтобы ей закачать, но вода полилась из патрубка, оторвало взрывной волной трубки по закингстон, сами кингстоны были за … . После этого я пустил вторую донку и послал машиниста посмотреть, как откачивает. Он мне доложил, что откачивает хорошо, и кроме того старший механик говорит: «Я сейчас был на палубе и смотрел, идет вода хорошо, только с мукой». III механик пришел в машину и говорит: «В кочегарке быстро прибывает вода через переборку трюма № 3». Я послал машинистов Смирнова и Белого забить ч… где поступает вода, что ими и было сделано. В машине из кочегарки тоже стала пребывать быстро вода. Я тогда отдал распоряжение машинисту Логинову и III механику закрыть забортный кингстон для прокачки холодильника, а сам открыл аварийный клапан для выкачки воды из машинного отделения центробежкой через холодильное. Центробежка брала хорошо, но вода прибывала. Опять в машину пришел старший механик, я ему все это доложил, а он мне в свою очередь сказал, что мы подводим пластырь. Обо всем, что делалось в машине, я по телефону докладывал на мостик. Вода в кочегарке уже стала подходить в топки, а пару было 4 кр., несмотря на то, что все форсунки были в действии. Тогда старший механик пошел на мостик, и все доложил капитану. После чего пришел и отдал распоряжение прекратить (?) котел и всем выйти на палубу. Приказание было выполнено, и я всей машинной команде сказал, что поднимемся на решетки. На верхних решетках мы и стояли, минут через пять зазвонил телефон, я послал машиниста Жолобова к телефону. Он мне доложил, что капитан приказал выключить котел во избежание пожара и всем выйти на палубу, после чего я пошел в каюту взял документы и вышел на палубу. Время было уже, наверное, часов 10–11 вечера, точно не помню, да и взглянуть было негде. Пошел с III механиком на мостик, там меня увидел старший механик и говорит: «возьми журнал». Дал мне его, т.к. «ты мокрый, может быть, тебе придется раньше сойти с судна», после этого мы с ним и с III механиком пошли на корму, где спускали кунгасы. Потом старший механик пошел на мостик, а я с III механиком остались тут. Спустя некоторое время идет IV механик и несет кастрюли, я говорит: «Иду в кунгас, несу отливные средства. Идем, там военком руководит посадкой». Когда я подошел то IV (механик – С.Ш.) слез в кунгас, а мне военком говорит: «А ты что не лезешь?» с … дрожали, я так и не переодевался, был мокрый от первого удара.
После этого я спустился, он же несколько человек посадил из числа экипажа, а остальные были пассажиры. И мы прибыли на тральщик 116. Там краснофлотец Лапин дал мне койку, я все снял и лег, потом он мне дал свои носки и ботинки.
Но это уже было тогда, когда мы далеконько отошли, а так я все время сидел в столовой, и что делалось на палубе, не видел.

II мех. Звягин.



Начальнику Севгосморпароходства
от IV механика Одоева С.Л.

рапорт.

Довожу до Вашего сведения, что до момента торпедирования п/х «Марина Раскова» или вернее взрыва я работал в салоне, проводил проводку электрического звонка сигнального из салона в буфет. Когда закончил проводку, время было уже 19.40. Я быстро покушал и пошел одеваться на вахту. Одел только вахтенную рубашку, пошел предупредить буфетчицу, чтобы она оставила мне второе, а я после вахты покушаю. Зашел в буфет, в это время взрыв. От удара взрыва меня вытолкнуло в коридор салона. Я сразу же побежал в машину и вижу – старший механик спускается в машину. На вахте стоял третий механик Радионов. Из кочегарки шел пар и ничего внизу не видно в кочегарке. Приходит машинист Логинов к посту управления, докладывает II механику: «Котлы разобщены, № 1 и 2 выведены из строя, в действии оставлен котел № 3, но так как машинист Логинов закрыл только паровые клапана, а питательные, как малого и главного питания, он не закрыл». Старший механик мне приказывает закрыть главное и малое питание на котле № 1 и 2 и обследовать кочегарскую трюмную переборку, что мною и было выполнено.
При обследовании переборки оказалось, течь шла щелями клинкета и были отвер… в верху переборки шла вода. Трюм № 3 был полон воды. Я это доложил старшему механику. Старший механик дает мне новое распоряжение подняться на палубу и заводить пластырь. Когда я пришел на палубу к трюму № 2 на носовую палубу уже подводили подкильные запасные концы. Они были в районе полубака, а те подкильные концы в районе переборки трюма номер 2-го и 3-го были перебиты. Руководил заводкой пластыря старший штурман с боцманом. Я присоединился к ним и начал помогать заводить пластырь. Когда завели пластырь, на время я не смотрел, во сколько был подведен пластырь (не знаю – С.Ш.). После подводки пластыря я поднялся на баддек, там стоял старший механик, старший штурман, III штурман. Получил новое распоряжение. Старший штурман дает распоряжение спустить шлюпку № 2 на воду, что и начал делать. Спустили шлюпку, мне III штурман говорит: «На этой шлюпке ты не поедешь, а по распоряжению капитана иди, помоги организовать спуск на воду кунгасов».
Я пошел на кормовую палубу, забежал в каюту, одел куртку потеплей, так как был сырой. Меня облило водой, когда я бежал из коридора салона в машину. Когда я пришел на кормовую палубу, там уже спускали кунгасы. Руководил II штурман и Макаровский, так же приходил военный помощник. Я стал помогать. Когда спустили кунгас, его подвели к левому борту. Мне военный помощник приказал найти отливные средства в кунгасе и произвести посадку. Я пошел искать ведра, но их не нашел. Зашел на камбуз, забрал кастрюли их использовать, чтобы отливать воду из кунгаса. Когда шел с камбуза, стоял II механик, я его спросил: «Чем он занимается?» Он говорит: «В машине делать нечего». Старший механик отдал мне вахтенные журналы. Я ему говорю: «Тогда поедем со мной на этом кунгасе». И он пошел со мной. Посадили в кунгас примерно около 80 человек. К нам подошел катерок с ТЩ-116. Он взял на буксир и повел нас, а к другому кунгасу подошел катерок с ТЩ-114. Когда он нас прибусировал к борту, мы высадились. Катер с пустым кунгасом пошел обратно к п/х «Марина Раскова». Нас всех послали в столовую я после чего и ничего не видел.

3/IX 44 г. IV мех /подпись/



Начальнику Сев. Гос. Морского Пароходства
тов. Новикову Н.В.
от машиниста Логинова А.П.

рапорт.

Довожу до Вашего сведения, что гибель п/х «Марина Раскова» произошла 12/VIII-1944 с 16 до 20 часов. Я стоял вахту в машине, машина работала полным ходом. Перед окончанием вахты примерно в 19.50 я пошел в туннель открыть клапан, чтобы выкачать воду из туннельного колодца. Туннельный клинкет был открыт не полностью, в чем была необходимость в связи с обслуживанием подшипников в туннеле.
Когда я подошел к клапанной коробке в туннеле, чтобы открыть клапан, в это время почувствовал взрыв, кормовая часть судна, как бы слегка приподнялась. Я сразу бросился из туннеля в машину (машинное отделение – С.Ш.). Когда я прибежал в машину, в машине находился III механик Радионов, он остановил главную машину и дал мне распоряжение обследовать кочегарку и котлы, так как из кочегарки вырывался пар. Я приступил немедленно к исполнению приказания, пошел в кочегарку проходом между 1 и 2 котлом, но пройти не мог, так как из котла № 1 сильно выходил пар и из котла № 2 менее сильно. Концентрация пара в этом проходе была большая, и пройти было нельзя. Тогда я бросился через машину на котлы, пробрался в кочегарку и спустился по кочегарскому трапу в кочегарку. Пар выходил сильно из котла № 1, так как лопнули трубки, и из котла № 2 и котла № 3 пропаривали горловинки. Пару в левой половине кочегарки было незначительно.
Поступления воды в кочегарку не было, за исключением поступления воды через заключные отверстия в переборке отделяющей кочегарку от трюма № 3 в 2-3 местах и слегка просачивалась вода через закрытые клинкеты из трюма № 3. Обратно я прошел в машину через второй проход между 2 и 3 котлом и доложил механику Радионову о состоянии в кочегарке. Тогда он дал мне распоряжение вывести котлы № 1 и 2, закрыть клапана на главную машину и на вспомогательные механизмы с 2-х котлов, к чему я и приступил немедленно.
Вновь на котлы я прошел через 2-й проход, поднялся на котел № 1 и закрыл стопорные клапана. После этого я перешел на 2-й котел, что бы закрыть стопорные клапана.
Во время закрытия стопорных клапанов на 2-м котле произошел второй взрыв. Как будто бы где-то взрыв произошел поблизости. Когда я вывел котлы № 1 и 2, я закрыл клапана нефтяного отопления у котлов № 1 и 2. Возвратился в машину. Доложил о выполнении задания тов. Радионову. Котел № 3 оставался в действии, пару было около 5 атмосфер.
Как потом я узнал, мне сообщили, что 2-й взрыв был, когда подорвался тральщик № 118 (ТЩ-118 – С.Ш.). После этого механик Звягин приказал мне открыть клапан на льяльной коробке в кочегарке из трюма № 3 для откачки воды и пустить баластно-льяльную донку и пожарную донку для откачки воды.
После этого мне дали приказание забить заклепочные отверстия в переборке кочегарки, откуда поступает вода. После выполнения этого приказания я пришел в машину и доложил механику Радионову, что отверстия в кочегарке забиты. Находясь в машине, время точно не знаю, произошел 3-й взрыв и судно слегка накренилось на левый борт.
После этого меня послали в кочегарку, узнать нет ли поступления воды в кочегарке. Когда я пришел в кочегарку, то вода поступала из-под плит в кочегарку, о чем немедленно доложил механику тов. Звягину. Сразу мы с ним закрыли приемный забортный кингстон и открыли аварийный кингстон из машинного отделения. После этого мне дали приказание открыть в кочегарке ещё льяльной клапан из кочегарки, когда я пришел в кочегарку, то там по левому борту было уже по колено воды, и она подходила к топкам котла № 3. Придя в машину, я доложил о положении воды в кочегарке. В машине был старший механик Волочков, я попросил у него разрешения переодеться, так как я был весь мокрый. Он разрешил мне переодеться.
Я поднялся в каюту, быстро переоделся и побежал в машину. Когда я стал спускаться в машину, мне сказал II механик, что давайте поднимайтесь на палубу. Все выходили из машинного отделения наверх.
Когда я поднялся на палубу, то на палубе снимали пассажиров с судна и садили на шлюпки. С кормовой палубы снимали на воду кунгас и я стал помогать снимать кунгас. Вскоре подошел II помощник капитана и велел мне перерубить концы у ящиков на баждечной палубе наверху, чтобы ящики были свободны. Я пошел исполнять приказание и выполнил его. В это время подошел старший помощник и велел мне вычерпывать воду из шлюпки № 3 по правому борту, что я и стал выполнять. Когда мы вычерпали воду, тут были плотник и матросы Кожин, Величко, и стали спускать шлюпку на воду. Потом старший помощник приказал нам перевести шлюпку под левый борт к парадному трапу. Когда мы подвели шлюпку к левому борту, стали производить посадку команды и пассажиров. Когда в шлюпку полностью сели люди, мы пошли к тральщику № 116 (ТЩ-116 – С.Ш.). На пути к тральщику мы обогнали плоты с людьми и шлюпку. Навстречу нам шел моторный катер с тральщика 116 с кунгасом к п/х «Марина Раскова». Когда мы подошли к тральщику, стали выгружаться. Нас провели в помещение, где находилась часть нашей команды и пассажиров, которые приехали до нас на кунгасе.
Вскоре после этого, примерно через 10 минут после нашего приезда, тральщик дал ход и мы пошли в море, время было около 24 часов. Я вышел на палубу и видел ещё мачты и часть корпуса п/х «Марина Раскова». На тральщике нас привезли в Хабарово.

3/IX-1944 г. /подпись/



Начальнику СГМП
от машиниста п/х «Марина Раскова»
Баландина В.А.

рапорт.

С 16 часов до 20 часов я стоял на вахте в машине. Вдруг раздался сильный толчок, в это время я только хотел смазать машину, но меня отбросило от машины. Через капы (кап – люк с задвигающейся крышкой – С.Ш.) в машину полилась вода, кочегарку всю затянуло паром, котлы № 1 и № 2 вышли из строя. Когда я стал спускаться вниз с решеток, III механик кричит: «Позови II механика». Я сразу же побежал ко II механику, а он уже спускался, потом задраил клинкет туннели по приказанию старшего механика. Задраив клинкет туннели, я побежал на орудие, где должен стоять по тревоге, но у орудия уже все стояли на своих местах. Я был очень мокрый и отпросился у старшины, чтоб сходить переодеться. Сбегал в каюту, переоделся и опять к орудию. В это время уже начинали спускать кунгасы, шлюпки уже спущены были. На палубе остались только одни мужчины, женщины уже были все на шлюпках.
Когда оба кунгаса спустили, меня послали за веслами какой-то лейтенант из пассажиров. Когда принес весла, на палубе уже никого не было, я подошел к борту и там увидал II механика и спрыгнул в кунгас. Кунгас этот доставили на тральщик № 116. На тральщике нас загнали в столовую, и больше ничего не видел.



Начальнику т. Новикову
От Белого Василия Петровича,
п/х «Марина Раскова»,
машинист I кл.

Довожу до сведения, что я, до получения нам удара в судна, ужинал в столовой. Поужинал, вышел на палубу, вдруг случился удар. Облило водой, я почувствовал, что-то неприятно. Время было без пятнадцати 8. Пошел в машину, принимать вахту. В машине и в кочегарке шумно было от паровых котлов. В кочегарку поступала вода через переборку. Всеми силами стали забивать клинья (слово затерто) (слово затерто) вода пребывала. От механиков получили распоряжение выйти на палубу. Стал помогать с палубы спускать кунгасы за борт, (вот все – С.Ш.) что смогу сказать.

Белый В.

IX/9 44



Начальнику Севгосморпароходства т. Новикову
от Жолобова Вал. Дм., машиниста I класса п/х «Марина Раскова»

докладная записка.

Вахта с 16 до 20 ч. 12/VIII–44 г. Половина восьмого готовлюсь к сдаче вахты. Без десяти восемь иду смазывать машину перед сдачей вахты, и вдруг взрыв… (троеточие имеется в тексте – С.Ш.) Меня подкинуло и бросило на палубу, при чем через кап облило с ног до головы водой. Сразу после этого мы с вахтенным III механиком т. Радионовым и машинистом т. Логиновым останавливали главную машину и вспомогательные механизмы, так как два котла сразу выбыли из строя. Сразу побежали в кочегарку, которая была полная пару, закрыли все клапана на главную машину, а также и вспомогательные механизмы. Работала ещё только динамо и аварийная донка, которой откачивали донку из третьего трюма. Старший механик мне приказал сбегать быстренько переодеться, так как я был мокрый с головы до ног. Когда я поднялся из машины, мне навстречу попался военком, который мне приказал быстро идти на боевой пост, где я был прикреплен, 1 номером к пулемету системы «браунинг», который на мостике левого борта. Я быстро направился туда, при чем по дороге заметил, что была паника среди пассажиров. Придя на боевой пост, я заметил, что на мостике был капитан, II и III штурмана, один лейтенант из пассажиров и краснофлотец-сигнальщик. Из приказаний капитана, мною слышанных, было то, чтобы пассажиров садили на шлюпки. Вскоре меня военком опять отправляет на свое место. Придя в машину, я вижу, все стоят на верхних решетках. Через некоторое время II механик мне приказал сходить в кочегарку и узнать много ли там прибыло воды. Я сходил, узнал, доложил. Через некоторое время звонит телефон. Подхожу, слушаю. Приказали с мостика: «Оставить всем машину, выходить наверх». Выхожу из машины самый последний, так как немного задержался в поисках спасательного пояса, свои у меня взял кто-то из пассажиров. После этого я пошел, переоделся. Выхожу на верхнюю палубу, и вижу, что кунгасы, которые находились на палубе, стаскивают с борта на воду. Я иду туда помогать, потом мне говорят, что надо готовить отливные средства, я бегу на камбуз за кастрюлями и смотрю несколько пассажиров там хозяйничают, хватают то, что было приготовлено на ужин. Я, конечно, всех разогнал, взял 3 больших кастрюли и унес в кунгас. Потом мне говорят, что надо искать где-то весел, я побежал на разбитую шлюпку и взял от туда 6 весел и топор. Придя туда, я увидел, что уже у кунгаса отданы концы и он отходит. Часть нашей команды уже сидит в нем. Тогда мне, руководившей посадкой IV механик т. Одоев, кричит с борта кунгаса, чтобы я быстрее прыгал туда, так как взятый на буксир моторной шлюпкой, кунгас уже отходил. Я бросил им 2 весла и топор, затем прыгнул сам, хотя и расстояние между бортом судна и бортом кунгаса было довольно солидное метра 3–4, но прыгнул удачно и мы отъехали от борта судна. Когда отъехали от борта, я заметил, что на борту «Марины Расковой» оставались: капитан, все штурмана, несколько человек военных пассажиров, старший и третий механиков и несколько человек из нашей команды. Когда пришли на тральщик № 116, нас сразу повели в столовую, так как многие были мокрые. Я тут как-то сел на скамейку и почти мгновенно заснул.
После этого я уже ничего не видел.

3/IX-44 г.
Машинист I кл. п/х «Марина Раскова»
/подпись/



Начальнику Севгосморпароходства
т. Новикову от машиниста
п/х «Марина Раскова» Бутенина
Евгения Павловича
Вахта с 8 и с 20 часов

рапорт.

После ужина 12/VIII 1944 г. я увидел, что третий механик (вахтенный) и второй (механик – С.Ш.) пошли с инструментом в рулевку (рулевой отсек – С.Ш.). Чтобы лишний раз не ходить в рулевку, я зашел в кубрик переодеться и при приемке вахты пошел в рулевку. Придя туда, там уже никого не было, рулевая была исправна. После осмотра я пошел обратно в кубрик, где находились свободные от вахты машинисты Смирнов М., Юрченок В., Белый В…. (точки так стоят в тексте – С.Ш.) и стал ожидать склянок, чтобы идти на вахту. Вдруг послышался глухой взрыв и сильный толчок. Сразу же выскакиваю на кормовую палубу, с ботдека льется вода. Одевая на ходу спасательный нагрудник, который до этого держал в руке, подбегаю к мостику и вижу следующую картину: из трюма № 3 с криком лезут пассажиры, хватаясь друг за друга. Перебегаю на правый борт вижу, что шлюпка № 1 разбита. Увидел Пестерова, бежавшего, всего сырого с ног до головы. Догоняю его, спрашиваю: «Как с машиной?» Так как он стоял на вахте. Так как боевой тревоги не было, и, не добившись ответа от Пестерова, я бегу в машину. Вижу III механика, он весь мокрый стоит у телефона, главная машина поставлена на «стоп». В проходе в кочегарку полно пару. По трюму с верхних решеток идет потный чересчур раскрасневшийся Логинов. По его докладу механику узнаю, что 1 и 2 номера котлы вышли из строя. Получаю приказание пройти в кочегарку и открыть клапана лиал 1 и 2 номера трюма. Выбегаю на спардек и через верх спускаюсь в кочегарку из переборки 3 номера трюма идет вода. Подхожу к лиальной коробке, в голове пронесла мысль: «Почему не из 2 и 3, а из 1 и 2 трюма?». Так как вода шла из переборки третьего трюма, я открыл клапана 2 и 3 номера трюма. Дальше стал искать проход из кочегарки в машину, и мне удалось пройти между котлами вторым и третьим. Придя в машину, там уже были все механики, я докладываю второму (механику – С.Ш.), что как и какие открыл клапана. Он мне велел закрыть второй номер трюма, т.к. из двух приемников плохо будут брать донки. Закрыв второй номер, я вернулся в машину, проверил, как работают отлив средства. После этого подхожу к посту управления главной машины и получаю приказание питать воду инжектором в 3 котел. Подойдя к инжектору, я стал его запускать. Первый раз он сорвал, впускаю второй раз, и в тот момент, когда я его окончательно запустил, произошел второй резкий взрыв, и я автоматически отскочил от инжектора. Не понимаю в чем дело, так как инжектор от сильного сотрясения опять сорвал, я остановил его совсем. Кочегар Яковлев Н. и другие стали питать донкой. Примерно минут через двадцать раздалось несколько частых, почти сливавшихся в один, взрывов выбегаю на верхнюю палубу и вижу 116 и 114 тральщики стоят по левому борту на расстоянии примерно полутора миль, а второй, т.е. 114, по правому борту немного подальше, чем 116-й. А в метрах пятистах я увидел обломки шлюпок, спасательные плоты, плавающих людей и полубак тральщика № 118. В это время мне крикнул Жолобов, что старший лейтенант приказал быть на боевых постах. Я побежал на свой боевой пост № 3 (мостик, правый борт). Приготовив пулемет к бою, и побыв на нем минут десять, я получил приказание от старшего лейтенанта помочь аварийной группе завести пластырь. Когда пластырь был заведен, я побежал на кормовую палубу, куда послали всех оставшихся пассажиров для того, чтобы снимать плавсредства (кунгасы, шлюпки лежавшие в грузе и так далее). После спуска первого кунгаса и когда уже были эвакуированы с судна все дети и почти все женщины, я побежал в кубрик для того, чтобы переодеть обувь, так как она у меня порвалась, и ноги были мокрые.
Придя в кубрик, я одел еще одни брюки, переодел ботинки, при этом в кубрик вошел Юрченко В. и я от него узнал, что в машине уже полный отбой и есть приказание «по шлюпкам». Я взял чемодан, в котором у меня были вещи. Вынес его в коридор, и, оставив его там, принял участие в снятие второго кунгаса. Когда кунгас уже был почти спущен, я увидел четвертого механика, который шел с кастрюлями в спущенный кунгас. Я пошел туда же, в кунгасе уже была половина усажена людьми. После меня сели второй механик, кочегар Пестеров, машинист Жолобов, Куроптев и другие. Подошел катер с тральщика, взял нас на буксир и буксировал на 116. По пути к тральщику увидели на горизонте черную точку и думали сначала, что самолет, но потом точка пропала из виду, потому, что мы были очень низко, почти на метр от уровня воды. Придя на тральщик, нас сразу же направили в столовую. Когда я пришел в столовую, время было уже 23 ч. 55 м. Через некоторое время приехала еще партия из нашей команды. В тайне от пассажиров, находившихся в столовой, я от ребят услышал, что торпедировали 114, который на воде держался всего минуты две. Я кое-как выбрался из столовой, так как там было много народа. Вышел на палубу и увидел, что мы уже идем полным ходом. Кругом все чисто, и только видно мачты «Марины Расковой» и вообще верхнюю часть трубы и прочее. Затем вспыхнул сноп белого дыма и я решил, что в пароход была пущена еще одна торпеда.
Когда я присутствовал еще на судне, видел капитана, который находился на верхнем мостике. Под руководством старшего помощника и четвертого механика заводили пластырь. Видел старшего лейтенанта, руководившего выгрузкой кунгасов, а так же здесь был и второй помощник (капитана – С.Ш.). Видел четвертого помощника, усаживавшего женщин и детей в шлюпку № 4. На счет черного пятна, которое мы видели, потом шел слух на тральщике, будто бы это была подводная лодка под парусом.

3/IX 1944 г. /подпись/



Начальнику морпароходства
от Юрченко В.П., машиниста
п/х «Марина Раскова»

Я, Юрченко В.П., работал на п/х «Марина Раскова» в качестве машиниста. Вахту нес со вторым механиком с 12 до 16 часов вечера.
12 августа сменился с вахты в 16 часов вечера, в 19 часов поужинал и пошел отдыхать. Прошло некоторое время, вдруг произошел взрыв. Я быстро соскочил, схватил спасательный пояс, и побежал в машину. В машине уже была вся нижняя команда. Главная машина уже стояла, с мостика передали «стоп». Механики выкачивали воду из трюма, через некоторое время произошел второй взрыв. С мостика в машину подали команду всем выйти на палубу, и по распоряжению старшего механика все вышли. С судна уже были спущены шлюпки на воду и (в них – С.Ш.) сидели женщины и дети. Капитан с мостика командовал: «Женщин и детей садить в шлюпки в первую очередь». А пластырь к пробоине уже подводила аварийная группа. Капитан отдал команду спустить кунгасы и плоты. Кунгасы и шлюпки были на борту судна, командовал этим (спуском – С.Ш.) четвертый штурман и военный из пассажиров т. Макаровский. Перевозили пассажиров спокойно и тихо, паники большой среди пассажиров не было. Перевозим пассажиров на 114 ТЩ, который стоял близко, а другие шлюпки ходили на 116 ТЩ. Спасением пассажиров командовал IV штурман и капитан. Старший лейтенант т. Веников мне сказал: «Садись сейчас в эту шлюпку». Я сел на эту шлюпку. На судне только видел 4 штурманов, капитана, военного помощника, 3 механика, врача и старшего механика на мостике. Капитан кричал с мостика: «Отъезжайте от борта, судно в опасности». А пассажиров на судне уже не было. С п/х «Марина Раскова» командный состав в шлюпку не садились, приедем (решили ехать – С.Ш.) на последнем катере.
Со стороны пассажиров ходили слухи, что капитан и старший механик покинули судно, улетели на самолете в первую очередь. Ложь. Вот что я могу сообщить о гибели п/х «Марина Раскова».

3/IX 44 г. Юрченко В.П.



Начальнику Северного морского
пароходства тов. Новикову
от тов. Деткова Тимофея Яковлевича
работ. «Марины Расковой»,
машиниста I Кл.

рапорт.

Я стоял вахту с 12 ч. до 16 ч. и потом я лег отдыхать. В 19 ч. 30 м. я проснулся и пошел в столовую. Я начал кушать. Прогремел взрыв, я выскочил из столовой, и сразу меня облило водой. Я побёг в машину и там выполнял приказание II механика и потом дал распоряжение капитан, что «по шлюпкам». Я вышел на палубу и стал подсоблять спускать кунгасы и после уехал.

4/VII 44 г. /подпись/



Начальнику Северного Государственного Морского Пароходства
т. Новикову

рапорт.

Со дня выхода в море и до дня аварии судна моя вахта проходила обычным образом. Поужинав в 19 часов 30 мин. 12 августа, пошел переодеваться, чтобы встать на вахту с 8 вечера. В 19 ч. 45 м., находясь в столовой с краснофлотцами, почувствовал удар, от толчка которого я слетел со скамьи. Поднялся на ноги и хотел идти на вахту, но в коридоре было по колено воды. Тогда я пошел на свой боевой пост – к пулемету. На боевом посту находился до тех пор, пока не получил распоряжение от военкома – идти к спасательным средствам (спускать шлюпки и кунгасы). Сперва спустили кунгас с трюма № 5. Затем стали спускать кунгас, который находился на трюме № 4, в это время старший помощник приказал мне найти ведра для выкачки воды из шлюпки № 3. Идя за ведрами, меня остановил старший механик и приказал садиться в кунгас, который отходил к тральщику. Найдя ведра, я принес их к шлюпке № 3. Выполнив приказание старпома, пошел садиться на указанный кунгас, который был прибуксирован к тральщику, на котором и находился до момента высадки.

4/IX – 44 г. машинист II кл. /подпись Куроптева/



Начальнику Северного Государственного Морского Пароходства
от Скачкова Рудольфа Сергеевича

рапорт.

Поужинав и придя к себе в каюту, я стал переодеваться в рабочую одежду, так как надо было идти на вахту с 20 часов. Только я переоделся, как вдруг толчок. Я выбежал на палубу, и вижу, что по палубе бегают пассажиры. Из машинных и кочегарских капов идет пар. Из строя вышли котлы № 1 и 2, котел № 3 еще действовал, его непрерывно подпитывали и подняли пар (давление пара – С.Ш.). IV механик послал меня помогать заводить пластырь, что я и стал исполнять. Руководил заводкой пластыря старший помощник. Меня поставили на подкильные концы по левому борту. Пластырь завели на трюм № 2 за 25 минут. После этого старший штурман направил меня помогать спускать кунгасы на воду. Шлюпки № 2 и 4 был спущены, и под руководством IV штурмана производилась посадка женщин и детей (в шлюпки – С.Ш.). Обе шлюпки ушли к тральщику № 114. Вдруг раздался взрыв под кормой тральщика № 118. После чего он стал медленно садиться кормой. Немного погодя раздался новый взрыв на 118 тральщике и он затонул. Я прошел на кормовую палубу, где сталкивали кунгасы. В это время начали спускать 4 плота и легкие байдарки. Я стал помогать сталкивать малый кунгас на трюме № 4. Вскоре столкнули большой кунгас, немного погодя и малый кунгас тоже столкнули. В них была организована посадка пассажиров и команды II штурманом и военным помощником. Военный помощник приказал спускаться и мне в малый кунгас. На нашем кунгасе были весла, но уключин не было, и весла просто привязали в борту кунгаса. Вскоре получили приказание с мостика направиться к тральщику № 116. Переправившись своими силами без катера на тральщик, я спустился в столовую команды и больше ничего не видел, так как чувствовал себя очень плохо.

3/IX-44 г. Скачков Ф. (так в документе – С.Ш.)



Начальнику СГМП от члена экипажа
п/х «Марина Раскова» Антипина Сергея Ивановича

рапорт.

В рейсе я нес вахту у орудия. Перед аварией я был в каюте в корме. Одевался на вахту к восьми часам вечера. Без 15 минут 8, произошел удар большой силы, от которого упали в каюте на палубу стол и шкафы. Я выбежал к орудию на барбетку (барбет – С.Ш.), на палубе среди пассажиров шла паника, особенно (среди – С.Ш.) женщин, но через 15-20-25 (паника – С.Ш.) была ликвидирована. Я вел наблюдение за морем. Видел, как тонул 118 тральщик. Аварийная партия завела пластырь. На кормовой палубе приготовлены к спасению людей все мелкие шлюпки. Долго спускали большой кунгас. Получили команду садиться на шлюпки в это время. Я с краснофлотцем Соловьевым разрядили глубинные бомбы. После этого я пособил стащить последнюю шлюпку с четвертого номера, в которую посадили 30 человек пассажиров и нас из команды четверо. На веслах самостоятельно мы пошли от судна к 116 тральщику, расстояние было 2 мили. На борту транспорта оставалось: часть пассажиров, командный состав, часть рядового состава. Встретили кунгас с катером, который уже шел вторично за людьми. На борт тральщика прибыли в 2 часа ночи. За нами пришла шлюпка на веслах с командой «Марины Расковой» и катер с 116 тральщика, который шел к нам навстречу. Как пришли шлюпка и катер, тральщик полным ходом пошел. 13 (13 августа 1944 года – С.Ш.) числа в 11 часов мы прибыли в Хабарово.

3/IX – 44 года маш. ученик.
Антипин Сергей



Начальнику Севгосморпароходства

рапорт.

12 августа закончив свои дела, я сходила поужинала и решила отдохнуть. Зашла к себе в каюту, поговорила с пассажирами, которые ехали в моей каюте и хотела лечь отдохнуть. Вдруг в … раздался глухой удар и сильный толчок. Я выскочила из каюты и побежала по коридору в сторону кормы (каюта была расположена ближе к корме). Путь мне преградила вода, лившаяся сверху. Повернув в обратную сторону, я выбежала на палубу к трюму, где находились пассажиры. Среди нас поднялась паника. Все они одновременно лезли из трюма. Некоторым из них я помогла выбраться, вытаскивая за руки. Через несколько минут все пассажиры вышли на палубу, одели спасательные пояса, круги, которые находились у трюма и предназначались для пассажиров. Я обошла по палубе весь транспорт и убедилась, что пострадавших, убитых и раненых нет, за исключением незначительных царапин. Так как при выходе из каюты мне облило водой, я была совершенно мокрая. В одном платье я очень озябла и пошла в каюту. Там я одела на себя пальто, взяла личные вещи и вновь вышла на палубу. В это время к транспорту подходил тральщик № 118. Не доходя до транспорта метров 300-350, тральщик получил повреждение. Минут через 25-30 после первого взрыва на тральщике раздались еще 2-3 взрыва и тральщик затонул. На транспорте в это время стали спускать на воду шлюпки, кунгасы, плоты. Аварийная группа подводила пластырь на пробоину. С транспорта отошли две маленькие шлюпки и направились к месту гибели тральщика № 118. Вернулись они с 6 краснофлотцами, снятыми с воды. Их приняли на транспорт, отнесли в столовую, и я отправилась туда для оказания им необходимой помощи. Я попросила у стюарда Корельского и он дал в мое распоряжение около 3–3,5 литра. Этот спирт я использовала для растирания и согревания спасенных. Кроме спирта у меня ничего не было. Не было даже горячей воды, так как паровое уже было выключено.
С помощью пассажиров мне удалось привести в чувство четырех из шести человек. Два человека остались на столе, я закрыли их шинелями и вышла из столовой. Направилась еще раз в свою каюту. В каюте я нашла одного из краснофлотцев, снятых с воды и приведенных в чувство. Ему нужна была теплая одежда. Я пошла поискать ее и зашла в каюту IV штурмана. Он мне дал свою шинель, китель и валенки. Получив все это, я вернулась к себе в каюту, одела краснофлотца и выпроводила его из каюты. Он пошел и сел в катер, который стоял у борта транспорта. Пока я занималась оттиранием и согреванием краснофлотцев, происходила эвакуация пассажиров и команды.
Как это происходило, я не могла видеть, потому что меня на палубе не было. Когда же я вышла последний раз из каюты, на судне оставались лишь капитан, четыре штурмана, военный помощник младший лейтенант Полещук (из пассажиров), стюард Корельский и я.
У борта транспорта стояли катер и кунгас, который должен был буксироваться катером. На кунгасе были люди с транспорта. По приказанию капитана младший лейтенант, стюард и я сели в катер и отправились на тральщик № 116. В море на кунгас были сняты люди с трех спасательных плотиков, на которых было 15-16 человек на каждом.
Затем я услышала возгласы, что тральщик № 114 затонул, что заметили подводную лодку. Сама я этого не видела, так как сидела на дне катера и встать не имела возможности.
Не знаю кем, было приказано рулевому обрубить кунгас от катера, и катер полным ходом пошел к тральщику № 116. Там быстро приняли людей с катера и тральщик полным ходом пошел. Меня отвели в каюту и предложили отдыхать. Я сходила вниз, узнала, что там есть раненые (с тральщика № 118) посмотрела их. Первая помощь им была уже оказана И я вернулась вновь в каюту.
На тральщике нас доставили в Хабарово, а оттуда на «Вологде» в Архангельск.
Это все, что я могу сказать.

Судовой врач п/х «Марина Раскова» Некрасова.

#138 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 18 Май 2011 - 08:41

В связи с тем, что на форуме можно разместить ограниченное количество ссылок на картинки, даю ссылки на темы из других форумов.

Федотов Михаил Лаврович

http://www.polarpost...php?f=34&t=4009

Федотов Николай Дмитриевич

http://www.polarpost...php?f=34&t=4003

Шилова Нина Федоровна

http://www.polarpost...php?f=34&t=3906

#139 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 18 Май 2011 - 10:16

Сатунин Сергей Сергеевич

http://polarpost.ru/...php?f=34&t=4015

#140 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 18 Май 2011 - 13:13

Лапшин Николай Александрович.

http://www.polarpost...php?f=34&t=3792

#141 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 19 Май 2011 - 07:30

Деревнин Сергей Михайлович.

http://www.polarpost...php?f=34&t=4016

#142 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 19 Май 2011 - 12:23

Корытов Виктор Георгиевич.

http://www.polarpost...php?f=34&t=2694

#143 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 20 Май 2011 - 10:25

Коровицин Василий Васильевич.

http://www.polarpost...php?f=34&t=3777

#144 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 20 Май 2011 - 14:33

Новаковский Роман Иванович.

http://www.polarpost...php?f=34&t=3751

#145 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 24 Май 2011 - 09:46

Благодаря совместной работе создан каталог персональных страниц участников конвоя БД-5. Источники информации: ОБД "Мемориал" (http://www.obd-memorial.ru), семейные архивы, библиотечные ресуры.

Каталог доступен на http://www.polarpost...php?f=34&t=3985

Также рекомендую посмотреть следующие страницы:

Конвой БД-5. Документы

http://www.polarpost...php?f=34&t=3540
http://www.polarpost...t=3540&start=25

Конвой БД-5. КАРТОТЕКА.

http://www.polarpost...php?f=34&t=3547
http://www.polarpost...t=3547&start=25
http://www.polarpost...t=3547&start=50

#146 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 21 Июнь 2013 - 14:55

Размещаю информацию, поступившую благодаря помощи председателя правления Московского клуба истории флота (МКИФ, г. Москва) Константина Борисовича Стрельбицкого. Данные подготовлены и отредактированы мною для удобного чтения и восприятия. Старался сохранить авторское написание текстов, исключение - знаки препинания. Редактировал по-быстрому. В дальнейшем текст подготовлю для публикации.
Огромная благодарность Константину Борисовичу.

#147 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 21 Июнь 2013 - 14:56

Безменов Владимир Александрович
находился пассажиров на пароходе «Марина Раскова»


Числа 12 или 13, точно не помню, в 19 часов 50 минут, находясь в столовой команды, слышал взрыв по правому борту, и в столовой команды появились вода и пар. Вскочив на палубу, я услышал разговор, что произошел взрыв котла, но потом, как выяснилось, что наше судно было торпедировано или взорвалось на мине, но мое впечатление, что мы наскочили на мину правым бортом. Находящиеся люди на палубе, которые вылезли из третьего трюма, в котором помещались пассажиры, были в панике. Никакого руководства не было. Не знаю точно, откуда на палубе я увидел второго штурмана, который звал людей, чтобы подвести пластырь. Когда был подведен пластырь, я слышал, что ничего опасного нет, что пойдем своим ходом, но с капитанского мостика давали красные ракеты, которые, как я потом узнал, означали, что нам нужна помощь и надо спасать людей. Время точно не помню, к нам стали подходить тральщики 114, 116, 118 (Т-114, Т-116 и Т-118 – С.Ш.). Тральщики 116 и 118 по правому борту, а 114 по левому. Не доходя до нас, тральщик 118 стал разворачиваться налево к корме парохода «Марина Раскова» в метрах 150-250. В это самое время у него под кормой по правому борту произошел взрыв. Мое мнение, что ТЩ-118 (употреблялась аббревиатура тральщиков как ТЩ, так и Т, и АМ – С.Ш.) при развороте налево кормой задел мину и стал кормой погружаться в воду. Приблизительно, точно сказать не могу, минут через 5-10 на нем произошли два взрыва с промежутком времени и ТЩ-118 затонул. Часть людей оказалась в воде, которых никто не подбирал. ТЩ-114 и 116 после взрыва ТЩ-118 сразу отошли от парохода и стали курсировать в километрах трех. С ТЩ-114 и 116 к месту аварии подошли два катера, которые стали подбирать людей и повезли на тральщики. На пароходе «Марина Раскова» по инициативе пассажиров были спущены плоскодонные шлюпки и отправились подбирать людей с ТЩ-118, которых доставили на пароход «Марина Раскова» в количестве 5 или 7 человек, точно сказать не могу. На пароход «Марина Раскова» после доставки команды с ТЩ-118 стали спускать плавсредства: две шлюпки и два кунгаса. В первую шлюпку стали сажать женщин с детьми, а во вторую – женщин. Одна шлюпка пошла на веслах, а вторую взял на буксир катер с ТЩ-114. Шлюпки пошли на ТЩ-114, выгрузились они или нет, я сказать не могу. Когда был спущен первый кунгас на воду, к нему бросилось много народа, в том числе был и я. Посадкой никто не руководил, был полный беспорядок. Когда кунгас был полон, его оттащили от борта, подошел катер с ТЩ-11… и отбуксировал на тральщик ТЩ-116. Когда все люди высадились, катер с кунгасом ушел на пароход «Марина Раскова». Находясь на ТЩ-116, я видел две лодки, которые подходили к месту происшествия под парусами и которые были приняты за шлюпки с парохода «Марина Раскова». Когда раздался взрыв на ТЩ-114, который был торпедирован лодкой, вторая лодка (подводная ? – С.Ш.) подходила под парусом к нам и стала погружаться в воду. ТЩ-116 дал полный вперед и стал уходить от места аварии и лодки. Это было в начале первого часа, но точно сказать не могу. После чего было слышно два взрыва, мое мнение: это подлодка из орудий топила пароход «Марина Раскова». При хорошей организованности и тщательном наблюдении за морем все люди с парохода «Марина Раскова» были бы спасены, и не было бы гибели двух ТЩ-114 и 118. Больше показать ничего не могу.

19 августа 1944 г. старший радиотехник о. Уединения
подпись (Безменов)


Тральщик 116 при отходе от места аварии подбирать людей не стал, а полным ходом пошел в Хабарово.
ТЩ-114 находился от ТЩ-116 в момент взрыва на расстоянии 7-8 километров. Следа торпеды, пущенной в ТЩ-114, я не видел, так как находился на ТЩ-116.
Взрывы на ТЩ-118 произошли от глубинных бомб, находившихся на боевом взводе во время погружения ТЩ-118.
На кунгасе находилось 45-55 человек, точно сказать не могу. Из плавсредств, спущенных с парохода «Марина Раскова», находились на плаву 2 шлюпки, 2 кунгаса, 2 плота, 3 плоскодонных шлюпки, которые предназначались для полярных станций.
Во время посадки в шлюпки женщин с детьми … садиться мужчины, которых высадили с принуждением, посадка в кунгасы производилась беспорядочно, руководство отсутствовало, и садились те, кто успели захватить место, в первом кунгасе много было пассажиров из команды парохода.
подпись Безменова.


Ниже в документе была приведена схема расположения судов конвоя БД-5.

#148 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 21 Июнь 2013 - 15:02

Случайно нашел этот сюжет. Там есть сюжет о кунгасе на о. Белом.

Документальный фильм: "Пора возвращать".Производство: ЯНАО, Ноябрьск, ГУ ОГТРК «Ямал-Регион», 2012. Режиссер: Юрий Усаковский. Сценарист: Юрий Усаковский.

http://www.emaprojec...l?id=pb00003589

#149 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 21 Июнь 2013 - 15:10

Много что произошло в течение нескольких месяцев, пока я отсутствовал на форуме. Был причина – я основательно занялся созданием электронной книги Памяти Ямало-Ненецкого автономного округа. На этом сайте я раньше и задумывал разместить списки по участникам конвоя БД-5, статьи. Пока еще не все выставлено. Работа впереди большая. За время вынужденного отсутствия прошло столько событий, что все и не упомнишь. Скажу о главных. Первое – найден еще один живой участник конвоя БД-5. Демичев Сергей Васильевич, должность – строевой (из боцманской команды, в дальнейшем – боцман); воинское звание – краснофлотец; место службы – тральщик Т-116, бригада траления ГБ ОВР СФ.
Второе. Хочу выразить слова искренней благодарности человеку, внесшему неоценимый вклад в воссоздание истории конвоя БД-5, патриоту советской, российской военно-морской истории, Патриоту Родины, доказывавшему свою любовь к отечеству не только словами и речами, но и делами и поступками. Огромное спасибо председателю правления Московского клуба истории флота (МКИФ, г. Москва) Константину Борисовичу Стрельбицкому. Благодаря ему внесен существенный объем информации в поисковые списки.
На сайте ЭКП ЯНАО вы можете скачать архив, содержащий следующие материалы: общий поисковый список, региональные поисковые списки, список найденных, каталог «По странам и регионам» (поисковые списки по регионам стран поиска), каталог «По судам» (Неизвестные, Неизвестные – краткий список, Т-114, Т-114 – краткий список, Т-116, Т-116 – краткий список, Т-118, Т-118 – краткий список, Транспорт «Марина Раскова» – команда, Транспорт «Марина Раскова» – команда – краткий список, Транспорт «Марина Раскова» – пассажиры, Транспорт «Марина Раскова» – пассажиры – краткий список, Транспорт «Марина Раскова» – пассажиры военные, Транспорт «Марина Раскова» – пассажиры гражданские), каталог «Погибшие и спасенные» (Оставшиеся в живых, Оставшиеся в живых – краткий список, Погибшие, Погибшие – краткий список, С неизвестной судьбой, С неизвестной судьбой – краткий список), каталог «Разное» (391 ЗСП 29 ЗСД, Арктикснаб, Архангельская авиабаза, Архангельская гидробаза, Архангельская стройконтора, Архангельская таможня, ГУСМП, Диксон, Команда на суда ГУСМП, Курсанты ВВМИУ, Нордвик, Поисковый список с большим потенциалом нахождения родственников).
Версия списков – 5.0. Обновлена архитектура документов, внесены новые данные, увеличился объем региональных списков (ощутимо изменение в списке по Москве и Московской области – с 96 человек до 156), устранены ошибки, описки, уточнены некоторые данные, внесены исправления в примечания, список сокращений, создан новый региональный список, увеличен список найденных.
http://memorybook-ya...rhiv/Spiski.zip

#150 Шулинин

Шулинин

    Майор

  • Members
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 704 сообщений

Отправлено 21 Июнь 2013 - 16:26

Беседа с т.т. Булах Анатолием Яковлевичем, направлялся на «Челюскин» (полярная станция «м. Челюскин» – С.Ш.) механиком-практикантом и т. Бидченко Александром Григорьевичем (Бытченко Алекс. Григорьевичем – ? – С.Ш.), рабочим, направленным из Архангельска для разгрузки корабля.


12.08.44 г. около 8 часов вечера, после ужина, послышался глухой взрыв в трюме, где находились пассажиры, здесь же была и нагружена мука. От взрыва сорвало лестницы, разорвало мешки с мукой – поднялась паника среди пассажиров. Многие, в т. ч. товарищи Булах и Битченко, вылезли из трюма по железным рейкам. Потом в этот трюм привязали железные лестницы, по которым вылезли остальные пассажиры. Эти очевидцы наблюдали, что к кораблю в скором времени подошел с левой стороны (по ходу корабля) тральщик № 118 (Т-118 – С.Ш.), примерно в 150 метрах и стал на якорь. И сразу же при подходе начал взрываться.
Вслед за этим с «Марины Расковой» начали перевозить женщин и детей на шлюпках, баркасе к тральщику № 114 (Т-114 – С.Ш.), который стоял на расстоянии примерно 2 км от корабля. Товарищи считают, что всех перевезенных женщин и детей успели усадить на тральщик № 114, который взорвался примерно через час–полтора, после того как на него начали пересаживать людей.
Вслед за женщинами и детьми погрузили на 2 баркаса мужчин и девушек, не успевших переправиться на 114 тральщик.
Сами пострадавшие в количестве 8 человек сели на шлюпку, кроме того, часть людей с «Марины Расковой» были посажены на 3 плота и вместе отошли на расстояние, чтобы их не задела взрывная волна. Отплывая на шлюпке, в том числе и на баркасе, хотели подойти к стоящему поодаль тральщику № 116 (Т-116 – С.Ш.), который успел погрузить часть людей с корабля, не успевших сесть на тральщик 114, но в это время появилась подводная лодка (в надводном состоянии), которая направилась к этому тральщику. Вследствие того, что на баркасе управление (руль) был в неисправности и кроме того затруднил бы быстрый ход (катеру – ? – С.Ш.), катер отрубил концы (так предполагают товарищи) и быстро направился вперед от подводной лодки. Катер этот ушел к тральщику № 116. Таким образом, обстановка, которая была после взрыва (первого) на «Марине Расковой» такова: всех пассажиров, в первую очередь женщин и детей, начали пересаживать по шлюпкам, баркасам, катерам, плотам. «Марина Раскова» до второго и третьего взрыва держалась на воде по примерному подсчету товарищей более 3 часов, 3,5 часа. Тральщик № 118 погиб в скором времени после первого торпедирования «Марины Расковой». Тральщик № 114, взявший на борт женщин и детей через 1–1,5 часа после первого торпедирования «Марины Расковой», стоял вдали, а тральщик № 116 участвовал в снятии людей с торпедированных двух судов («Марина Раскова» и № 118), а затем, взяв часть людей на борт, пошел вперед после того, как появилась на воде подводная лодка.
Товарищи видели тральщик № 116 с левого борта «Марины Расковой» в течение 2 часов. Все считали, что нарвались на минное поле, поэтому не отстреливались, хотя приготовления к обороне были, судя по рассказам краснофлотцев, с которыми товарищи спасались впоследствии на шлюпках.
Товарищи в составе 8 человек, попавших на шлюпку, вскоре нашли американский вельбот, пересели на него (вскоре после отхода от «Марины Расковой»). На вельботе продовольствие было, кроме пресной воды. Хотели подойти к тральщику № 116, но он скрывался от подводной лодки, быстро от них отходил, и догнать его не было возможности. Через некоторое время встретили еще одну шлюпку (с пассажирами – С.Ш.) в количестве 8 человек (из них 3 девушки), взяли на вельбот (примерно через 1-1,5 часа) после отплытия. Вслед за этим подобрали еще 10 человек со шлюпки, где были военные моряки. Таким образом, на вельботе уже было 26 человек. Впоследствии на пятые сутки встретили вельбот, где было 2 человека и пересели в него, ибо их (вельбот – С.Ш.) имел течь. На этом вельботе продовольствие было за исключением опять же пресной воды. По дороге умерло 3 человека осталось 25 человек. Все шли на вельботе с 12.08. примерно с 10 часов вечера до 18 августа (примерно это было утро), когда увидели самолет, где командир тов. Козлов. Он над ним (вельботом – С.Ш.) кружился минут 10–15, затем взял 15 человек к себе на борт и через 2,5 часа привез на Диксон.

(Булах)
За неграмотного Бидченко подписал Булах.

Запись верна подпись Шендерова.