Из книги "На Волховском фронте"
Воспоминания ветеранов
Лениздат, 1978
Д. Н. СЕМЕНОВ
в 1942 году рядовой, связист 1247-го стрелкового полка 377-й стрелковой дивизии
Не забудутся первые бои
В морозный январский день 1942 года нашу маршевую роту погрузили в эшелон и отправили на фронт.
В теплушке не смолкали разговоры, шутки, смех: парни подобрались совсем еще молодые, веселые. Многие до призыва в армию работали на Окуловском бумажном комбинате. Всех, конечно, интересовало, где придется воевать.
— Хорошо бы поближе к родным местам, — говорил красноармеец Павел Баранов...
— Ну вот твое желание и исполнилось, — сказал я ему, когда на станций Гряды нам приказали выгружаться из вагона.
После 30-километрового марша мы прибыли в поселок Селищенский, расположенный на восточном берегу реки Волхова. Все напоминало здесь о недавних боях. Вместо домов — руины, а от знаменитых аракчеевских казарм остались лишь стены.
Нас распределили по частям 377-й стрелковой дивизии, состоявшей, в основном, из уральцев. К счастью, мы с братом и другие наши земляки попали в один полк.
Накануне боя многие бойцы подавали заявления с просьбой принять их в партию и комсомол. Красноармеец П. В. Чалов в своем заявлении писал: «Сегодня я первый раз вступаю в бой с ненавистными фашистами. Я обещаю доказать свою преданность Родине, Ленинскому комсомолу. В бой хочу идти только комсомольцем».
Эти слова выражали мысли каждого из нас.
И вот первый бой. Мы на исходном рубеже для атаки. Стою рядом с братом Иваном и друзьями-односельчанами. У бойцов лица какие-то напряженные, все молчат.
— Ничего, ребята, не робейте, все будет хорошо,— подбадривает нас командир. — Деревню мы возьмем, уверен...
Выдвинулись на опушку леса. Впереди, в полукилометре, объект атаки — расположенная на возвышенности деревня Вергежа. Местность между лесом и деревней ровная, как стол: ни оврагов, ни кустов. Тишина.
— Поди, гитлеровцы греются у печей, — говорит брат. — Сейчас мы им подбросим жару.
Заговорила наша артиллерия. Снаряды рвутся между домами, черный дым закрыл некоторые постройки. По команде «По-пластунски, вперед, на врага!» бойцы, подминая глубокий снег, поползли к деревне. И тут же гитлеровцы открыли ураганный пулеметный огонь. Вокруг все загрохотало. Фонтанами взвивалась к небу земля, смешанная со снегом. Мы с братом ползли друг от друга метрах в четырех. Иногда я терял его из вида — закрывал снег и дым разрывов; и тогда я немного .поднимал голову и видел, как он и другие бойцы метр за метром приближаются к деревне. Вот уже до крайних домов рукой подать. Но огонь врага прижимает нас к земле.
Бой продолжался до наступления сумерек. Под покровом темноты санитары подобрали раненых и эвакуировали их в тыл. Нам было приказано двигаться в сторону леса. Разгоряченные боем, усталые, мы уже не чувствовали той робости, которую испытывали несколько часов назад. Бойцы делились впечатлениями о первом бое, вспоминая малейшие его детали.
Деревня Вергежа оказалась крепким орешком. Несколько раз этот населенный пункт переходил из рук в руки и лишь через неделю мы окончательно закрепились в нем.
Однажды утром в середине февраля на передний край пришел старший лейтенант из штаба дивизии и объявил о наборе бойцов на командирскую учебу. Отобрали десять человек, в их число попал и мой брат. Мы попрощались, не зная, что больше уже никогда не увидимся. Как мне передали, брат погиб смертью героя в одной из атак...
Вскоре меня направили в роту связи полка. Опытные воины-связисты взяли надо мной шефство, и уже через два-три дня я включился в работу.
Как-то в марте 1942 года на командный пункт дивизии прибыл Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Комдив полковник К. А. Цаликов доложил об обстановке. Климент Ефремович затем отправился на наблюдательный пункт 933-го артиллерийского полка. Отсюда он вел наблюдение за передним краем противника в районе деревни Трегубово. Товарищ Ворошилов побеседовал также с командиром 1247-го стрелкового полка капитаном М. И. Агафоновым и комиссаром К. С. Титовым. Возвратясь на КП дивизии, он дал указания по взятию населенных пунктов Трегубово и Михалево. Во время беседы К. Е. Ворошилов отметил некоторые недостатки в ведении боя, порекомендовал интенсивнее вести огонь по противнику из всех видов оружия.
Расскажу более подробно о работе моих товарищей-связистов. Нелегко приходилось им во время боя. Проводная связь то и дело нарушалась, и мы, несмотря на ураганный огонь врага, выходили на линию, чтобы найти обрыв и восстановить связь. Где перебежками, а где ползком, взяв с собой телефонный аппарат и катушку кабеля, бойцы проверяли линию и устраняли повреждения. Иногда провод был буквально изорван на куски, невозможно было срастить их, и тогда мы заново тянули нитки кабеля.
Во время боя, в отличие от других бойцов, мы почти беспрерывно находились в движении. Постепенно у нас выработалась мгновенная реакция, способность безошибочно ориентироваться на местности. По завыванию неприятельских мин и снарядов мы почти точно определяли — будет недолет или перелет, и если угрожала опасность, то немедленно ложились на землю. Видимо, поэтому, несмотря на значительные потери в полку, среди нас, связистов, обстрелянных и закаленных в боях, редко кто выходил из строя. На виду у гитлеровцев передвигаться приходилось, главным образом, на локтях и коленях, отчего они всегда были в ссадинах. Случалось, что мы дежурили у телефона и на нейтральной полосе. Лежишь, бывало, а холод так и донимает. Правда, одеты мы были очень тепло, но и морозы в ту зиму 1941/42 года стояли лютые.
Нередко бой продолжался несколько суток подряд. Страшно хотелось спать. Чтобы не выронить телефонную трубку, мы привязывали к ней тесемку и закрепляли ее на голове. Чувство высокой ответственности подавляло усталость, мы хорошо понимали, что значит надежная связь в бою.
Землянка, в которой жили связисты, находилась рядом с блиндажом командира полка. Посередине землянки стояла печь, сделанная из железной бочки, которую постоянно топили. Для освещения мы приспособили коптилку, сделанную из снарядной гильзы. Света от нее было мало. Вправо и влево от прохода мы отдыхали, располагаясь на еловых ветках. Мы — это Петр Кожевников, Андрей Екимов, Василий Павлов, Василий Васильев, Михаил Раклов, Нил Кузьмич Логинов, которого за пожилой возраст называли батей. Это были испытанные боевые товарищи, с ними я много раз ходил на задания, зная, что никто из них не оставит в беде, всегда поможет в минуту опасности.
Командиром нашей роты связи был младший лейтенант А. И. Лепешков. Плотный, высокий сибиряк, всегда спокойный и рассудительный, он не терялся даже в самой сложной обстановке. Иногда казалось, что выхода из создавшегося положения вовсе нет, а у Лепешкова решение всегда было как будто наготове. «Сделаем вот так», — обычно говорил он, и наши лица светлели, так как мы знали, что теперь все будет в порядке. Помощник Лепешкова, сержант А. И. Чижик, был не в меру горяч и беспокоен, нередко делал нам разносы за допущенные промахи и в то же время всегда оставался хорошим боевым товарищем. В общем, мы по-настоящему уважали и любили своих командиров и готовы были пойти за ними, как говорится, в огонь и в воду.
Между тем бои под Трегубовом и Михалевом продолжались с прежним ожесточением. Каждый день мы узнавали новые имена героев, своим примером воодушевлявших бойцов на подвиги. Отбивая атаки гитлеровцев, пытавшихся вклиниться в наше расположение, подразделение, которым командовал капитан Ильяшенко, нанесло врагу большой урон в живой силе и технике. Командир 76-миллиметрового орудия сержант Б. И. Киселев заранее пристрелял участок дороги у Трегубова. И когда здесь появились гитлеровцы, он огнем своего орудия уничтожил до 50 солдат и офицеров врага, а младший сержант А. И. Воробьев из своего пулемета скосил более десятка гитлеровцев.
В конце марта, пополнив стрелковые подразделения бойцами из маршевых рот, наш полк атаковал противника, засевшего в деревне Трегубово. Вслед за бойцами первого эшелона ползли, разматывая кабель, и мы с Петром Кожевниковым. Местность была ровной, видимость отличной. Вокруг нас грохотали разрывы мин и снарядов. Рубежа реки Полисть достигли немногие наши товарищи. Одни были убиты, другие ранены. А вражеский огонь все усиливался. Но вот мы скатились в небольшой овражек — можно и передохнуть. Мокрые от пота, мы установили телефон, включились в линию. Связь не работает! Нужно немедленно идти на восстановление. Говорю товарищу:
— Ты оставайся здесь, Петя, а я пойду устранять повреждение.
Схватив провод, рывком выскочил наверх и по- пластунски стал передвигаться к лесу, туда, откуда мы начинали наступление. Вот и обрыв. Зубами сдираю оболочку кабеля, соединяю концы. Ползу дальше. Огонь гитлеровцев не стихает, гремит кругом все, над головой визжат осколки и пули. Обнаружил второй обрыв, за ним третий. Быстро устраняю их и двигаюсь дальше. И в этот момент над полем боя появились вражеские самолеты. Я откинулся на спину, считаю: один, два... восемь. Самолеты разворачиваются и С воем пикируют на наши позиции, бомбы летят в сторону леса. Земля содрогается от сильных взрывов. Отбомбившись, стервятники удаляются на запад. Связь работает, и тем же путем я возвращаюсь на передовую линию нашего рубежа.
После тяжелых кровопролитных боев стрелковые батальоны нашего полка и соседа слева — 1249-го ётрелкового полка достигли реки Полисти. Но вследствие того что западный берег был заминирован и гитлеровцы вели из дзотов прицельный огонь из всех видов стрелкового оружия, наши поредевшие подразделения вынуждены были залечь и окопаться в снегу. Небольшая часть бойцов полка, перейдя в одном месте реку Полисть, вышла на шоссе Чудово — Новгород и продвинулась к деревне Трегубово.
Не имея поддержки, бойцы приняли неравный бой с врагом и геройски погибли. В этом бою смертью храбрых пали ответственный секретарь партбюро полка старший политрук П. П. Валявин и командир полка капитан М. И. Агафонов.
Убедившись, что сильно укрепленный рубеж противника в районе Трегубова наличными силами прорвать невозможно, командование дивизии поставило перед нашим полком задачу — овладеть деревней Михалево, расположенной на восточном берегу реки Полисти. С начала апреля здесь развернулись ожесточенные бои.
Красноармеец П. А. Оспищев, находясь на броне нашего танка, вел огонь по гитлеровцам из своего автомата. Когда танк был подбит, боец залез под него и пролежал под машиной целый день, сообщая танкистам координаты огневых точек врага. А ночью, вместе с экипажем танка, вернулся в свое подразделение.
4 апреля стрелковая рота 1247-го полка и взвод 1249-го стрелкового полка внезапным ударом овладели восточной частью деревни. В течение многих дней и ночей небольшая группа бойцов и командиров, часто отрезанная от своих основных сил, вела тяжелый, героический бой с фашистами.
Запомнились мне многие наши командиры. Это были волевые, знающие люди, которые своей храбростью и стойкостью сплачивали бойцов, увлекая их на врага. Много сделал для успешного решения боевой задачи командир полка майор А. К. Карпов. Чутким, отзывчивым и в то же время очень требовательным человеком был военком полка Иван Семенович Ковалев. Во всем чувствовалось, что он и командир полка работают дружно, рука об руку.
Командир минометной роты старший лейтенант А. С. Духу в боях за Михалево огнем своей батареи уничтожил три вражеских миномета, противотанковую пушку с прислугой, три автомашины и до 200 солдат и офицеров противника. За боевые подвиги он был награжден медалью «За отвагу».
Находясь на дежурстве в штабе полка, я смог лучше узнать лейтенанта М. В. Кормилицына, о мастерстве и мужестве которого знали не только в дивизии, но и во всей 59-й армии. Кормилицын всегда твердо держал свое слово, никогда никого не подводил, и за это его любили и уважали.
В боях за Трегубово батарея под командованием М. В. Кормилицына уничтожила 13 дзотов, более 30 пулеметных точек, несколько минометных батарей и складов с боеприпасами, десятки автомашин и повозок, сотни солдат и офицеров противника. За отличие в боях с врагом артиллерист Кормилицын был награжден орденом Красного-Знамени.
В начале июня 1942 года меня приняли кандидатом в члены партии, а во второй половине месяца с группой бойцов и сержантов направили на учебу в Свердловское пехотное училище. Впереди у меня были нелегкие дни учебы, а потом жестокие бои с врагом в Сталинграде.
По дорогам войны пришлось прошагать от Воронежа до Кракова. Но воспоминания о боях на Волхове, где я принял боевое крещение, навсегда останутся в моей памяти.
