Этого человека я знала с детства, мы дружили и дружим с его дочерью. Василий Борисович был веселым жизнерадостным человеком, работал закройщиком в ателье, очень любил фотографировать. Благодаря ему, у меня сохранилось так много детских, черно-белых фотографий. Загадка его появления в нашем небольшом северном городке не давала мне покоя. Ленинградец, родственники, живущие в Москве, почему он поселился у нас? Взрослые об этом не говорили никогда. Только сейчас мне стало понятно - он был в плену, в Норвегии, и после войны в большие города его не пустили. Он прожил долгую жизнь, умер в 2014 году, и только после его смерти дочь нашла в бумагах эти записи о первых днях войны, окружении и плене. Я ничего не меняла в этих записях, кое-что он напутал за давностью лет, но показания свидетеля, очевидца тех страшных первых дней войны бесценны.
74998801
Информация из приказа об исключении из списков
Фамилия Ларкин
Имя Василий
Отчество Борисович
Дата рождения/Возраст __.__.1917
Место рождения г. Ленинград
Последнее место службы 184 озпб
Воинское звание мл. политрук
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.07.1941
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 33
Номер описи источника информации 563784
Номер дела источника информации 40
Информация из приказа об исключении из списков
Фамилия Ларкин
Имя Василий
Отчество Борисович
Дата рождения/Возраст __.__.1917
Место рождения г. Ленинград
Последнее место службы 184 озпб
Воинское звание мл. политрук
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.07.1941
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 33
Номер описи источника информации 563784
Номер дела источника информации 40
"9 мая 1941 года, получив назначение в качестве оперуполномоченного третьего отдела штаба КОВО, я прибыл в город Староконстантинов в распоряжение штаба 216 стрелковой дивизии 24 механизированного корпуса 12 армии. Начало войны, 22 июня 1941 года застало меня за работой по укомплектованию личного состава 134 танкового полка. Обстановка, сложившаяся в результате вероломного нападения на нашу Родину, не дала возможности полку откомплектоваться полностью, не было получено вооружение, кроме 3-6 учебных танков БТЗ. Личный состав был наспех вооружен пистолетами, гранатами, винтовками, некоторым его вовсе не досталось. Рабочая молодежь майского призыва в боевой обстановке училась овладевать этим оружием.
Уже в составе 134 танкового полка мне, как оперработнику, имеющему малый опыт работы, приходилось находиться на переднем участке подвижной обороны, проводя работу среди личного состава против трусости и паникерства, вселять уверенность и бодрость духа, участвовать в отражении и уничтожении наступающих частей противника. Но обстановка, сложившаяся для наших войск и полка, была такой, что была потеряна всякая связь с высшим командованием, а также в результате боев и маршей, между подразделениями, нарушено снабжение боеприпасами. Имея задание от третьего отделения поддерживать связь, как с отделением, так и со штабом полка, находиться при полку и пресекать элементы паникерства и трусости, вести борьбу с предателями, шпионами, перебежчиками. Вот один из эпизодов: на участке подхода к Виннице в расположение нашей обороны проник переодетый под красноармейца немец, якобы отставший от своего взвода, в результате оказавшийся парашютистом-наводчиком.
Прибыв 2 августа и заняв оборону на реке Синюха в районе села Архангельского в составе батальона, пополненного из отставших и потерявших свои части бойцов, с утра начали вести бои на восточном берегу. Противник сосредоточил артиллерию, начал производить интенсивный обстрел наших позиций. После двухдневного боя, имея большое количество убитых и раненных, командование группы войск, оборонявших этот участок, решило под прикрытием ночи вывести войска и раненных на новый рубеж, не дав зажать себя в кольцо. Потеряв связь со своим отделением, уже в составе группы боевого охранения, начали постепенный отход на Восток. Зайдя в первое же село, узнали от местных жителей, что противник уже был там. Измученные, голодные красноармейцы начали искать пищу. Раненных бойцов оставили в селе. Утро началось с налета немецких самолетов. Чтобы не обнаруживать себя рассредоточились по кукурузному полю. К вечеру стало ясно, что собрать в единую группу бойцов не удастся. Помня, что надо живым в руки врагов не сдаваться и установить связь с отделением, находясь в группе боевого охранения, с одним капитаном (воентехник из Ярославля) и двумя бойцами, решили двигаться вместе на Восток. Выйдя из кукурузного поля, пошли к селу Ново-Николаевское Кировской области. Уяснив обстановку, поняли, что противник уже в Кировограде, ночными передвижениями пытались догнать свои войска, но нам это не удавалось. Немцы были настолько уверены в себе, что не обращали внимания на массу людей, возвращавшихся домой с оборонных работ, иногда даже подвозили их. Мы решили достать гражданскую одежду и двигаться днем и ночью, оружие решили спрятать, чтобы потом иметь возможность им воспользоваться. Тронулись в путь, взяв курс на Северо-Восток. За давностью лет я не могу припомнить фамилии бойцов, 1916 и 1917 года рождения. Во время движения решили изучать расположения штабов и сосредоточение войск противника. Для конспирации выдумали себе легенды, что движемся домой в Харьков, используя для этого фашистские листовки с пропуском на обороте, сброшенные с самолета. Что работали на рытье окопов и оборонных сооружений, каждую легенду обговаривали отдельно, двигались попарно и договаривались о месте встречи. Во время одного из переходов пришлось идти по мосту, где было большое движение войск. Мне с воентехником пришлось попасть в неловкое положение. Выбрав путь по не очень оживленной улице, мы наскочили на штаб интендантской службы, как потом выяснилось. Здесь наскочили на фашиста, который задержал нас и приказал следовать за ним. Штаб располагался в крестьянской избе, разбуженный офицер стал расспрашивать нас кто мы и как сюда попали, куда идем. Через переводчика, плохо выговаривающего украинские слова, мы поведали свою легенду. Нас обыскали и нашли деньги и листовки, спросили – где вы взяли пропуска, на что мы ответили, что их сбросили с самолета. Кстати, в листовках был текст и на немецком языке. Фюрер рассмеялся ( мы так же в душе были рады глупости зазнавшегося фашиста, как мы выпутались из этого положения). Нам повезло, что он поверил, нас проводили и сказали, чтобы мы шли домой большой дорогой. Своих двух друзей мы больше не видели. Конечно, путь следования к намеченной цели мы выбирали сами, по пути встречали других бойцов, переодетых в гражданскую одежду, державших путь на Запад, в Белоруссию. Мы разговаривали о том, что делать дальше, надо действовать в тылу. Друзья шли от Днепра, говорили, что восточный берег немецкими войсками укреплен, и пути туда и оттуда нет. В разговоре с местным жителем в селе Лебедяны старый партизан времен гражданской войны поведал, что здесь действовали партизанские отряды, что в лесах собираются наши люди. Так мы подошли через Новодворковскую школу к Черкассам Киевской области. Август был уже на исходе, приближался сентябрь. В селе Чигирин узнали о печальной судьбе партизанского отряда. В Белой Каменке остановился карательный отряд. Партизанский отряд, находившийся в лесу, для выяснения обстановки и снабжения продуктами отправил в разведку группу, в село пошла одна из девушек, которая и предала весь отряд карателям. Из этого мы сделали вывод, что организовывать отряды без знания людей, нельзя. Нельзя в селах подбирать группу для действий в тылу. Мое мнение было таково, что нужно действовать самим. Остановившись в селе Потиевка Смоленского района Киевской области мы посовещались, и мой напарник решил, что он будет пробиваться к своим войскам. Каждый из нас остался при своем мнении, и мы расстались. Имея некоторое знакомство с портняжным и сапожным делом, я стал ходить по деревням и предлагать свои услуги. Эта деятельность располагала людей ко мне, была необходима населению и позволяла мне беседовать с ними и вселять веру в нашу победу. Я разъяснял людям, что не надо снабжать продовольствием немцев, прятать от них запасы и убивать скот. В конце сентября, начале октября 1941 года я попал в одну из облав, был задержан местными полицаями и доставлен под конвоем в немецкую комендатуру, а затем в лагерь для военнопленных в городе Смела. Там я познакомился с одним студентом Харьковского института по имени Павел и предложил ему бежать, хватив «прелести» обращения с военнопленными. В декабре 1941 года мы бежали, использовав брешь в воротах железнодорожной ветки, минуя охрану. До весны 1942 года мы жили нелегально, переходя из дома в дом. Учитывая, что такое поведение вызовет подозрение у полиции и местной управы, вместе с другими военнослужащими, оказавшимися на оккупированной территории, используя решение немцев строить депо и нужду в дешевой рабочей силе, решили, что есть подходящий случай устроиться на работу поближе к железной дороге под видом местного жителя. Здесь мы получали сведения о положении на фронте и о значении стройки. Немцы, узнав, что среди рабочих проводится работа по саботировании стройки, начали проводить аресты. В июне мне пришлось бежать в село Санжариха. Старостой в селе был назначен человек из репрессированных. Он яростно выполнял приказы немцев о снабжении продовольствием и отправке молодежи в Германию, особенно выделяя семьи активных работников советской власти, а также семьи коммунистов. Это заставило меня помогать скрываться им от немцев в день отправки в Германию, а также проводить убой скота, предназначенного для снабжения продовольствием немецкой армии. Староста, видя, что он не может выполнить приказ, стал устраивать облавы и насильственно отправлять людей в Германию. В одну из облав попал и я, меня привели в управу. Староста, чувствуя, что за свои действия он будет наказан, начал с того, что предложил отправить нас на биржу труда в Смелу вместо своих сельчан, потому что мы одни и нам легче перенести. После чего нас под конвоем отправили на место сбора. Там отобрали здоровых и назначили на отправку. Показывая, что молодежь едет охотно, конвой распустили и дали возможность свободно передвигаться. На руки дали документы, и мы смело ходили по городу. Об отправке никто и не думал, мы не собирались возвращаться на биржу. Мы вышли из города и пошли в села. Пришлось опять возвращаться на нелегальное положение, так как из назначенных к отправке в Германию людей, осталось незначительное число и ближние села стали прочесывать. Нас искали в том селе, откуда мы были отправлены. Недели через две мы уже могли появляться в селе, но это был отвлекающий маневр. Немцы искали зачинщика-организатора, меня считали студентом, впоследствии парашютистом, занимающимся агитацией среди населения. Меня опять арестовали и посадили в управу. Воспользовавшись тем, что полицай был поставлен с гулянки и не доволен этим, я начал с ним разговаривать о том, что мне ничего не остается делать, как дожидаться отправки на расправу к немцам. Через некоторое время полицай заснул, а я потихоньку вышел из управы и укрылся здесь же возле управы у старика Левченко, он же и рассказал мне о переполохе, который случился после моего исчезновения."
На этом воспоминания Василия Борисовича обрываются. Почему он не дописал их до конца, мы никогда уже не узнаем.
