Перейти к содержимому


Фотография

19 Армия РГК

19 А

  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 6

#1 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 22 Ноябрь 2007 - 16:45

Справка
штаба 19-й армии
о действиях войск армии
с 9 по 24 июля 1941 г.
(24 июля 1941 г.)



Сов. секретно



СПРАВКА
О ДЕЙСТВИЯХ 19 АРМИИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА


I. 19 армия к началу боев под Витебском
9.7.41 г. 19 армия получила задачу не допустить захвата Витебска противником, овладеть Витебском, отбросить противника на запад и выйти на западный берег р. Зап. Двина.

К моменту получения этой задачи командующий 19 А в своем распоряжении имел:

25 ск - штаб Яновичи.

162 сд - 501 сп и 1/267 гап, сосредоточивающееся в районе Колышки.

134 сд - 629 сп без одного батальона, 738 сп и 156 орб, сосредоточивающееся в районе Понизовье, Силуяново.

Управление 34 ск, сосредоточивающееся в районе Рудня.

1/535 гап 158 сд.

Таким образом, на витебском направлении войск 19 армии не было вовсе.

В связи с этим армии был подчинен 23 мк, сосредоточившийся в районе Стасьев и имевший в качестве реальной силы одну 220 мсд (фактически едва сформированное по штатам мсд соединение без танков и машин при неполном оснащении артиллерией).

Около 17-18 час. 9.7 частям 25 ск и 23 мк было приказано форсированными маршами выдвигаться:

134 сд - Прудники, Татарские (от района сосредоточения Понизовье, Силуянова - 50 км),

162 сд - Сенькова (от района сосредоточения Колышки - 60 км).

220 мсд - в район 5 км ю.-в. Витебск (30 км).

Войска в ночь с 9 на 10.7 были двинуты в район Витебск. Опергруппа штарма 19, двигавшаяся по шоссе Смоленск-Витебск, начиная ст. Рудня, наблюдала настоящую картину отхода войск. Все то, что двигалось по шоссе, задерживалось заградотрядом у Рудня и опергруппой по пути движения. Пехота приводилась в порядок и возвращалась обратно, артиллерия становилась на огневые позиции на месте или с продвижением в сторону Витебска, автомашины использовались для подвоза частей 220 мсд и огнеприпасов, танки возвращались под Витебск.

Таким образом, удалось усилить 220 мсд артиллерией, снабдить артиллерию огнеприпасами и ускорить выдвижение пехоты в сторону Витебска. Помимо нескольких огневых барьеров, поставленных на участке шоссе от Королево до Витебска, 220 мсд удалось усилить полутора полками тяжелой артиллерии.

В ночь с 9 на 10.7 восточная сторона Витебска оборонялась 150 вооруженными рабочими и 10-15 танками. Жел.-дор. мост был захвачен и удерживался немцами. Западная часть Витебска горела.

С 3.00 10.7 220 мсд завязала бой с противником и имела успех в центре, где ей удалось переправиться одним полком на западный берег р. Зап. Двина и разгромить штаб германского соединения (убито 6 офицеров и один генерал).

На флангах успеха не было. Противник держал Улановичи на правом фланге и аэродром на левом фланге. У Улановичи противник форсировал р. Зап. Двина и занял Улановичи полком пехоты. На аэродроме велся за каждое здание.

Утром 10.7 с юга к излучине р. Зап. Двина подошел полк 229 сд и упрочил левый фланг 220 мсд.

Однако это успешное продвижение войск продолжалось лишь до вечера. Во второй половине дня 10.7 появилась авиация, усилилась сопротивляемость войск противника, начались контратаки.

В ночь с 10 на 11.7 полк 229 мсд отошел от излучины на 1-1,5 км, поставив под угрозу фланг 220 мсд, которая в свою очередь отвела полк с западного берега на восточный. Назревала угроза правому флангу 220 мсд со стороны Улановичи.

Командующий приказал 162 сд атаковать и овладеть Улановичи, и отбросить противника на зап. берег р. Зап. Двина.

501 сп (162 сд) сосредоточился к 22.00 10.7 в районе Сеньки. Получив боевую задачу, два батальона 501 сп с похода двинулись на Улановичи и после 10-12 км марша в 3.30 11.7 атаковали противника в Улановичи. Бой начался успешно, противник дрогнул и побежал, бросая на поле боя пулеметы и другое оружие. Улановичи были захвачены. Но с рассветом налетела авиация и наступление приостановилось. Батальоны залегли, а затем начали отход с.-в.

До 18.00 11.7 батальоны, седлая шоссе, удерживали Кирп (5 км сев.-вост. Витебска на шоссе). Батальоны были усилены одной ротой из Сенькова. В 19.00 11.7 из района Витебск по шоссе на Велиж двинулись мотомехвойска немцев. До 22.00 501 сп вел бой с противником и затем начал отход.

501 сп дрался без дивизионной артиллерии и противотанкового дивизиона, которые еще не подошли.

134 сд к началу боя у Улановичи частью сил переправилась на сев. берег р. Зап. Двина, частью сил осталась на южн. берегу. В таком положении она была атакована мотомехсоединениями противника при поддержке авиации. В результате все то, что было на южном берегу, рассеялось, а из северной группы два батальона до сих пор дерутся в составе 22 армии.

Управления 162 и 134 сд выдвинулись на северный берег р. Зап. Двина и кружными путями перебрались в район Вязьма, где сейчас и находятся.

Штаб 25 ск подвергся атаке, был рассеян, потерял радиостанцию и в настоящее время его местопребывание установить невозможно.

Остальные части 25 ск - 720 сп в течение 12-13.7 вел бой под Колышки, 515 сп - под Яновичи, два батальона 162 сд под командованием начарта 162 сд полковника Алексеева - под Демидовым.

Так, вводимые по частями с похода части 134 и 162 сд были не столько разбиты, сколько рассеяны авиацией и мотомехчастями противника в течение 10-13.7.

Та же участь постигла 127 сд 25 ск, 38, 129 и 158 сд 34 ск. Начиная с 16.7 и по настоящее время, эти дивизии дерутся под Смоленском: 38 сд - 29 сп - под Смоленском, 48 сп - под Ярцево; 158 сд - пятью батальонами без артиллерии - под Смоленском; 129 сд - так же одним полком - под Смоленском; 127 сд - одним полком совместно с 158 сд - под Смоленском.





II. Причины, вызвавшие вступление в бой дивизий 19 армии по частям
Переброска армии с Украины на Западный Фронт затянулась на долгое время вследствие:

1. Медленности движения эшелонов благодаря загрузки железной дороги; эшелоны двигались тремя полками:

а) Киев, Брянск, Рославль, Смоленск;

б) Киев, Орел, Курск, Вязьма;

в) Киев, Москва, Вязьма.

2. Вынужденным переносом районов выгрузки и все большим удалением их от районов сосредоточения. Первоначально район выгрузки был установлен ст. Голынка, Лиозно. Постепенно ст. выгрузки относилась на восток. Последним районом выгрузки был Смоленск, Ельня, Починок, удаленный от первоначального выгрузочного района на 100-150 км.

Один полк 127 сд был сосредоточен в Рославле и сейчас, вероятно, дерется в составе группы Качалова.

Отдельные части 34 ск выгружены и оказались за ст. выгрузки последнего выгрузочного района.

Первые эшелоны 19 армии появились на ст. Рудня 4-5.7, последние выгружались в двадцатых числах к юго-вост. от Смоленск.

3. Развитием хода событий на фронте, повлекшим собой необходимость немедленного ввода в бой частей 19 армии в том виде, в каком они были.

Таковы основные причины ввода в бой войск армии по частям.





III. Боеспособность войск 19 армии
1. Войска 25 ск были отмобилизованы к моменту выступления в поход. Войска 34 ск находились лишь в состоянии усиленной боевой готовности. Дивизии были доведены лишь до состава 12 000, но не отмобилизованы.

На походе дивизии 12-тысячного состава испытывали огромные трудности из-за отсутствия транспорта и были неманевроспособны. Они не могли поднять положенного им количества боеприпасов, не могли возить минометы и т.д.

2. Артиллерия подошла поздно по той причине, что в район Киева артиллерия подошла первым эшелоном и первой заняла огневые позиции в районах будущего расположения войск. По этой причине артиллерия оказалась в хвосте при погрузке, так как районы ее ОП находились в большом удалении от ст. Артиллерия потратила много времени на подход к ж.-д. станциям.





IV. Поведение войск в бою
Войска армии дрались частями, группами, без артиллерийского оснащения. Дрались неплохо, но быстро истощались в бою, не имея резервов. Бой под Витебском, под Улановичи, бои под Смоленском показали, что войска смело идут в бой, дерутся и уничтожают танки, атакуют штыком пехоту, одерживают первоначальный успех, но не имеют сил для развития и даже закрепления достигнутого успеха - это одна сторона.

Вторая - отсутствие тылов не позволяет питать бой огнеприпасами. Бой прожорлив, огнеприпасы истощаются быстро, особенно в том случае, когда к началу боя их имеется менее положенного. А отдельные полки вступили в бой, не имея при себе положенного боекомплекта. Вступили в бой с ?-? боекомплекта, с малым запасом горючего. Потому боеприпасы истратились быстро, что парализовало наступательный порыв. Затруднение с горючим и боеприпасами - постоянное явление.

Воздействие авиации противника на боеспособность войск очень велико. Одно появление авиации буквально парализует боеспособность войск. С появлением авиации войска перестают драться и не остаются на месте, войска разбегаются в поисках укрытия, оставляют поле боя. Противник, пользуясь этим, продвигается вперед (Смоленск - 129 сд, 29 сп 38 сд, 127 и 158 сд, Витебск - 220 мсд, 501 сп и т. д.). Самое большое количество самолетов, коим располагала армия, это было 10 пб и 5 истребителей в боях под Витебском. Повлиять таким количеством самолетов на изменение воздушной обстановки конечно нельзя.

Войска не умеют бороться с авиацией противника, не умеют вести себя под ударами авиации. Войска не отдают себе отчета в том, что потери от авиации при умелом поведении войск незначительны, минимальны.





V. Вопросы управления
1. Войска исключительно плохо владеют радиосредствами, управление по радио помощью шифра - мука, а радиосигналами пользоваться не умеют. Лишь в самое последнее время, когда все убедились, что радио - основное техническое средство в бою, начинают появляться известные признаки радиокультуры. Кроме того, я заметил, что корпуса и 34, и 25 к радио прибегают очень неохотно из-за того, что немцы будто бы очень быстро засекают рации и обрушиваются на районы расположения раций авиацией.

Практика работы штарма и корпусов это не подтвердила. Если противник штабы и обнаруживает, то не по рациям, а по беспорядку, творящемуся в районе расположения штабов.

2. Частая и необоснованная смена командных пунктов без разрешения высшей инстанции и без извещения ее о перемене КП. Этот недостаток, вернее это безобразие, относится целиком и полностью и в первую очередь к штарму 19.

Внезапный и к тому же необоснованный скачок 9.7 под Витебск из Рудня привел к потере связи со штафронтом и поставил под угрозу связь с 25 ск.

Второй случай - скачок из Рудня на ст. Кардымово, приостановленный распоряжением штафронта, также на сутки прервал связь со штафронтом. Лишь малое расстояние позволило держать непрерывную делегатскую связь штарма 19 Б. Плоская с Гнездово.

Подобные скачки производил и штаб 34 ск и штаб 7 мк.

3. Штабы дивизий, корпусов располагаются все же очень далеко от войск. Поэтому штабы сд и ск не имеют непосредственных данных о положении войск, дерущихся на фронте. Эти данные доходят до них через вторые и третьи руки, теряют свежесть и правдивость, вследствие чего затрудняется быстрое вмешательство высших инстанций в ход боя.

4. В состав 19 армии последовательно включались 153, 186 и 50 сд. Однако, несмотря на самые добросовестные поиски, ни одной из этих дивизий найти не удалось. Как впоследствии оказалось, 186 сд была придана в момент, когда она уже частью сил отошла на север, а частью сил разбежалась.

153 сд была обнаружена лишь в виде отдельных групп.

50 сд в указанном пункте не оказалось.

5. В приказе продолжают иметь место неблагополучие с расчетом времени и пространства. Желание как можно быстрее выполнить поставленную задачу часто затемняет здравый смысл и войскам ставятся явно непосильные задачи.

Например, в приказе 19 армии 158 сд, связь с которой была только делегатами, была поставлена задача в 21.00 начать наступление и к утру достигнуть района, удаленного от исходного положения на расстоянии 9 км.

В общем необходимо сказать, что управление осуществляется очень нервно, рывками.

Я это объясняю тем, что такой командной инстанции, как штарм 19, приходилось действовать вслепую. Отсутствие авиации и наземных средств разведки исключало возможность своевременного добывания данных о противнике, а следовательно, и осуществление заблаговременных боевых мероприятий на основе более или менее достоверных данных о противнике. В практике получалось, что события надвигались внезапно. Данные о противнике получались или от войск, уже вступивших в бой, или от органов местной власти, или НКГБ, или от бежавших с поля боя бойцов и командиров. О Витебске первые данные были получены от бежавших командиров 186 сд.

Немалую роль, отрицательно влиявшую на вопросы управления, играло и воздействие авиации противника, безнаказанно производившей налеты на штабы и пути сообщения.

Отсутствие своей авиации для прикрытия главной группировки с воздуха, неполная обеспеченность боеприпасами и горючим, отсутствие перспектив нормального снабжения и эвакуации, несобранность частей и соединений - все это вместе взятое вносило излишнюю нервозность в работу командования и штаба и во взаимоотношения между командованием и штабом.



Приложение: справка ВОСО о выгрузке частей 19 армии.



Генерал-майор Рубцов

24.7.41 г.



Ф. 208, оп. 3038сс, д. 36, лл. 27-36. Подлинник.


--------------------------------------------------------------------------------

Справка была представлена члену Военного совета Западного направления.

Справка ВОСО о выгрузке частей 19-й Армии в документах Архива МО не обнаружена.



#2 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 22 Ноябрь 2007 - 16:48

Боевой приказ
командующего войсками 19-й армии
№ 033
на уничтожение противника между реками Лойня и Царевич
(21 августа 1941 г.)

--------------------------------------------------------------------------------

Особо важная
БОЕВОЙ ПРИКАЗ № 033. КП КОМАНДАРМА 19 – ЛЕС 1 КМ
ВОСТ. ВАСИЛИСИНО. 21.8.41 23.40
Карта 50 000
1. Пр-к вновь подтянутыми резервами с утра 21.8.41 пытался остановить наступление армии контратаками мотомехчастей в р-нах Потелица, Почепова, свх. Зайцева с широким применением авиации на поле боя. Войсками армии контратаки отражены. Наглый враг отброшен с большими потерями в людском составе и материальной части в исходное положение. По показаниям пленных, 161 пд разгромлена.
2. Соседи продолжают выполнять прежнюю задачу.
3. 19 А с 9.30 22.8.41 продолжает наступление общем направлении на Духовщина задачей уничтожить пр-ка между рр. Лойня и Царевич. Исходу дня выходит на фронт Кротово, Машутино, Сущево, Потапова, Самуйлова, захватывая передовыми частями рубеж Кислова, Рытвино, Понизовье, Лупшево, Грязноки.
4. 244 сд обороной на рубеже Шупеки, Шестаки 2-е, Красница, Заря, хут. Приглова обеспечить правый фланг армии. Главными силами наступать направлении Занино 2-е, Исаковка. Исходу дня овладеть рубежом Мосеевка, Борники. Передовыми частями захватить Новолосево 1-е, Новоселище.
Граница слева: Львово, (иск.) Жуково, Мамонова, (иск.) Борники, (иск.) Кротово.
5. 166 сд с 3 б. 674 ап ПТ наступать направлении Мотева, Лосево. Исходу дня овладеть рубежом Кротово, зап. опушка рощи юго-зап. Кротово.
Граница слева. Брюхачи, (иск.) Печеничино, (иск.) 2-я Горбатовская, Барсуки, (иск.) Панкратова.
6. 91 сд с 120 гап, 1, 2, 5 б. 874 ап ПТ наступать направлении Балашова, Мышково. Исходу дня овладеть рубежом выс. 230.0 (0.5 км сев. Мышково), выс. 226.2 (0.5 км юж. Мышково), передовыми частями захватить Рытвино, Понизовье.
Граница слева: (иск.) 245.6 (0.5 км сев. Новая Гута), (иск.) Шуклино, (иск.) Почепова, (иск.) Щелкина, Понизовье.
7. 89 сд (без 390 сп с гаубичным дивизионом 311 ап) наступать направлении выс. 220.3, Сельцо. Исходу дня овладеть рубежом выс. 224.9 (0.5 км сев. Сельцо), Машутино. Передовыми частями захватить переправы у Малеевка, Павлово.
Граница слева: Кирп. 1 км юго-зап. Новая Гута, выс. 221.5 (юго-вост. Сорокареньи), Маковье, Машутино, выс. 232.9 (1 км вост. Афанасьево).
8. 50 сд с 4/302 гап, 1/596 ап, 4 б. 874 ап ПТ наступать направлении Афанасьева, Калугино. Исходу дня овладеть рубежом (иск.) Машутино, Сущево, передовыми частями захватить рощу 1 км вост. Буцево.
Граница слева: Нов. Комарово, (иск.) Неелова, Батыево, (иск.) Мужилова, (иск.) Мельница, сев. Навольня, (иск.) устье р. Костинка, (иск.) выс. 229.4 сев. Лупшево.
9. 64 сд с 596 ап (без 1/596 ап) наступать, нанося главный удар направлении Сельцо, Кулагино. Исходу дня выйти на фронт Сущево, Худкова. Передовыми частями захватить рубеж Лупшево, Грязноки.
Граница слева: Янова, Новоселок, (иск.) церковь Скачково, Потапова, (иск.) выс. 236.7 (юж. Грязноки).
10. 101 тд, нанося главный удар направлении Кровопусково, исходу дня овладеть рубежом Потапова, (иск.) Новоселье, обеспечить левый фланг армии. Передовыми частями овладеть рубежом Узвалье, Воротышино.
11. Резерв: мой 390 сп в р-не Потелица, Задняя.
12. Артиллерия. Готовность к 5.00 22.8.41. Артподготовка с 9.00 до 9.30.
Задачи:
1) Подавить артиллерию пр-ка в р-не Рахманино, Щелкина, Калугино.
2) Подавить минометные батареи и живую силу пр-ка на переднем крае.
3) Огнем трех дивизионов воспретить контратаки пр-ка из р-на Мосеевка, Борники, Лосево, Кротово.
13. ВВС. Задачи.
1) Подавить на переднем крае живую силу и минометы пр-ка в р-нах: Лосево, Балашова, Сиротинки, Замятина, выс. 216.1 (1.5 км юж. Замятина), Шишкино, Синякова, Слобода. Первый удар по живой силе на переднем крае.
2) Подавить артиллерию в р-не Щелкина, Рохманино.
3) Уничтожить танки пр-ка в р-не Лосево, Щелкина, Сущево, Балашова.
4) Не допустить подхода резерва пр-ка с направления Духовщина.
5) Прикрыть действия войск армии в полосе Лопатчинки, Маковье, Мягченки, Василисино.
6) Разведать р-ны: 1) Занино, Мосеевка, Ново-Лосево 1-е, Касталанова; 2) Кротово, Понизовье, Сущево.
14. КП – лес 1 км вост. Василисино. Штарм – Вадино.
15. Оперативные и разведсводки представлять: 1.00, 13.00 и 20.00.
16. Славные воины 19 армии! Вы уже нанесли фашистским собакам сокрушительный удар. Вперед, к новым подвигам! За Родину, за Великого Сталина!


Командарм 19
генерал-лейтенант Конев

Член военного совета 19 А
дивиз. комиссар Шекланов


Начальник штаба 19 А

Ф. 208, оп. 3038сс, д. 20, лл. 18, 19. Машинописная копия.

#3 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 26 Ноябрь 2007 - 11:12

25-й стрелковый корпус
Управление:

Командир корпуса - генерал-майор С.М. Честохвалов (пропал без вести в июле 1941 года).

Заместитель командира корпуса - комбриг А.В. Горбатов.

Начальник штаба корпуса - полковник П.С. Виноградов.

Помощник начштаба - полковник Стулов.

Военный комиссар корпуса - бригадный комиссар Кофанов.

Начальник политотдела - полковой комиссар Лаврентьев.

Начальник инженерной службы - подполковник Егоров (пропал без вести в июле 1941 года).

Начальник особого отдела - ст. лейтенант госбезопасности Богатько.

Состав корпуса:

127-я, 134-я и 162-я стрелковые дивизии;
442-й корпусной артполк;
263-й отдельный батальон связи.


162-я стрелковая дивизия сформирована летом 1940 года в Артемовске на Украине (Харьковский ВО). Командир дивизии - полковник Н.Ф. Колкунов. Весной 1941 года дивизию передислоцировали в Лубны (Полтавская область), на третий день войны она направлена на фронт.

Состав на начало боевых действий:

501-й стрелковый полк
627-й стрелковый полк
720-й стрелковый полк
605-й легко-артиллерийский полк
634-й гаубичный артполк
другие подразделения
По данным Л.Н. Бруевой, журнал боевых действий и список потерь за 1941 год в архиве МО СССР отсутствует. В составе других частей 25-го стрелкового корпуса дивизия с боями отходила от Витебска на восток, ее 720-й полк оказался отрезан от основных сил и в конце июля 1941 года сражался в районе Духовщина, Ярцево, 31 июля остатки дивизии были выведены в район Вязьмы на доукомплектование.

Командир полковник Н.Ф. Колкунов предстал перед судом военного трибунала за то, что "13 июля в момент выхода дивизии из окружения отдал приказ зарыть в землю имущество связи… Уничтожение указанного имущества боевой обстановкой не вызывалось…" Он был приговорен к 5 годам заключения с отсрочкой приговора (дальнейшая судьба комдива мне не известна).

Далее дивизия сражалась в составе 30-й Армии Западного фронта, разгромлена в Вяземском "котле" в октябре 1941 года и расформирована 27 декабря 1941 года.



134-я стрелковая дивизия

Командир дивизии - комбриг В.К. Базаров.

Состав на начало боевых действий:

515-й стрелковый полк
629-й стрелковый полк
738-й стрелковый полк
410-й легко-артиллерийский полк
534-й гаубичный артполк
другие подразделения
Разгромлена в Смоленском "котле". 27 июля небольшая часть дивизии (60-70 человек) вырвалась из окружения вместе с начальником штаба дивизии подполковником Светличным, судьба командира дивизии комбрига Базарова неизвестна; 28 июля 1941 года дивизию принял полковник М.А. Зашибалов (ранее командовал 86-й стрелковой дивизией в Белостокском выступе, был ранен в первые дни войны им эвакуирован). Начштаба подполковник Светличный и начальник артиллерии дивизии подполковник Глушков предстали перед судом Военного трибунала. Остатки 134-й дивизии (около 1000 человек во главе с капитаном Бариновым - начальником 5-го отдела штаба дивизии) вышли 11 августа вместе с группой генерал-лейтенанта И.В. Болдина, отступавшей от самого Гродно.

Известно также, что два батальона из состава 134-й дивизии, которые успели переправиться на северный берег р. Западная Двина 11 июля, во второй половине июля принимали участие в боях за Великие Луки.

Пополненная дивизия сражалась в составе 30-й Армии, в октябре 1941 года - 19-й Армии Западного фронта, была разгромлена в Вяземском "котле" и расформирована 27 декабря 1941 года.



127-я стрелковая дивизия cформирована в июне 1940 года в Харьковском ВО на базе убывшей в Прибалтику 23-й стрелковой дивизии, дислоцировалась в городах Харьков, Чугуев, Богодухов. В мае 1941 переброшена в Ржищевские лагеря под Киев. Командир дивизии - генерал-майор Т.Г. Корнеев.

Состав на начало Великой Отечественной войны:

395-й стрелковый полк
475-й стрелковый полк
535-й стрелковый полк
567-й легко-артиллерийский полк
622-й гаубичный артполк
168-й отдельный дивизион противотанковой обороны
455-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион
148-й отдельный разведывательный батальон
278-й отдельный саперный батальон
465-й отдельный батальон связи
184-й отдельный медико-санитарный батальон
204-я автотранспортная рота
174-й полевой автохлебозавод
дивизионный ветеринарный лазарет
Входила в состав 25-го стрелкового корпуса, в июле 1941 года переброшена в район Смоленска (кроме 535-го стрелкового полка, который в результате хаоса в железнодорожных перевозках попал на Ленинградский фронт), 16 июля переподчинена штабу 34-го стрелкового корпуса (в связи с потерей связи и разгромом управления 25-го корпуса). Участвовала в боях за г. Смоленск и юго-восточнее Смоленска. Согласно краткой справке о боевых действиях, документы дивизии и вышестоящих штабов за период боевых действий с 23 июля по 10 августа 1941 г. в архиве МО СССР не обнаружены В начале августа генерал-майор Т.Г. Корнеев сделан начальником разведывательного управления Западного фронта, а командиром дивизии 2 августа 1941 года назначен полковник А.З. Акименко. В ночь с 3 на 4 августа дивизия переправилась через р. Днепр в районе Сольвьевской переправы, затем была выведена в район Дорогобужа на переформирование. Здесь ей был подчинен 875-й стрелковый полк (ранее - 158-й стрелковой дивизии).

18 сентября 1941 года приказом Народного Комиссара Обороны № 308 127-я стрелковая дивизия была преобразована во 2-ю гвардейскую стрелковую дивизию.





34-й стрелковый корпус
Управление:

Командир корпуса - генерал-лейтенант Р.П. Хмельницкий.

Заместитель командира корпуса - генерал-майор А.М. Антила.

Начальник штаба корпуса - полковник А.З. Акименко.

Начальник артиллерии корпуса - генерал-майор В.П. Арефьев.

Состав корпуса во время Смоленского сражения:

158-я, с 16 июля еще и 127-я стрелковые дивизии (см. выше);
471-й корпусной артполк (вскоре подчинен начарту 7-го мехкорпуса).


158-я стрелковая дивизия

Командир дивизии - полковник В.И. Новожилов.

Состав на начало боевых действий:

875-й стрелковый полк
879-й стрелковый полк
881-й стрелковый полк
423-й легко-артиллерийский полк
535-й гаубичный полк
другие подразделения
О боевых действиях этой дивизии известно крайне мало. Известно, что 21 июля командиром дивизии назначен полковник В.П. Брынзов. Остатки дивизии после выхода из окружения были влиты в 127-ю стрелковую дивизию, а сама 158-я дивизия фактически сформирована заново.

#4 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 26 Ноябрь 2007 - 11:59

С САЙТА www.soldat.ru

http://www.soldat.ru...b=1...=1&page=1

Здравствуйте!

Представляю на обсуждение историю 2 гв.мсд, собранной лично мною.

2-я гвардейская мотострелковая
Таманская ордена Октябрьской Революции
Краснознаменная ордена Суворова
дивизия имени М.И. Калинина

Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза СССР №1193-464сс от 6 июля 1940 года было разрешено Народному комиссару обороны СССР сформи-ровать 23 стрелковые дивизии 3000 состава каждая.
8 июля 1940 года согласно Директиве НКО СССР № 0/1/104596 в г. Харьков была сформирована 127-я стрелковая дивизия. Дивизия заняла помещения, ранее принадлежавшие 23-й Харьковской ордена Ленина Краснознаменной стрелковой дивизии, убывшей в июле 1940 года в Литву.
Дивизия сформирована (3000 человек) по штату от 3 декабря 1939 года как дивизия второго эшелона с месячным сроком мобилизационной готовности.
Управление 79
Отдельный батальон связи 100
командование 10
подразделения обслуживания 18
штабная рота 25
телеграфно-кабельная рота 17
телеграфно-кабельная рота 30
Отдельный разведывательный батальон 77
кадр мотоциклетной роты 12
автоброневая рота 14
кавэскадрон 23
танковая рота 14
Отдельный саперный батальон 107
командование 12
подразделения обслуживания 16
учебная рота 30
саперная рота 12
саперная рота 12
техническая рота 19
переправочный парк 6
Политотдел 19
Кадр тылов 15
Кадр госпиталя 6
Штаб артиллерии 20
Легкий артиллерийский полк 391
штаб 26
строевые подразделения 18
подразделения обслуживания 52
партполитаппарат 3
школа 81
1-й и 2-й дивизионы 71
батарея (4 76-мм пушек) 39
батарея (4 76-мм пушек) 12
батарея (4 76-мм пушек) 12
3-й дивизион 71
батарея (4 76-мм пушек) 39
батарея (4 122-мм гаубиц) 11
батарея (4 122-мм гаубиц) 11
Гаубичный артиллерийский полк 290
штаб 26
строевые подразделения 16
партполиаппарат 3
подразделения обслуживания 54
школа 51
1-й дивизион 71
батарея (4 122-мм гаубиц) 38
батарея (4 122-мм гаубиц) 12
батарея (4 122-мм гаубиц) 12
2-й дивизион 71
батарея (4 152-мм гаубиц) 38
батарея (4 152-мм гаубиц) 12
батарея (4 152-мм гаубиц) 12
Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 58
командование 6
батарея (4 37-мм пушки) 20
батарея (4 37-мм пушки) 9
батарея (4 76-мм пушки) 18
Отдельный дивизион ПТО 73
командование 9
подразделения обслуживания 9
батарея (6 45-мм пушек) 33
батарея (6 45-мм пушек) 11
батарея (6 45-мм пушек) 11
3 стрелковых полка, кажд. 602
штаб 8
комендантский взвод 27
рота пво 16
взвод крупно-калиберных пулеметов 5
взвод зенитных установок 8
рота связи 44
штабной взвод
радио взвод
телефонный взвод
свето-сигнальный взвод
команда конной разведки 11
музыкантский взвод 8
взвод пешей разведки 4
саперный взвод 4
химический взвод 4
школа 101
партполитаппарат 3
минометный взвод 6
батарея ПТО 15
пушечная батарея 23
подразделения обслуживания 61
3 стрелковых батальона, кажд. 83
штаб 3
взвод пешей разведки 4
взвод связи 4
взвод ПТО 2
минометный взвод 2
3 стрелковых роты, кажд. 19
минометное отделение 1
3 стрелковых взвода, кажд. 4
пулеметный взвод 3
пулеметная рота 10
3 пулеметных взвода, кажд. 3

Дивизия была обеспечена винтовками и пулеметами, но не полностью 122 мм гаубицами. Поэтому дивизия была сформирована с одним пушечным артиллерий-ским полком.
С 10 июня по 19 июля 1940 года был сформирован на базе личного состава 353-го лёгкого артиллерийского полка 151-й стрелковой дивизии 567-й лёгкий ар-тиллерийский полк.
В августе - сентябре 1940 года в городе Чугуев Харьковской области в соста-ве дивизии был сформирован 535-й стрелковый полк.
В середине августа 1940 года дивизия была полностью укомплектована лич-ным составом и боевой техникой.
В состав дивизии вошли:
395-й стрелковый полк (в/ч 4189, г. Богодухов Харьковской области);
475-й стрелковый полк (в/ч 4199, г. Харьков);
535-й стрелковый полк (в/ч 4192, г. Чугуев Харьковской области);
567-й легкий артиллерийский полк;
622-й гаубичный артиллерийский полк (в/ч 4202);
168-й отдельный дивизион противотанковой обороны;
455-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (в/ч 4228);
182-й отдельный разведывательный батальон;
278-й отдельный саперный батальон;
465-й отдельный батальон связи;
184-й отдельный медико-санитарный батальон;
204-я автотранспортная рота;
20-я отдельная рота химической защиты;
174-й полевой автохлебозавод;
дивизионный ветеринарный лазарет.

20 сентября 1940 года прибыла в назначенный район для проведения показ-ных тактических учений, на которых присутствовал высший командный состав РККА.
После показных учений всю осень и зиму 1940 – 1941 гг. в частях и подразде-лениях дивизии продолжалась напряженная учеба, приближенная к условиям бое-вой обстановки. Занятия из классов были перенесены в поле. Не проходило и не-дели, чтобы части дивизии по 2-3 раза не поднимали по тревоге в ночное время. Причем почти каждый раз такой подъем заканчивался совершением марш-броска на 25–30 км. Нередко эти марш-броски осуществлялись в противогазах, а в зимнее время на лыжах с полной боевой выкладкой.
Помимо совершенствования навыков владения оружием и боевой техникой, отработки методов ведения современного боя большое внимание уделялось выра-ботке у бойцов таких качеств, как стойкость и выносливость, умение самостоя-тельно обеспечивать свою жизнеспособность в самых сложных условиях походно-полевой обстановки. В то время был издан приказ Наркома обороны СССР о вве-дении так называемого «сухого дня». Этот день заключался в том, что один раз в неделю полковые столовые не работали, а бойцам выдавали на руки брикеты кон-центратов супа и каши, сухари и сахар.
В боевой и политической подготовке, проводимой накануне войны, наиболь-ших успехов добивались старослужащие бойцы, которые под руководством опыт-ных командиров и комиссаров успели получить хорошую военную подготовку и крепкую идейную закалку. Они являлись примером подражания для молодого по-полнения. На всю дивизию славились имена красноармейцев Дробязко, Кузинце-ва, Фомина и других, чей опыт умелого владения оружием, дисциплинирован-ность и подтянутость широко популяризировались политруками рот и агитатора-ми взводов среди личного состава.

С апреля 1941 года 127-я стрелковая дивизия перешла на штат № 4/120 (т.е. 5,9 тыс. человек).
На апрель 1941 года дивизии 25-го стрелкового корпуса были полностью укомплектованы, но слаженности не было.
С наступлением весны 1941 года части и подразделения Харьковского гарни-зона начали подготовку к Первомайскому военному параду. В этом деле большой государственной важности приняли активное участие бойцы и командиры 127-й стрелковой дивизии. Тренировки проводились почти ежедневно по нескольку ча-сов подряд. Сколачивание парадных колонн шло хоть и трудно, но успешно, так как личный состав соединения рассматривал предстоящий праздник как своего рода рапорт партии и правительству о своей боевой выучке, о готовности высту-пить на защиту Родины. Первомайский парад прошел с большим успехом.
В мае 1941 года дивизия приняла пополнение новобранцев - в основном за-падников.
Согласно директиве ГШ РККА от 13 мая 1941 года и приказу штаба Харьков-ского военного округа 25-й стрелковый корпус (127, 134, 162 сд, 394 кап, коман-дир корпуса – генерал-майор Чистохвалов) получил пополнение из числа военно-обязанных запаса для прохождения сборов и совершил 800-км марш по маршруту Чугуев – Харьков – Полтава – Киев – Ржищев.
18 мая 1941 года 127-я стрелковая дивизия выступила из Чугуевских лагерей и 6-8 июня 1941 года прибыла в Ржищевские лагеря (артиллерийский полигон юго-восточнее г. Киева), совершив около 660 км марша походным порядком. Мо-лодая дивизия за время марша сколотилась, поднялась дисциплина и наладилась хозяйственная служба. В лагерях дивизия успела только расположиться, принять приписной состав и частично отмобилизоваться.

Согласно директивы ГШ РККА от 29 мая 1941 года 25-й стрелковый корпус был включен в состав 19-й армии резерва ГК. Армия дислоцировалась в районе Белая Церковь – Смела – Черкассы. Штаб армии был в г. Черкассы. К началу вой-ны корпус был сосредоточен в районе Корсуня.
В состав 19-й армии резерва ГК входил также 34-й ск (38, 129, 158, 171 сд, 28 гсд) в районе Черкассы – Белая Церковь.

10 июня 1941 года в 127-й стрелковой дивизии начались сборы приписного состава. На сборы привлекалось 4600 человек. Было добавлено 1000 человек.
В июне 1941 года был принят приписной состав, часть строевиков и с объяв-лением мобилизации – приняты укомплектование тылов и материальная часть ты-ла. Укомплектованность и материальная обеспеченность дивизии была удовлетво-рительная. Начсостав всех категорий был молодой, командиры взводов только что выпущенные, в основном с Харьковского пехотного военного училища. Дивизия отмобилизовалась в течении 7-ми дней.

В Ржищевских лагерях были быстро приведены в порядок учебные поля, стрельбище, полигоны; личный состав приступил к дальнейшему совершенство-ванию воинского мастерства, повышению боеготовности и сколачиванию частей и подразделений. Каждый боец и командир всесторонне готовил себя к умелым дей-ствиям в обстановке, приближенной к фронтовой действительности.

В Великую Отечественную войну дивизия в составе войск Западного, Резерв-ного, Брянского, Юго-Западного, Южного, Северо-Кавказского, Закавказского, 1-го Прибалтийского, 3-го Белорусского и Отдельной Приморской армии участво-вала в Смоленском сражении 1941 года, Орловско-Брянской оборонительной опе-рации, оборонительных боях под Курском и Тимом 1941 года, битве за Кавказ, Новороссийско-Таманской, Керченско-Эльтигенской десантной, Крымской, Бело-русской, Прибалтийской и Восточно-Прусской операциях. Бойцы и командиры дивизии героически сражались под Смоленском, Ельней, Курском, Глуховом, ос-вобождали Нальчик, Кисловодск, Ессентуки, Черкасск, Армавир, наступали на Кубани и Таманском полуострове, громили фашистов в Крыму, Литве, Латвии и Восточной Пруссии. Боевой путь дивизия завершила 17 апреля 1945 года на Зем-ландском полуострове.

На рассвете 22 июня 1941 года частям 19-й армии была объявлена боевая тре-вога, войска были рассредоточены. Войска армии находились в полной боевой го-товности. К 5 часам утра 127-я стрелковая дивизия оставила лагерь и рассредото-чилась в лесу в ожидании дальнейших указаний.
Утром 22 июня из штаба округа на имя командира дивизии поступила теле-грамма. В ней предлагалось немедленно привести части дивизии в полную боевую готовность и ждать дальнейших указаний по отправке на фронт.
Весь первый день войны штаб армии получал информацию из Генштаба о положении на фронтах. Этот день прошел для армии спокойно, противник не бом-бил район ее расположения, кроме железнодорожного моста через реку Днепр.
22 и 23 июня 1941 года дивизии 25-го стрелкового корпуса приводили себя в боевое состояние.
24 июня 1941 года 19-я армия форсированным маршем начала следовать в район города Киева с задачей: занять оборону по рубежу бывшего Киевского УРа, по реке Тетерев и далее по периметру этого укрепленного района.
Утром 24 июня 1941 года, получив по мобилизационному плану недостаю-щий по штатам приписной состав, части дивизии маршевым порядком вышли из Ржищевских лагерей в направлении города Остер Черниговской области. Голов-ным шел 535-й стрелковый полк под командованием бывшего офицера оператив-ного отдела Харьковского военного округа майора П.П. Капленко. Комиссаром полка был назначен батальонный комиссар Балан.
25 июня 1941 года согласно Директивы Ставки ГК для объединения действий войск к 00.05 26.06.1941 г. в г. Брянск была сформирована Группа армий резерва Главного Командования под командованием Маршала Советского Союза С.М. Буденного. В состав группы вошли 22, 20, 21 и 19-я армии.
25-й стрелковый корпус (127, 134, 162 сд, 394 кап, 248 осб, 263 обс) был дис-лоцирован в районе Ржищев, Золотоноша, Лубны. 34-й стрелковый корпус (38, 129, 158, 171 сд) – районе Черкассы, Белая Церковь. 67-й стрелковый корпус (102, 132, 151 сд) сосредотачивался походным порядком в район Корсунь, 25-й механи-зированный корпус (50, 55 тд, 219 мд) – в район Тараща, Стеблев, Богуслав. Вы-грузка – Мирновка. Начало прибытия – 25.06, окончание – 7.07.

Перед дивизией стояла задача отрекогносцировать и приступить к подготовке оборонительного рубежа главной полосы по линии р. Десна, р. Днепр быть в го-товности по особому указанию Главного Командования к переходу в контрнасту-пление.
28 июня 1941 года согласно директивы Ставки ГК №0060 19-я армия получи-ла задачу собраться к утру 2.07.1941 г. в районе (иск.) Горностайполь, Макаров, Фастов, Белая Церковь, Триполье.
Сосредоточение 127-я стрелковая дивизия производила походом. Артполки дивизии были перевезены по железной дороге.
Сосредоточение дивизии походом было произведено преимущественно ноч-ными маршами и с проведением занятий. Особое внимание было обращено на от-работку отражения танковой атаки на колонны войск и на оборудование противо-танкового района. Суточный переход был не менее 35 км. На походе тщательно было организовано управление войсками.
28 июня 1941 года 127-я стрелковая дивизия выступила из Ржищевских лаге-рей для занятия обороны северо-западнее г. Киев по рекам Тетерев, Здвиж, с вы-сылкой походного охранения на р. Уж на участке Чернобыль – Вересня – Рудня.

1 июля 1941 года согласно директивы Ставки ГК №00124 войска 19-й армии начали готовиться к отправке по железной дороге в новый район. Готовность по-грузки 18.00 1.07.1941 г. 28-я и 171-я сд, 25-й мк из состава армии исключались.
1 июля 1941 года 127-я стрелковая дивизия подходила форсированным мар-шем к Киевскому УР.
Походное охранение и передовые части дивизии уже прибыли в полосу обо-роны, совершив марш около 160-180 км и главные силы дивизии - около 110-100 км. Была уже произведена личная рекогносцировка и получен приказ комкора 25-го стрелкового корпуса о занятии обороны. Неожиданно был получен устный приказ Командарма-19, переданный делегатом связи, -немедленно возвратиться для по-грузки в эшелоны на железнодорожных станциях Дарница и Ботрак.
За рекой Десна у города Остер Черниговской области колонна дивизии была остановлена офицером связи штаба округа, который привез приказ о возвращении дивизии на станцию Бобрик, что в 49 км северо-восточнее Киева, где она должна погрузиться в эшелоны и отправиться под Смоленск, в распоряжение командую-щего 19-й армией.
Дивизия получила приказ по тревоге грузиться на станции Бровары. Начала погрузку в числе первых соединений 19-й армии. Первым в дивизии ночью начал погрузку 535-й стрелковый полк. Назначение – Лиозно, Рудня. Дивизионные арт-полки были погружены по месту лагерной стоянки, назначение – с дивизией.
В пути проводились занятия по изучению матчасти оружия с воинами, при-званными из запаса. На длительных остановках были организованы даже стрельбы боевым патроном.
Маршрут движения – Чернигов, Гомель, Брянск, Рославль, Смоленск.
По прибытии в Рудню 19-я армия была оставлена в подчинении Народного комиссара обороны СССР.
Эшелоны 25-го стрелкового корпуса в середине июля 1941 года выгружались на станциях юго-восточнее Витебска (ст. Рудня и т. д.).
Для более надежной связи дивизии были даны данные, необходимые для ус-тановления радиосвязи на период сосредоточения.
Не ожидая сосредоточения дивизий, а тем более корпуса, полки и даже ба-тальоны, едва закончив выгрузку, занимали оборону и вступали в бой в 6-10 км от Витебска. Штаб корпуса находился от города в 25 км. В дальнейшем 22 июля 1941 года штаб 25-го стрелкового корпуса был окружен немцами, а командир корпуса генерал-майор Чистохвалов попал в плен.
Первый эшелон, усиленный первым батальоном 395-го стрелкового полка (1/395 сп), отправился 3 июля 1941 года; около 10-11 июля выгрузился в районе Лезно (юго-восточнее г. Витебск) и совершил марш в район Малые Яновичи. К этому времени г. Витебск противником был занят и на глазах панически отходя-щих разрозненных подразделений 25-го стрелкового корпуса батальон занял обо-рону и был окружен. Со штабом корпуса и разрозненными подразделениями 134-й стрелковой дивизии, пробиваясь в направлении: Малые Яновичи, Булино, Отря и с боем остатки батальона вышли из окружения, нанеся большие потери противнику и присоединились к дивизии под Дорогобужем.
Специальные части дивизии - 1-й дивизион легкого артиллерийского полка (1/567 лап), 3-й дивизион гаубичного артиллерийского полка (3/гап), дивизион противотанковых орудий (ПТО), отдельный разведывательный батальон (ОРБ), не полностью укомплектованный, зенитно-артиллерийский дивизион (ЗАД) без ма-териальной части и около батальона 475-го стрелкового полка, - необмундиро-ванные и невооруженные, выгруженные на различных станциях в районе Рудня (юго-восточнее г. Витебска) и находясь на марше, к дивизии присоединены так и не были.
Сосредоточение дивизии не произошло. Выгрузка дивизии происходила на различных станциях в радиусе около 70 км, в районе Лезно (юго-восточнее г. Ви-тебска), г. Смоленск и г. Рудня (севернее г. Рославля). Целиком 475-й стрелковый полк так и не присоединился к дивизии, специальные части также ни к головному эшелону, ни к дивизии не присоединились. 475-й стрелковый полк был выгружен в районе г. Рудня (севернее г. Рославля) и не мог присоединиться к дивизии, так как между г. Смоленском и г. Рудня противник выбросил авиадесант. Поставлен-ная задача - пробиться или придти на присоединение к дивизии по неизвестным причинам не произошла, связь была потеряна, восстановить не удалось.
535-й стрелковый полк, 2-й и 3-й батальоны 395-го стрелкового полка (2 и 3/395 сп), 2-й дивизион 567-го легкого артиллерийского полка (2/567 лап), 1-й и 2-й дивизион гаубичного полка (1 и 2/гап), батальон связи, основные тылы дивизии и штаб дивизии, выгрузившись на различных станциях в районе Починок и Смо-ленск, к 14-му июля сосредоточились в районе Малая Дресна и Богородицкое (юго-восточнее г. Смоленска по Рославльскому шоссе) и вошла в подчинение 34-го стрелкового корпуса (комкор – генерал-лейтенант Р.П. Хмельницкий).

Во 2-й половине июля – начале сентября 1941 года в составе 19-й, 16-й (с 22 июля), 20-й (с 7 августа) армий Западного фронта и 24-й армии (с 13 августа) Ре-зервного фронта 127-я стрелковая дивизия участвовала в Смоленском сражении 1941 года.

Согласно боевого приказа командующего войсками 19-й армии №05 25-й стрелковый корпус получил задачу оборонять полосу Городок, Слобода, Будница, Борок.

К утру 12 июля 1941 года на станцию Занозная прибыли все части 127-й стрелковой дивизии, за исключением 475-го стрелкового полка, который случайно был направлен железнодорожниками к Ленинграду, где и принял боевое креще-ние.
Дивизии была поставлена задача занять оборону юго-восточнее Смоленска на рубеже Заречье, Заболотье с задачей воспрепятствовать дальнейшему продвиже-нию противника в восточном направлении и стабилизировать оборону наших войск.

127-я стрелковая дивизия двумя полками с 18.00 12 июля 1941 года вела бой с танками противника на юго-восточных подступах Сураж-Витебский, Яновичи.

Выдвижение частей 127-й стрелковой дивизии в указанный район началось в ночь на 13 июля. Марш совершался по бездорожью более суток. Ранним утром 14 июля 1941 года передовые части дивизии впервые с ходу вступили в бой с про-тивником в районе населенного пункта Гринево (20 км юго-восточнее Смоленска).
Вначале полки дивизии действовали разобщенно, и лишь в ходе боя, благода-ря хорошей подготовленности командиров, смелым и инициативным действиям личного состава, усилия их были объединены. К исходу дня результат встречного боя стал очевидным. В этом бою полки дивизии действовали настойчиво и дерзко. Встретив упорное сопротивление наших войск, передовые части 8-го армейского корпуса противника были вынуждены не только остановиться, но и начать отход к своим главным силам. Лишь вечером 15 июля с подходом главных сил гитлеров-цы сумели задержать части 127-й стрелковой дивизии в 6 км западнее Гринево.
Днем и ночью в течение двух суток части 127-й стрелковой дивизии вели ожесточенные бои с превосходящими силами противника. Продвигаясь шаг за ша-гом вперед, они отбросили гитлеровцев к реке Сож.

После ожесточенных боев за Витебск 19-я армия отошла на переформирова-ние.
34-й стрелковый корпус 19-й армии генерал-лейтенанта Р.П. Хмельницкого в составе 127-й и 158-й стрелковых дивизий 18 июля вошел в подчинение 16-й ар-мии. Дивизии были весьма малочисленны, весь корпус имел не более 1400 чело-век.

Вначале дивизия получила задачу занять оборону для обеспечения Рославль-ского направления, а затем 16 июля 1941 года перейти в наступление с задачей ов-ладеть южной окраиной г. Смоленск, имея слева разрозненные части 158-й стрел-ковой дивизии (по приказу и 134-й стрелковой дивизии, которой не сказалось). Примерно 16,17,18 июля вели наступательный бой и дивизия овладела южной ок-раиной г. Смоленск. На южной окраине противник перешел к обороне. Артилле-рийские снаряды, как в дивизии, а главным образом, в приданной артиллерии были израсходованы, пополнение боеприпасов не получено. Дальше продвинуться не удалось, так как разрозненные части 158-й стрелковой дивизии были разбиты и рассеяны подошедшей моторизованной колонной и танками противника с направ-ления г. Кромны.

16 июля 1941 года 127-я стрелковая дивизия была включена в состав 34-го стрелкового корпуса 19-й армии Западного фронта.
С 17 по 25 июля 1941 года дивизия вела боевые действия за город и юго-восточнее города Смоленск в составе 34-го стрелкового корпуса 19-й, а затем 16-й армий.

17 июля командующий 19-й армией генерал-лейтенант И.С. Конев поставил 127-й стрелковой дивизии задачу: во взаимодействии с 158-й стрелковой дивизией овладеть юго-восточной частью Смоленска. На участке фронта 127-й стрелковой дивизии завязались кровопролитные бои, которые не прекращались ни днем ни ночью. От артиллерийской канонады, взрывов бомб гудела земля, над Смолен-ском занимались зарева пожарищ. Городские кварталы неоднократно переходили из рук в руки. Личный состав 127-й стрелковой дивизии в этих боях проявил стой-кость и храбрость. Порой казалось – нет выхода из создавшегося положения, но наши воины сражались смело и решительно, проявляя при этом массовый героизм и отвагу.
Для ведения уличных боев были созданы истребительные команды, снабжен-ные гранатами и бутылками с горючей смесью. Бои на южной окраине Смоленска продолжались вплоть до 20 июля.
Командующий 19-й армией генерал-лейтенант И.С. Конев в донесении ко-мандующему Западным фронтом Маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко о боевых действиях дивизии в те дни сообщал:
«В 4.00 20 июля 1941 года противник, имея до двадцати средних танков и мо-торизованную пехоту, при поддержке двух батарей тяжелой артиллерии атаковал вдоль Рославльского шоссе, ворвался в расположение 127-й стрелковой дивизии, уничтожил передовые батареи 391-го гаубичного артиллерийского полка усиления дивизии, но огнем нашей артиллерии и упорной обороной частей 127-й стрелко-вой дивизии атака была отбита. Противник оставил на поле боя девять танков и много машин. Пехота отошла на юго-западную окраину Смоленска. Дивизия вос-становила занимаемое положение. В результате двухсуточных боев дивизией от-биты две танковые атаки и уничтожено пятнадцать танков. Дивизия держится стойко. Осталось по три-четыре артиллерийских снаряда на орудие» .

Наступление 127 сд на южную окраину г. Смоленска 16-18 июля 1941 г.
Противник в первых числах июля с направления г. Красный мото-мехчастями овладел южной окраиной г. Смоленск, имея очередной целью выпол-нить две задачи: главной - переправившись через р. Днепр в г. Смоленск ударить по тылам наших частей ведущих бой западнее и северо-западнее г. Смоленск и второй - перерезать коммуникацию Рославльского шоссе. Операцию он обеспечи-вал абсолютным господством в воздухе - беспрерывной бомбёжкой.
127 стрелковая дивизия не в полном составе (535 сп 2 и 3/395 сп 2/567 лап, 1 и 2/гап, батальон связи и основные тылы дивизии) сосредоточилась в районе Ма-лая Дресна и Богородицкое (юго-восточнее, г. Смоленск по Рославльскому шоссе) и 16 июля получила задачу овладеть южной окраиной г. Смоленск. По приказу корпусу правее 134 сд, левее 158 сд. В действительности 158 сд имела разрознен-ные подразделения, а 134 сд не оказалось.
Разведкой было установлено охранение противника - Бабья гора, Брилевка, Тифинская в промежутках подвижное охранение (мотоциклетных автоматчиков). Кочующими орудиями, минометами и танками создавали иллюзию основного ру-бежа. Передовым батальоном было сбито охранение и установлено, что противник занимает оборону по южной окраине г. Смоленск. С рубежа Залесовка, Брилевка дивизия повела наступление на южную окраину г. Смоленск с решением нанести удар левым флангом. Оценка обстановки по данным разведки и условия местности способствовали этому решению.
Встретив упорное сопротивление огнем минометных батарей, артиллерий-ского огня, пулеметного огня и авиа налетов, наступление захлебнулось. Этим бо-ем было установлено, что узлы сопротивления им созданы у дорог входящих в г. Смоленск и что на своем левом фланге он слабее. В течение ночи пришлось пере-группировать, уже с решением наносить удар своим правым флангом, с оставле-нием одного батальона уступом слева в целях обеспечения своего левого фланга. Противотанковая и вся легкая артиллерия, пользуясь ночью и скрытой местно-стью была приближена на дальность прямого выстрела из исходных положений рот. Это дало возможность сделать неожиданный для противника артиллерийский огневой налет с начала утреннего наступления. Противник пытался короткими контратаками танков сорвать нашу атаку, но встретив артиллерийский огонь пря-мой наводки, понеся потери около 7-8 танков, отскочил назад.
При атаке непосредственной окраины г. Смоленск здесь уже встретили огонь окопавшихся танков и стремление просочившихся на флангах автоматчиков соз-дать впечатление угрозы флангам. Прикрываясь пригородными дворами, домами, дивизия к исходу дня овладела южной окраиной г. Смоленск, тем самым до неко-торой степени сорвала - оттянула основную задачу противника удара по тылам наших частей ведущих бой западнее и северо-западнее г. Смоленск. Увлекшись успехами по собственной инициативе оставленный уступом слева батальон тоже ворвался в г. Смоленск, чем оголил левый фланг дивизии. Разрозненные части 158 сд разбитые и рассеянные подошедшей мотоколонной с танками противника с на-правления г. Красный, оголил левый фланг дивизии. Увлечение наступлением (желание ворваться в г. Смоленск) батальона поставленного для обеспечения ле-вого фланга, создало и дало возможность окружения дивизии противнику, подо-шедшего из направления г. Красный.

Противник, рассеяв части 158-й стрелковой дивизии юго-западнее г. Смо-ленск, в ночь на 19 июля окружил части 127-й стрелковой дивизии. С боем диви-зия вышла из окружения в ночь на 20 июля в районе Тычинино.
В течении 20-21 июля дивизия вела безуспешное наступление в районе Ты-чинино. 22 июля дивизия вторично была окружена - прижата к р. Днепр, беспоря-дочно отступая и отстреливаясь переправилась через р. Днепр в районе Верхние и Нижние Немыкаты.

В ночь на 21 июля 127-я стрелковая дивизия получила задачу ночной атакой овладеть гребнем высот северо-западнее станции Рябцево.
В течение ночи 127-я стрелковая дивизия совместно с 158-й стрелковой диви-зией, выполняя поставленную боевую задачу, вела напряженные бои на рубеже Коропчено, Рябцево, в ходе которых было успешно отбито семь атак пехоты и танков противника.
К исходу дня 23 июля под воздействием значительно превосходящих сил противника 127-я стрелковая дивизия была вынуждена отойти в район восточнее Смоленска, действуя уже в составе 16-й армии.
Перегруппировав свои силы и введя в бой 17-ю танковую дивизию, утром 23 июля противник вновь перешел в наступление. Используя большой перевес в жи-вой силе и боевой технике, фашисты сумели вбить клин в оборону 127-й стрелко-вой дивизии на ее левом фланге, под деревней Ляхово, и выйти в тыл 535-му стрелковому полку. Завязался тяжелый кровопролитный бой, продолжавшийся не-сколько дней подряд. Вся механическая и конная тяга 535-го полка была уничто-жена, более двух третей личного состава пало смертью храбрых. В этом бою ге-ройски погибли батальонный комиссар Балан, заместитель командира полка май-ор Данилин, тяжело ранило командира дивизии генерал-майора Т. Г. Корнеева, командира 535-го полка майора П. П. Капленко и исполнявшего обязанности на-чальника штаба того же полка лейтенанта Е. Попова. Почти полностью были вы-ведены из строя орудия и расчеты 423-го артиллерийского полка. От налета фаши-стской авиации понесли большие потери тылы дивизии.
Пришлось отойти за Днепр.

23 июля 1941 года собранные разрозненные подразделения в районе Спас-Твердильский перешли к обороне р. Днепр на участке Козичино, Ломейково, Во-ринцы.

24 июля 1941 года 127-я и 158-я стрелковые дивизии 34-го стрелкового кор-пуса 16-й армии Западного фронта, наступавшие с юга на южную часть Смолен-ска, после двухдневных контратак противника, понеся большие потери, отошли за Днепр в район Королево, Ложейково.

В ночь на 25 июля дивизия совершила марш Спас-Твердильск-Рудня (восточ-нее г. Смоленск) с задачей - переправившись через р. Днепр в районе г. Рудня, на-ступая в направлении Туривщина, Брилевка, овладеть южной окраиной г. Смо-ленск, имея справа подразделения 158-й стрелковой дивизии (не более разрознен-ного батальона) и батальон слева 720-го стрелкового полка. 25 июля дивизия пе-реправилась через р. Днепр, заняла Цыгановку, Районовку и - опять окружение в силу панического отхода батальона 720-го стрелкового полка.
Здесь в районе Рудня 27 июля 1941 г. командир 127-й стрелковой дивизии ге-нерал-майор Т.Г. Корнеев был тяжело ранен.
В продолжении всех боев было абсолютное господство в воздухе авиации про-тивника, авиационные налеты вносили панику, понижая боеспособность частей.

С 26 июля по 3 августа 1941 года дивизия вела боевые действия восточнее го-рода Смоленск.

27 июля 1941 года 127-я стрелковая дивизия продолжала наступление на Смоленск вдоль железной дороги, подходившей к городу с юго-востока. 30 июля 1941 года она вышла к Днепру и начала подготовку к его форсированию на участ-ке Маркатушино, Дресна, имея в дальнейшем задачу овладеть юго-восточной ча-стью Смоленска.
В районе Верхних Немыкарей форсирование реки прикрывал дивизион 567-го легкого артиллерийского полка, которым командовал старший лейтенант П.И. Головко.
Своими умелыми действиями дивизион старшего лейтенанта П.И. Головко отразил контратаку врага и совместно с саперами 240-го корпусного саперного ба-тальона обеспечил форсирование Днепра нашими передовыми подразделениями.

1 августа 1941 года 127-я стрелковая дивизия 34-го стрелкового корпуса 16-й армии занимала оборону на фронте Митино, мук., кл., Облогино исключительно. На участке дивизии противник стремился прорваться в стыке между 158 и 127 сд.

2 августа 1941 года под воздействием превосходящих танковых сил против-ника части 127-й и 158-й стрелковых дивизий вынуждены были несколько отойти назад и на фронте Шенково, Рудня, Заболотье перейти к обороне.
К этому времени из-за неблагоприятно сложившейся обстановки командова-нию Западного фронта пришлось отдать распоряжение о прекращении наступле-ния на Смоленск и вывести войска 16-й и 20-й армий, оказавшихся в окружении, на восточный берег Днепра.
В этой сложной обстановке 127-я стрелковая дивизия получила задачу при-крыть переправу войск 19-й армии через Днепр в районе населенного пункта Со-ловьево. Частям дивизии предстояло не только задержать танки противника, но и самим организованно отойти после выполнения боевого задания.
Особенно ответственная задача возлагалась на 278-й саперный батальон, ко-торым командовал майор П.Г. Поветкин. День и ночь под ураганным огнем про-тивника саперы обеспечивали переправу наших войск через Днепр по двум пон-тонным мостам. Бесстрашие и высокую выучку проявили командиры саперных рот лейтенанты Константинов, Веденко и Денисов, командир саперного взвода младший лейтенант А. Порицкий, сержанты С. Арнаутов, А. Голуб и В. Бабынин. Под их руководством саперы трижды восстанавливали мосты после налета враже-ской авиации.
Выполняя поставленную задачу, части дивизии почти в течение двух суток вели напряженный бой со значительно превосходящими силами врага и сумели не только задержать его, но и нанести ему крупный урон.
Большую помощь дивизии оказали поддерживавшие ее пять реактивных ус-тановок – «катюш». Своим огнем «катюши» надежно прикрывали переправу на-ших частей через Днепр.
В ночь с 3 на 4 августа 1941 года, переправившись через реку Днепр в районе Соловьёво, дивизия заняла оборону по ее восточному берегу и обеспечивала пере-праву отходивших войск 20-й армии до 8 августа 1941 года.
Отход и переправа проходили в очень тяжелых условиях.

Согласно приказу штаба 20-й армии №0014 от 8 августа 1941 года управление 34-го стрелкового корпуса в составе 127-й и 158-й стрелковых дивизий вошли в состав 20-й армии Западного фронта.

8 августа 1941 года 127-я стрелковая дивизия была выведена в резерв коман-дующего Западным фронтом. Части и подразделения дивизии сосредоточились в районе Дорогобуж, Усвятье, Выползово, где должны были пополниться личным составом и боевой техникой.
9 августа 1941 года было расформировано управление 34-го стрелкового кор-пуса.
В это время в Красной Армии упразднялись корпусные управления, и 127-я стрелковая дивизия была полностью доукомплектована за счет личного состава расформированной в то время 158-й стрелковой дивизии, а ее командный состав пополнился за счет офицеров штаба 34-го стрелкового корпуса.
10 августа 1941 года в состав дивизии вошел 875-й стрелковый полк расфор-мированной 158-й стрелковой дивизии. Вместо 567-го легкого артиллерийского полка, который попал в окружение и под командованием полковника Покровского храбро сражался в тылах противника, в состав дивизии вошел 423-й артиллерий-ский полк 158-й стрелковой дивизии.

С 9 августа по 8 сентября 1941 года дивизия в составе 20-й (с 7 по 13 августа 1941 года), а затем 24-й армий (с 13 августа 1941 года) занимала оборону по вос-точному берегу реки Ужа в 5 км юго-западнее гор. Дорогобуж и укомплектовыва-лась личным составом и материальной частью.

К 11 августа 127-я стрелковая дивизия (штаб – овраг 1 км западнее высоты 246,1) занимала оборону по восточному берегу реки Ужа:
875-й сп – участок обороны Нединки, (иск.) Лебедево, (иск.) высота 226,0;
535-й сп – Лебедево, (иск.) Ректы, высота 248,5;
395-й сп – Ректы, (иск.) Каськово, Починки;
622-й гап (без материальной части) занимал район: Власово, х-ра Власова, отметка 184,4.
Полосу (иск.) Кузяево и западная окраина Дорогобуж фронтом на север обо-ронял батальон 178-й сд, временно переброшенный до окончания формирования 127-й сд и 503-й ап ПТО, размещенный на огневых позициях.

К 15 августа 1941 года 127-я стрелковая дивизия (штаб – Балка на южной ок-раине города Дорогобуж) занимала оборону по восточному берегу реки Ужа на рубеже Власово, Недники, (иск.) Каськово, продолжая вести оборонительные ра-боты. Соприкосновения с противником не было.
622-й гаубичный артиллерийский полк (без материальной части) в составе 390 человек, 3 122-мм гаубиц (из них одна неисправная), 1 76-мм пушки (неис-правная), 140 винтовок и 1 ручного пулемета оборонял участок Власово, (иск.) Андреевское, Хатычка. Артиллерийских снарядов и технических средств связи полк не имел.
875-й стрелковый полк в составе 309 человек, 1 станкового пулемета, 6 руч-ных пулеметов, 234 винтовок, без полковой артиллерии и минометов оборонял участок Недники, (иск.) Лебедево, высота 33,0.
14 августа 1941 года с переправы полков доставлены 3 радиостанции 6-ПК.
535-й стрелковый полк в составе 368 человек, 1 станкового пулемета, 7 руч-ных пулеметов, 1 ротного и 2 полковых минометов, 126 винтовок, без полковой артиллерии, оборонял участок Лебедево, (иск.) Ректы, Хрюково.
395-й стрелковый полк в составе 559 человек, 15 станковых пулеметов, 538 винтовок, без полковой артиллерии и минометов оборонял участок Ректы (иск.), Каськово, Починки.
423-й легкий артиллерийский полк к 20.00 14 августа 1941 года прибыл в со-став дивизии и располагался на огневых позициях в районах:
1-й дивизион – Бородино, опушка леса восточнее Бородино;
2-й дивизион – Выползова, роща юго-восточнее Выползова.
Состав полка: людей – 1191, лошадей – 764, 76-мм пушек – 16, 122-мм гаубиц – 8, ручных пулеметов – 20, счетверенных пулеметных установок – 1, винтовок – 66.
533-й артиллерийский полк ПТО был на прежних огневых позициях в полосе обороны дивизии.
Дивизионные части:
455-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион в составе 33 человек, 21 винтовки и 168-й дивизион ПТО в составе 84 человек, 49 винтовок, 1 ручного пу-лемета, без материальной части занимали оборону в районе Сковородино.
278-й сапёрный батальон в составе 347 человек, 292 винтовок, без материаль-ной части выполнял работы по усилению оборонительных сооружений в полосе обороны дивизии и нес охрану минных полей.
465-й батальон связи в составе 246 человек, 239 винтовок, без технических средств связи занимал оборону в районе Яковлево.
Связь была установлена с 178-й стрелковой дивизией – телефонная и делега-том связи (на мотоцикле) и с 152-й стрелковой дивизией – делегатом связи (на ав-томашине).
Технических средств связи дивизия не имела.
Дивизия без основной массы огневых и технических средств не в полной ме-ре обеспечивала прикрытие занимаемого оборонительного рубежа.

3 сентября 1941 года на основании боевого распоряжения командующего 24-й армией была создана специальная группа, которая, поддерживая 102-ю танко-вую дивизию, должна была отрезать фашистам отход на запад и тем самым полно-стью сомкнуть кольцо окружения вокруг ельнинской группировки гитлеровских войск. Для этой цели были выделены 395-й стрелковый полк и по одному баталь-ону от 535-го и 875-го полков. Командиром сводного отряда был назначен майор А.Х. Бабаджанян.
На основании частного боевого приказа командира 127-й стрелковой дивизии №03 от 03.09.1941 г. 395-й стрелковый полк был выделен и передислоцирован в распоряжение командира 102-й танковой дивизии.
В ночь с 3 на 4 сентября 1941 года 395-й стрелковый полк по тревоге высту-пил и сосредоточился в районе Новое Брыкино, Праслово. Здесь он поступил в распоряжение командира 102-й танковой дивизии.
Полк выступил в 0.30 4 сентября 1941 года. Марш был совершен комбиниро-ванный. К 2.30 4 сентября 1941 года весь свободный автомобильный транспорт 204-й автотранспортной роты подвоза дивизии был подан в район Селенка.
Маршрут движения полка:
правая колонна – Калита, Ведерники, Казанка, Лугиново, Новое Брыкино;
левая колонна – Озерище, Селенка, Усово, Старое Рождество, свх. Николаев-ское, Лейково, Праслово.
Один батальон 535-го стрелкового полка занял участок обороны 395-го стрелкового полка к 6.00 4 сентября 1941 года и сменил его охранение. Особое внимание было обращено направлениям: Городок, Ведерники, Кузнецы, Череми-сино.
Для сдачи участка обороны в каждом батальонном районе было оставлено по одному стрелковому взводу. После смены взвода сосредоточились в Праслово.
Кровопролитные бои завязались на рассвете и продолжались пять дней под-ряд.
395-й стрелковый полк, наступая сломил ожесточенное сопротивление про-тивника, прикрывавшего горловину кольца окружения, и в течение 5 дней удер-живал ее, обеспечивая нашим войскам окончательный разгром сильной группи-ровки противника в районе Ельни. Во время этой операции полк уничтожил до 2000 солдат и офицеров противника, захватил 100 автомашин, 2 артиллерийские батареи и обоз в 69 повозок с боеприпасами и продовольствием.
А в это время части и соединения 24-й армии, наступавшие с востока, севера и юга, полностью ликвидировали ельнинскую группировку противника.

18 сентября 1941 года согласно приказу Народного комиссара обороны СССР №308 за боевые подвиги, за организованность, дисциплину и примерный порядок 127-я стрелковая дивизия в числе первых четырех соединений Красной Армии была переименована во 2-ю гвардейскую дивизию.

Согласно директивы Ставки ВГК № 001736 от 7 сентября 1941 года 127-я стрелковая дивизия была выведена из боя в тыл фронта.

Согласно боевого приказа командира дивизии №04 от 8 сентября 1941 года дивизия к 12.00 8 сентября 1941 года сдала занимаемую полосу обороны по реке Ужа в районе города Дорогобуж частям 7-й дивизии народного ополчения и в те-чение 8 сентября 1941 года была погружена в эшелоны для следования по желез-ной дороге.
Вывод дивизии с фронта и смена частей была произведена скрытно, в ночное время.
875-й сп совершил комбинированный марш и к 17.00 8 сентября 1941 года был сосредоточен в районе Издешково, Болдырево, Ивановское в готовности к по-грузке на ст. Издешково.
Маршрут движения – Бородино, Дорогобуж, Егорьево, Бибишки, Свобода, Владимирское, Костенки, Липки, Мясоедово, Издешково.
Исходный пункт Бородино прошел в 8.00 8 сентября 1941 года.
535-й сп совершил комбинированный марш и к 18.00 8 сентября 1941 года был сосредоточен в районе Татарка, Морозово, высота 231,7 в готовности к по-грузке на ст. Издешково.
Маршрут движения – Выползово, Яковлеов, Дорогобуж, Болдино, Круча, Бол. Деревенщики, Какушкино, Милютино, Воронцово, Морозово.
Исходный пункт Яковлево прошел в 10.00 8 сентября 1941 года.
423-й лап к 11.30 8 сентября 1941 года был сосредоточен в городе Дорогобуж в готовности к погрузке для следования по железной дороге.
395-й сп на армейском автотранспорте к 8.00 8 сентября 1941 года совершил марш в город Дорогобуж для погрузки в эшелоны и следования по железной доро-ге.
Отдельные подразделения дивизии к 17.00 8 сентября 1941 года были сосре-доточены в районах:
465-й отдельный батальон связи – Издешково;
278-й отдельный сапёрный батальон, 455-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 182-я разведывательная рота – роща 1 км южнее Из-дешково.
Тылы дивизии к 18.00 8 сентября 1941 года сосредоточились в рощах южнее Морозово.
Для сдачи полковых участков обороны командирами 875-го и 535-го сп были оставлены по одному стрелковому отделению от каждой роты. Для сдачи минных полей в противотанковом районе командиром 278-го осб было оставлено одно от-деление.
Оставшиеся отделения распоряжениями командиров частей к 18.00 8 сентяб-ря 1941 года были переброшены автомобильным транспортом в районы погрузки.
Штаб дивизии с 16.00 8 сентября 1941 года располагался на северной опушке рощи 1 км южнее Издешково.

С 10 по 12 сентября 1941 года дивизия была передислоцирована из района города Дорогобуж в город Курск.
Части 127-й стрелковой дивизии были погружены на станции Издешково и переброшены по железной дороге в г. Курск в распоряжение командующего вой-сками Брянского фронта.

В сентябре 1941 года дивизия была переподчинена Брянскому фронту и в со-ставе оперативных групп под командованием полковника А.З. Акименко и гене-рал-майора А.Н. Ермакова, а затем 13-й армии вела наступательные и оборони-тельные бои в районе города Глухов; в октябре принимала участие в Орловско-Брянской оборонительной операции, а в ноябре-декабре в составе 13-й, затем 40-й армий Юго-Западного фронта – в оборонительных боях под Курском и Тимом.

12 сентября 1941 года согласно приказу командующего Брянским фронтом генерал-полковника А.И. Еременко был образован рыльский боевой участок в со-ставе 127-й, 161-й стрелковых дивизий, 753-го артиллерийского полка ПТО, Рыль-ского курсантского отряда и двух истребительных эскадронов. Начальником бое-вого участка назначался командир 127-й стрелковой дивизии полковник А.З. Аки-менко.
Рыльский боевой участок вошел в оперативное подчинение группы войск ге-нерала А.Н. Ермакова, которая имела задачу активными наступательными дейст-виями сорвать планомерную подготовку фашистской танковой группы генерала Гудериана к наступлению через Орел, Тулу в обход Москвы с юга.

С 15 сентября по 9 октября 1941 года дивизия вела боевые действия в районе города Глухов в составе Рыльского боевого участка, а затем Оперативной группы под командованием генерал-майора Ермакова.
18 сентября 127-я дивизия в составе рыльского боевого участка совершала форсированный марш в район Глухова в готовности на рассвете 21 сентября во взаимодействии со 160-й стрелковой дивизией перейти в наступление.
В ночь на 19 сентября части 2-й гвардейской стрелковой дивизии в составе рыльского боевого участка продолжали совершать марш в район юго-восточнее Глухова, откуда с группой генерала А.Н. Ермакова они должны были перейти в наступление против глуховской группировки противника.
Гвардейцы совершали марш с тщательным соблюдением мер охранения. Впереди действовали разведка дивизии и передовые подразделения 875-го стрел-кового полка.
К 11 часам 20 сентября передовые подразделения завязали бой с противником в 7 км восточнее Глухова. Справа действовали подразделения 126-й танковой бри-гады. Главные силы дивизии продолжали выдвижение в район Чернево. Штаб ди-визии к этому времени расположился в населенном пункте Козино.
В ночь с 25 на 26 сентября 1941 года 875-й стрелковый полк ворвался в город Глухов и к рассвету 127-я стрелковая дивизия овладела городом.
Согласно директивы Ставки ВГК № 002301 от 24 сентября 1941 года опера-тивная группа полковника Акименко вошла в состав оперативной группы генерала Ермакова.

В результате упорных боев части 2-й гвардейской стрелковой дивизии к 29 сентября овладели населенными пунктами Заруцкое и Сварково. Однако на сле-дующий день противник силой до 60 танков и двух полков моторизованной пехо-ты перешел в контратаку. Части дивизии вынуждены были оставить Заруцкое и Сварково и перейти к обороне.

К исходу 30 сентября 1941 года 2-я гвардейская стрелковая дивизия с 113 танковым батальоном вела упорные бои на рубеже р. Клевень на участке Екатери-новка – лес 2 км восточнее Чернево.
К исходу 2 октября 1941 года дивизия с 113 отб вела бой на рубеже Поповка – Екатериновка – Сосновка – отм. 139,8.

С 10 по 19 октября 1941 года дивизия оборонялась по восточному берегу реки Сейм северо-восточнее города Рыльск и обеспечивала переправу отходивших войск 13-й армии.

17 октября 1941 года согласно директивы Ставки ВГК № 003049 оперативная группа генерала Ермакова была расформирована, а дивизия вошла в состав 13-й армии Брянского фронта.

С 20 по 22 октября 1941 года дивизия была передислоцирована из района го-рода Фатеж в город Курск.
С 23 (29) октября по 3 ноября дивизия вела оборонительные бои за город Курск в составе 13-й армии.

В Курске сложилась тяжелая обстановка в связи с наступлением противника. Состоялось решение эвакуировать и оставить город Курск без боя. Вместе с тем жители города Курска сформировали дивизию народного ополчения в составе че-тырех полков. Дивизия готовилась к защите своего родного города. Начались уже оборудоваться окопы вокруг города: рылось четыре пояса на западной и северо-западной окраинах города и на подступах к нему.
Противник еще не скоро подойдет к городу, что оставление города Курска без боя оставит у населения неприятное впечатление и тяжелое моральное состоя-ние, особенно у тех, кто готовился защищать город с оружием в руках. Одновре-менно это могло отразиться на боевом настроении наших войск, а противнику могло дать лишнюю уверенность в том, что якобы мы не способны сопротивлять-ся, а это-то и могло усилить боевой дух врага. Требовалось не допустить этого.
В Курске было сосредоточено большое количество хлеба зерном. Необходи-мо было обеспечить вывоз его, а также вывоз оборудования и демонтированного хозяйства.
Исходя из этих соображений, командир дивизии предложил свое мнение – город Курск не оставлять, а оборонять.
Бюро областного комитета партии, обсудив это предложение, доложило его товарищу Андрееву А.А., и через час был получен приказ – Курск защищать.
Население и защитники воспрянули духом, решение Правительства и Ставки Верховного Главнокомандования о защите города приняли с благодарностью. На-чалась боевая работа по подготовке города к обороне. Усиленно начали строиться позиции вокруг города, готовился противотанковый ров, вывозилось ценное обо-рудование, хлеб из элеватора. Дивизия народного ополчения была подчинена ко-мандиру 2-й гвардейской стрелковой дивизии, как начальнику боевого участка, и получила задачу готовить оборону города по юго-западной окраине и западнее го-рода по реке Курица на участке Анпилогово и южнее. 2-я гвардейская стрелковая дивизия сменила 7-ю гвардейскую стрелковую дивизию в районе Фатеж и заняла там оборону, прикрывая курское направление.
В самом городе Курске начался демонтаж важных объектов и их минирова-ние. 2-я гвардейская стрелковая дивизия была усилена 121-й танковой бригадой и одной артиллерийской батареей большой мощности. Дивизия готовила к обороне два рубежа. Первый рубеж проходил непосредственно перед Фатежом, а второй – по р. Б. Курица, имея правый фланг у Нижняя Медведица. Противотанковый ров проходил от Верхняя Медведица на восток и на юго-восток по северной окраине Верхн. Касиново на Комаровка.
К началу боевых действий за удержание Курска 2-я гвардейская стрелковая дивизия значительно поредела как в личном составе, так и в материальной части.
В первых числах ноября противник вышел в район Фатеж, подошел к р. Ку-рица и перешел в наступление против 2-й гвардейской стрелковой дивизии.
Дивизия, после упорных боев под Фатеж, отошла на основные позиции к на-селенному пункту Верхняя Медведица, где и задержала противника.
В этот момент командование 13-й армии изъяло из подчинения 121-ю танко-вую бригаду, что в значительной степени ослабило сопротивляемость 2-й гвардей-ской стрелковой дивизии. С убытием танковой бригады из полосы 2-й гвардей-ской стрелковой дивизии противник стал иметь абсолютное превосходство в тан-ках. С подходом частей из района Льгов противник развернул наступление с ру-бежа р. Курица и со стороны Фатеж. Вывод из полосы дивизии 121-й танковой бригады дал понять, что командование не считало необходимым длительное время удерживать город Курск. Перед дивизией стояла задача: а) обеспечить вывоз цен-ностей из города Курска; б) измотать силы противника и лишить его возможности успешно продвигаться на восток; в) обеспечить отход частей 13-й армии и подго-товку армейского рубежа к обороне на р. Тим.
В первых числах, особенно 5, 6 и 7 ноября, завязались сильные бои. Против-ник, преодолевая сопротивление и нося большие потери, добился успеха и начал занимать позицию за позицией, пока не подошел к городу Курску. Сильные бои развернулись на западной окраине города и в районах Татаренкова и МТС.
С целью обеспечения планомерного отхода частей 2-й гвардейский стрелко-вой дивизии одному полку дивизии народного ополчения было приказано занять позицию по северной окраине города и прикрыть отход и занятие позиций частя-ми 2-й гвардейский стрелковой дивизии. Полк народного ополчения занял пози-ции на участке Поповка, южная часть пруда. Полк действительно прикрыл отход и занятие позиций частями 2-й гвардейской стрелковой дивизии. К этому времени противнику удалось ценой больших потерь подойти к западной и южной окраи-нам города на участке дивизии народного ополчения. Так начались бои непосред-ственно за город.
В целях предотвращения возможности переправы врага через р. Тускарь в районе Попонка упомянутый выше полк дивизии народного ополчения занял обо-рону по левому берегу р. Тускарь на участке безымянные строения 2 км севернее Владимирского поселка (Курск), Владимирский поселок. Сапогово все время дер-жалось под наблюдением разведки.
Штаб 2-й гвардейский стрелковой дивизии разместился в районе ст. Курск восточнее линии железной дороги. За Курск завязались сильные бои. Для управ-ления боем в условиях большого города войсковых средств связи не хватало. По-этому по решению областного комитета партии вся городская сеть связи была пе-редана в распоряжение военного командования, что облегчило управление на не-который период.
После сильного артиллерийского и минометного огня и при содействии авиа-ции противник вклинился на южную и западную окраины города, а с утра, кажет-ся, 6 ноября овладел западной частью города и подошел к внутреннему рву в цен-тре города.
План боя в городе Курске и отвод частей выражался в следующем: 41 объект города был подготовлен к подрыву, на каждом объекте была команда и по сигналу должна подрывать здания, что и было выполнено; южнее большого железного моста, соединяющего город с вокзалом, был построен деревянный мост для отхода через него пехоты и транспорта, железный мост был заминирован, для борьбы с противником в центре города были сформированы мелкие группы стрелков-автоматчиков, усиленные пулеметами, в задачу которых входило делать засады и огонь открывать только с близких дистанций. Враг, считая, что он сломил сопро-тивление, решил войти в город маршем. Части дивизии отходили с упорным боем и оставляли группы в засаде. Так, противник, войдя с севера в город, решил про-следовать в колонне. Первые подразделения, попытавшиеся пройти таким спосо-бом по улицам города, были встречены убийственным огнем наших автоматчиков и пулеметов из засад. При попытке переправиться через внутренний ров с запад-ной части города немцы мелкими колоннами подходили к рву и, когда начинали спускаться в ров, расстреливались в упор из ручных пулеметов и автоматов. Такой способ охладил пыл врага, а мне дал возможность отвести части на восточный бе-рег р. Тускарь и там перейти к обороне восточной части города, т. е. района же-лезнодорожной станции. По плану отходили сначала тылы, затем артиллерия и стрелковые части. Когда дивизия начала отход, один из командиров саперных рот саперного батальона дивизии проявил трусость и взорвал железный мост раньше времени и без моего приказа. Произошло замешательство, артиллерия не могла пройти, все бросились на деревянный мост, пришлось принимать меры для обес-печения переправы всей дивизии. Дивизия была отведена и противнику ничего не осталось. Город был совершенно эвакуирован.
Отойдя на восточный берег р. Тускарь, 2-я гвардейская стрелковая дивизия заняла оборону по р. Тускарь, имея правый фланг у северо-западной окраины Владимирского поселка, а левый фланг у узла железных дорог. Далее до р. Сейм заняла оборону Курская дивизия народного ополчения; один ее полк оставался в обороне севернее Владимирского поселка, имея задачей не допускать переправы немцев через р. Тускарь и наступления в направлении Ноздрачево.
В общую задачу 2-й гвардейской стрелковой дивизии входило: изматывать силы противника и как можно больше задерживать продвижение его на восток, имея в виду обеспечить подготовку оборонительного армейского рубежа.
Зная о слабой подготовке курского пополнения, поступившего в состав 2-й гвардейской стрелковой дивизии, политические органы провели большую воспи-тательную работу: были проведены собрания и беседы, с отдельными бойцами, командирами и политработниками из пополнения велись личные беседы, лучшие люди из старых кадров дивизии были распределены по подразделениям, политра-ботники дивизии и частей все время находились в боевых порядках и воодушев-ляли словом и своим личным примером.
Во время боя за город были использованы городские средства связи. Кроме того, широко использовалось радио. В условиях ограниченного наблюдения за действиями частей и подразделений приобретало исключительное значение живое общение с командирами и частями представителей командования.
Тщательно заранее разработанный план определял: кому, где, когда, что нуж-но делать. Командиры частей обладали хорошим качеством – никогда не терялись в бою, при любой сложной обстановке принимали самостоятельное решение, вели бой в духе общего плана, проявляя инициативу и находчивость. Бой за удержание Курска фактически закончился 7 ноября. С этого момента 2-я гвардейская стрел-ковая дивизия начала отходить на рубеж р. Тим.

С 4 ноября по 19 декабря 1941 года дивизия вела боевые действия восточнее города Курск в районе города Щигры, севернее и северо-восточнее города Тим.

В 12.00 11 ноября 1941 года согласно директивы Ставки ВГК № 004727 от 9 ноября 1941 года Брянский фронт был расформирован. Дивизия в составе 13-й ар-мии была подчинена Юго-Западному фронту.

24 ноября 1941 года дивизия участвует в окружении и уничтожении Тимской группировки фашистских войск.

С 20 по 30 декабря 1941 года дивизия вела наступательные бои в районе го-рода Тим в составе 40-й армии.

13 января 1942 года дивизия ведет бои по окружению и уничтожению Выпол-зовской группировки войск противника.

25 января 1942 года согласно приказа Командующего фронтом дивизия была выведена в район города Старый Оскол. 28 января 1942 года в кинотеатре города Член Военного Совета 40-й армии от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил дивизии Гвардейское Знамя, после чего личный состав дивизии был по-гружен в железнодорожные эшелоны и переброшен в Ростов-на-Дону.

В январе 1942 года дивизия была переброшена в район Ростова-на-Дону и до декабря 1942 года последовательно в составе 3-го гвардейского стрелкового кор-пуса (фронтового подчинения) и ряда армий Южного, с 29 июля Северо-Кавказского и с 11 августа Северной группы войск Закавказского фронтов участ-вовала в оборонительных операциях в ходе битвы за Кавказ.
По приказу Ставки Верховного Главнокомандования № 0022 от 28 января 1942 года 2-я гвардейская стрелковая дивизия вошла во вновь сформированный 3-й гвардейский стрелковый корпус Южного фронта с местом дислокации Ростов-на-Дону.
Во изменение существующих штатов во 2-й гв. стрелковой дивизии положено было иметь: пушек УСВ – 20, 122-мм гаубиц – 12, противотанковых ружей – 144, ППШ – 875, в каждом стрелковом полку дополнительно было создано по одной роте автоматчиков (сто ППШ на роту).
На обязательное снабжение 3-го гв. стрелкового корпуса была принята вин-товочная граната Сердюка, для чего в каждой роте были специально подготовлены не менее 15 бойцов.
В течение января – февраля 1942 года 2-я гвардейская стрелковая дивизия укомплектовывалась личным составом и занималась боевой подготовкой.
Согласно директиве Ставки ВГК № 170077 от 3 февраля 1942 года 3-й гв. стрелковый корпус по формированию был передан в подчинение Ставки ВГК.

3 февраля 1942 года дивизия ведет оборонительные бои в районе города Рос-това-на-Дону.
После успешного освобождения Ростова в конце 1941 года наши войска в марте 1942 года предприняли новое наступление, чтобы освободить Таганрог. По замыслу командования 3-й гвардейский стрелковый корпус должен был прорвать мощную оборону противника на реке Миус севернее Покровского и, обойдя с се-вера Таганрог, окружить таганрогскую группировку противника.
В марте 1942 года войска 56-й армии Южного фронта возобновили наступле-ние и к концу марта вышли на подступы к Таганрогу.
5 марта 1942 года 2-я гвардейская стрелковая дивизия заняла оборону по реке Миус северо-восточнее Таганрога на участке поселок Денисовский, станция Ря-женое. Здесь развернулись ожесточенные бои. Гвардейцы нередко устанавливали на ложных позициях чучела, по которым противник вел интенсивный огонь, а са-ми тем временем внезапно обрушивались на фашистов с флангов.
8 марта 1942 года дивизия в составе корпуса начала наступление. К исходу 10 марта 1942 года наступление было приостановлено.
В 5.00 14 марта 1942 года дивизия начала наступление. Бои продолжались до 17 марта 1942 года, но прорвать линию обороны противника не удалось. Неся большие потери, части дивизии к концу каждого дня отходили на исходные пози-ции.
В конце марта – начале апреля 1942 года части 2-й гвардейской стрелковой дивизии неоднократно переходили в наступление в районе станции Ряженое. Но ввиду упорного сопротивления противника и хорошо подготовленной им обороны каких-либо значительных успехов достигнуто не было.
13 апреля 1942 года соединения 3-го гвардейского стрелкового корпуса были переброшены на рубеж Бузинов, Садковский, Копаня. Здесь бои продолжались до 21 апреля. 2-я гвардейская стрелковая дивизия в эти дни вела тяжелые кровопро-литные бои за овладение высотой Соленая.
После боев за высоту Соленая 2-я гвардейская стрелковая дивизия была вы-ведена во 2-й эшелон 56-й армии, где доукомплектовывалась личным составом и материальной частью.
В течение мая – июня 1942 года части 2-й гвардейской стрелковой дивизии, находясь во 2-м эшелоне, совершенствовали свои оборонительные позиции и за-нимались боевой подготовкой.
В середине июня 1942 года дивизия, совершив 200-километровый марш, за-няла оборону по реке Северский Донец.
В середине августа 1942 года 395-й стрелковый полк держал оборону по бе-регу реки Малка, имея опорные пункты в селениях Марвенское, Куба, Психури.

А затем – оборонительные бои на Северном Кавказе вплоть до 1 января 1943 года.

С переходом советских войск на Кавказе в наступление вела боевые действия в основном в 37-й (с 27 апреля 1943 года) и 56-й армиях (с 3 по 27 апреля 1943 го-да) Северной группы войск Закавказского фронта (с 24 января 1943 года Северо-Кавказский фронт).
Участвовала в освобождении городов Нальчик (4 января), Ессентуки (11 ян-варя) и Черкесск (17 января).
После освобождения Нальчика 2-я гвардейская стрелковая дивизия развивала наступление на станицу Зольская. У моста через реку Чегем завязались ожесто-ченные бои, которые длились целые сутки. Но и здесь противник не смог остано-вить наступающих.
7 января 1944 года гвардейцы освободили Кизбурун-1 и вышли в район пунк-тов Верхний и Нижний Куркужин. Здесь, у реки Малка, 3 суток шли кровопро-литные бои. И лишь благодаря умелому маневру гвардейцы обошли вражеские фланги и внезапным ударом уничтожили противника в районе Каменномостское и Сармаково.
10 января 1944 года гвардейцы подошли к Кисловодску и после ожесточен-ных боев освободили его.
Вечером 11 января 1944 года после небольшой схватки с противником части дивизии освободили город Ессентуки.
На рассвете 12 января 1944 года дивизия начала наступление на станицу Су-воровская, где перешла к обороне моторизованная дивизия СС «Викинг».
На реке Куме завязались ожесточенные бои, длившиеся два дня. Но и здесь фашисты не смогли остановить гвардейцев. Понеся большие потери, они в ночь на 14 января начали отступать к Черкесску.
15 января 1944 года части 2-й гвардейской стрелковой дивизии остановились в 10 км от Черкесска.
При поддержке дивизиона 68-го тяжелого артиллерийского полка, дивизиона 25-го минометного полка и других приданных средств в ночь на 16 января воины 2-й гвардейской стрелковой дивизии пошли на штурм Черкесска.
В течение суток гвардейцы вели уличные бои, в которых отличились сотни солдат, сержантов и офицеров. Было захвачено много пленных и трофеев.
17 января 1944 года над освобожденным Черкесском гордо взвился советский Красный флаг.
На рассвете 19 января 1944 года, преодолев горный перевал, гвардейцы по-дошли к реке Зеленчук. Здесь гитлеровцы сосредоточили крупные силы. По чис-ленности враг превосходил наши войска втрое. Но это не остановило воинов 2-й гвардейской стрелковой дивизии. Завязались ожесточенные бои.
К полудню 20 января гитлеровцы были разгромлены и обратились в паниче-ское бегство. Сотни немецких и румынских солдат сдались в плен.
С 1 по 20 января дивизия прошла с боями 300 км, освободив от немецко-фашистских оккупантов города Нальчик, Ессентуки, Кисловодск, Черкесск и еще 56 крупных населенных пунктов.

С 9 февраля по 16 марта 1943 года дивизия участвовала в Краснодарской на-ступательной операции.

После успешного освобождения Армавира части 2-й гвардейской стрелковой дивизии с 12 февраля по 9 марта вели бои на рубеже Железный, Барановский, Но-во-Титарская, Елизаветинская, Ивановская, Ново-Мышастовская, Ерик-Полтавский и Красноармейская.

В середине марта вышла на подступы к станице Крымская.
3 апреля 1943 года дивизия в составе 11-го гвардейского стрелкового корпуса вошла в оперативное подчинение 56-й армии и 4 апреля 1943 года заняла исход-ный рубеж для наступления – отм. 1

#5 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 26 Ноябрь 2007 - 13:40

Велиж в 1941-ом. Героизм и предательство

С сайта http://www.gorod.velizh.ru/1941.php

С каждым годом все дальше от нас события 1941 года. За последнее время многие документы, хранившиеся в архивах за семью печатями, стали известны исследователям, людям, интересующимся историей, событиями Великой Отечественной войны.

Я давно пытаюсь найти ответ на вопрос: какие наши части должны были оборонять город Велиж в первые дни войны? Почему Велижу не придавалось особого значения в начале войны, но с конца января 1942 года и до 20 сентября 1943 года наши войска, как не пытались, но взять его не смогли?

Ветераны 4 Ударной армии часто говорят: «Наше подразделение, защищая Велиж …». По смыслу они правы, но… Велиж находился в оккупации и его защищали в 1942-43 гг. немецкие войска. Командиры 257 пехотного полка Адольф Зинцингер, а затем Константин Мейер были награждены Рыцарскими Крестами за оборону Велижа, один в феврале, а второй, сменивший его, в мае 1942 года.

Стало быть, мнение о важности в стратегическом плане Велижа у нашего командования изменилось? Иначе зачем нужны были многочисленные жертвы? Зачем нужны были штурмы Велижа? Тысячи людей погибли на его подступах! Только поименно на сегодня мне известны 15980 солдат, захороненных на Велижской земле. А ведь называют цифру более 50 тысяч. Наши деды – ГЕРОИ. Вечная им память и слава!

Возвращаться к событиям той поры будет, как мне кажется, еще ни одно поколение. Давайте и мы вспомним 1941 год, читая воспоминания и архивные документы того времени.

Вспоминает Судомоина А..А.: «В 1941 году мне исполнилось 15 лет. В те годы детей не заставляли взрослеть раньше времени. Я была самой обыкновенной девочкой с косичками и яркими бантиками. На лето меня отправили к тетушке в город Велиж Смоленской области. Там и застала меня война. 12 июля немцы бомбили город, а дня через три уже вошли в него. В первую же бомбёжку наш дом сгорел, и я осталась в ситцевом платьице и босиком.

Моя тетушка, Савинова Анна Дмитриевна, заведовала районной больницей. Фронт приближался быстро, больница заполнялась ранеными. Но конкретно никто ничего не знал. Анна Дмитриевна каждый день ходила в райком, чтобы узнать, когда начнётся эвакуация. Ей отвечали – не сейте панику, фронт остановлен, никакой эвакуации не будет. Но когда узнали, что немцы в 40 километрах от города, райкомовцы сели в машины и уехали на восток. Наша армия не просто отступала, а бежала от немцев, кто как мог. По дороге шли машины и гружёные, и пустые. Анна Дмитриевна послала на дорогу завхоза. Там ему оборудовали место – растянули белую пелёнку с красным крестом. Он останавливал машины и требовал забрать раненых. Шофёры охотно соглашались. Когда отправили всех раненых, стали грузить больничное оборудование. И только когда дорога совсем опустела, моя тетушка вспомнила, что у неё есть дети. Мы ещё пытались уйти от немцев и пешком двигались в каком-то направлении вместе с другими беженцами. Дорогу обстреливали и бомбили, но люди всё равно шли. Но вот по дороге поехали немецкие мотоциклисты, и мы свернули в какую-то деревню. Немцы потребовали всем вернуться на свои места и стали окрестные леса прочёсывать с собаками. Мы вернулись в город…»

Именно так, как описывает Судомоина А.А. все и происходило. Со стороны Суража (в Журнале боевых действий он называется Сураж-Витебский) немецким войскам противостоял 25 стрелковый корпус 19 –й армии. 10 июля 1941 года части корпуса вели бои на рубеже Прудники – Синьково, а 13 июля – на рубеже Сураж – Яновичи – Колышки. Командовал корпусом генерал-майор Честохвалов Сергей Михайлович.

В 2001 году в журнале «Военно-исторический архив» было опубликовано Письмо главного военного прокурора Носова В. на имя заместителя Наркома обороны СССР, армейского комиссара 1 ранга тов. Мехлиса Л.З. (Со ссылкой на ЦАМО. Ф. 913, оп. 11309, д. 70, лл. 160-165). Письмо датировано 27 сентября 1941 года. Цитирую:

«10-20 июля сего года части 25-го ск, занимавшие оборону в районе города Витебска, Сураж-Витебский, позорно разбежались, открыли дорогу противнику для продвижения на Восток, а впоследствии, попав в окружение, потеряли большинство личного состава и материальную часть.

Произведенным по поводу этого следствием установлено следующее: 25-й ск в составе 127-й, 134-й и 162-й сд в конце июня 1941 года из города Сталино - Донбасс был переброшен в район города Киева, куда прибыл к 1 июля.

Из Киева по приказу командующего 19-й армии корпус переброшен в район Смоленска для занятия обороны по реке Западная Двина в районе города Витебска и города Сураж-Витебский, протяжением около 70 километров.

Погрузка и отправка частей по железной дороге из Киева проходила 2-4 июля. Руководство погрузкой и продвижением частей отсутствовало; в результате чего прибытие эшелонов не согласовывалось с предстоящим выполнением боевых задач, в связи с чем прибывающие части вводились в бой без организованного сосредоточения. К 10 июля штаб корпуса расположился в лесу севернее города Витебска у села Мишутки.

На 11 июля в районе расположения корпуса находились: 442-й кап, 263-й отд. бат. связи, 515-й, 738-й сп и 410-й лап 134-й сд, 501-й сп 162-й сд, 1-й стр. батальон и дивизион гаубичного артиллерийского полка 127-й сд.

Несколько правее от штаба корпуса в районе села Прудники располагался штаб 134-й сд, в составе которой здесь находились два батальона 629-го сп, два батальона 738-го сп, батальон связи, зенитный арт. дивизион, один дивизион гаубичного арт. полка.

По приказанию штакора два батальона 501-го сп 162-й сд заняли оборону на западном берегу реки Западная Двина, севернее города Витебска. Части 134-й сд в составе 2-х батальонов 629-го сп и одного батальона 738-го сп заняли оборону по западному берегу Западной Двины в районе села Прудники, между городами Витебском и Сураж-Витебским. Остальные части находились на восточном берегу реки Западная Двина.

Днем 11 июля на участке обороны, занимаемой двумя батальонами 501-го сп, мотомехчасти противника неизвестной численности (разведка отсутствовала) прорвались через Западную Двину на шоссе Витебск - Смоленск и Витебск - Сураж. Указанные два батальона 501-го сп, не имея надлежащего руководства, в панике разбежались. Охваченный паникой «окружения», в ночь на 12 июля начал менять свое месторасположения штаб корпуса.

К 16.00 12 июля командир корпуса генерал-майор Честохвалов с группой штабных командиров и батальоном связи, бросив часть автомашин, прибыл на КП 134-й сд в село Прудники. Их прибытие сразу внесло панику в части дивизии, так как прибывшие, в том числе и сам Честохвалов, панически рассказывали о якобы нанесенных немцами потерях частям 162-й сд, бомбежке их с воздуха и т.п. К 17.00 в тот же день генерал-майор Честохвалов сообщил, что мехчасти противника прорвались в районе Витебска и движутся по шоссе Витебск - Сураж, «штаб окружен». Приказал корпусным частям отходить на восток, бросив на произвол находившиеся в обороне на западном берегу Западной Двины части 134-й сд. Только командир 134-й сд комбриг Базаров и комиссар дивизии Кузнецов, вопреки указанию командующего корпусом, остались на месте в районе села Прудники и руководили находившимися в обороне частями 629-го и 728-го сп, помогая им обратно переправиться через реку Западная Двина, а затем выходить из окружения.

После указания командира корпуса Честохвалова об отступлении началось паническое бегство на восток. Первыми побежали штаб корпуса и 2-й эшелон штаба 134-й сд, возглавляемый начальником штаба дивизии подполковником Светличным, который с 9 июля на КП отсутствовал – «отстал» и только к моменту отхода 12 июля прибыл в село Прудники.

Автомашины без руководства в панике неслись на восток на местечко Яновичи. Паническое бегство штабных командиров губительно отразилось на частях и местных советских органах, которые бросали все и бежали на восток, еще не видя никакого противника и даже не слыша стрельбы.

13 июля штаб корпуса остановился у местечка Яновичи, но 14 июля переехал в лес у села Понизовье, бросив всякое управление частями корпуса и потеряв связь со штабом армии. По примеру штаба корпуса разбегались воинские части, не оказывая никакого сопротивления противнику, бросая материальную часть и снаряжение. 14 июля, боясь дальше двигаться без прикрытия и охраны, командир корпуса Честохвалов выделил несколько командиров и приказал собрать хотя бы небольшую группу войск, разбросанных в окружности по проселочным дорогам, чтобы под их прикрытием организовать дальнейшее отступление на восток.

К исходу дня 14 июля в лесу были сосредоточены: 515-й сп, 410-й лап, батальон 738-го сп 134-й сд, два дивизиона 567-го лап 127-й сд, один батальон 395-го сп 162-й сд и мелкие подразделения других частей, всего около 4000 человек, вооруженных винтовками, пулеметами, гранатами, артиллерией, минометами с запасами боеприпасов.

В штабе корпуса находились: 1) командир корпуса генерал-майор Честохвалов; 2) военком бригадный комиссар Кофанов; 3) начальник политотдела полковой комиссар Лаврентьев; 4) начальник штаба полковник Виноградов; 5) помощник начальника штаба полковник Стулов; 6) начальник особого отдела старший лейтенант госбезопасности Богатько и другие, около 30 человек.

Из штаба 134-й сд - начальник политотдела батальонный комиссар Хрусталев, начальник артиллерии подполковник Глушков и другие. Сюда же в лес 14 июля вечером прибежал переодетым в гражданское платье, без личного оружия начальник штаба 134-й сд подполковник Светличный.

Командир корпуса Честохвалов принял решение: не ожидая подхода остальных частей корпуса, продолжать отходить на восток, продвигаясь только лесами и только ночью, не входя в соприкосновение с противником, категорически запрещая стрелять в немцев. Трусость командования корпуса доходила до крайности. По приказанию командира корпуса полковник Виноградов пытался застрелить водителя одной из автомашин колонны, у которого случайно произошел гудок от замыкания. Тут же лично побил сигнальные рожки во всех автомашинах, чтобы не повторился случайный гудок и не выдать противнику местонахождение колонны штаба. Так двигались 14, 15 и 16 июля. Пройдя 60-70 километров, сосредоточились в лесу у села Букине.

16 июля в этом лесу командир корпуса Честохвалов провел совещание начсостава и приказал бросить все имущество, оставить только носимое при себе. Были брошены: личные вещи начсостава, две рации, смазочные материалы, масса противогазов, пулеметные диски и коробки, документы, часть обоза, лошади и другое имущество. Здесь же Честохвалов объявил дальнейший маршрут отступления на восток по направлению на село Овсянкино. Движение из Букине намечалось двумя колоннами в 20.00 16 июля, причем колонна 10-12 легковых автомашин штаба корпуса вместе с броневиком охранения должна была двигаться в хвосте правой колонны. Для разведки по намеченному маршруту в 18.00 выслан конный отряд в 25 человек. Однако командир корпуса не стал ждать результатов разведки, изменил свое прежнее решение и в 19.00 приказал колоннам двигаться по намеченному маршруту, а сам с колонной штабных автомашин бросил части позади и уехал по направлению село Овсянкино. При въезде в село Рыпшево в 23.00 колонна штаба была встречена окриками: «Стой!» и беспорядочной стрельбой незначительного отряда немецкой разведки, по словам очевидцев, разведчиков было около 10 человек.

Возглавлявший автоколонну на первой машине начальник штаба корпуса полковник Виноградов, не останавливая машины, проехал и выскочил за село. Следовавший за ним во второй машине командир корпуса генерал-майор Честохвалов остановил автомашину, бросил личное оружие, поднял руки и пошел к немцам. Находившийся с ним в машине начальник инженерной службы штаба корпуса подполковник Егоров выскочил из машины и бросился в другую сторону, через огороды в лес. То же сделали остальные командиры и политработники штаба корпуса; и стрелок автоброневика, и водители, следовавшие на своих машинах, бросили машины, документы и все, что было, без единого выстрела разбежались по кустам.

Полковник Виноградов, проехав 1-1,5 км за село, побоялся ехать дальше, бросил машину и с шофером ушел в лес, а оттуда одиночным порядком пробирался в сторону частей Красной Армии из так называемого <окружения>. Разбежавшиеся от машин комиссары Кофанов и Лаврентьев, полковники Виноградов и Стулов и другие штабные командиры, зная, что по этой дороге движутся части корпуса и могут попасть в засаду немцев, не предупредили об этом командиров частей.

17 июля, когда части подошли к указанному месту, немцы, подтянув силы, встретили их сильным огнем. Командиры соединений по своей инициативе вступили в бой, длившийся 2-3 часа, потеряв 130 человек убитыми и ранеными, под прикрытием артиллерии 410-го и 567-го лап, вывели свои части обратно в лес.

18 июля группа командиров штаба корпуса, разбежавшихся у села Рыпшево от немецкой разведки, в количестве 12-13 человек под руководством помощника начальника штаба корпуса подполковника Стулова подошли к находившимся в лесу частям корпуса. Эти части возглавлял помощник начальника штаба 134-й сд подполковник Светличный и начальник политотдела дивизии Хрусталев. Подполковник Светличный обратился к Стулову и находившимся с ним командирам штаба корпуса с предложением присоединиться к частям и возглавить руководство по выводу их из окружения. Полковник Стулов и находившиеся с ним командиры штаба корпуса отклонили это предложение и заявили, что меньшей группой им легче будет пробраться на сторону советских войск, и через пару дней ушли одиночным порядком.

Находясь в окружении, под влиянием трусости, некоторые командиры и политработники, чтобы скрыть свою принадлежность к командному составу Красной Армии, посрывали знаки различия и петлицы, обменяли свое воинское обмундирование на гражданские костюмы, а часть из них даже уничтожила личные и партийные документы. Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Лаврентьев уничтожил партийный билет, обменял свое комсоставское обмундирование на рваный костюм «заключенного», отпустил бороду, повесил котомку за плечи и, как трус и бездельник, несколько дней двигался за частями, ничего не делая, деморализуя личный состав своим внешним видом. Когда ему предложили военное обмундирование, он отказался и одиночным порядком в своем костюме «заключенного» пошел на восток.

Также одиночным порядком пробирались военком корпуса бригадный комиссар Кофанов, полковник Стулов, начальник особого отдела корпуса старший лейтенант госбезопасности Богатько. Последний вместе со своей машинисткой, переодевшись в костюмы колхозников, выдавая себя за «беженцев», пробирались в город Вязьму.

Подполковник Светличный, возглавивший части 134-й сд после бегства работников штаба корпуса, несмотря на наличие достаточного количества огневых средств и людей, продолжая преступную «тактику» командования штаба 25-го ск, вел части только ночью и только лесами. Категорически запрещал вступать в соприкосновение с противником. Все время восхвалял мощь немецкой армии, утверждая о неспособности Красной Армии нанести поражение немцам. Боясь, чтобы стук повозок не демаскировал местонахождение частей дивизии, и столкнувшись с трудностями ночных передвижений, Светличный 19 июля сего года приказал бросить в лесу повозки, лошадей, другое имущество, как «ненужное».

В тот же день он разбил оставшиеся части на три отряда: 1-й отряд - из состава 515-го сп с батареей полковой артиллерии и артиллерии 410-го лап под командованием капитана Цулая; 2-й отряд - из состава 378-го сп с полковой артиллерией и дивизионом 567-го лап, командир отряда капитан Соловцев.

В 3-й отряд вошли остальные части дивизии с двумя батареями 410-го лап под командой подполковника Светличного.

По приказанию Светличного в ночь на 20 июля отряды выступили по намеченному им маршруту на восток: 1-й и 2-й отряды левой колонной под общим командованием начальника артиллерии дивизии подполковника Глушкова, а 3-й отряд под руководством Светличного - справа. Никакой разведки и связи между отрядами во время движения организовано не было.

Пройдя 10-12 километров правая колонна, заметив впереди выпущенную противником ракету, по приказанию Светличного повернула обратно к исходному положению. Сам подполковник Светличный уехал от частей.

Началась паника и бегство.

Весь день 20 июля части 3-го отряда находились без руководства и без связи с 1-м и 2-м отрядами. Только к вечеру из лесу явился подполковник Светличный, и начали подходить одиночные бойцы и командиры из 1-го и 2-го отрядов без оружия.

По выяснении оказалось, что во время движения в ночь на 20 июля руководители 1-го и 2-го отрядов, услышав вдалеке шум моторов, посчитали их за танки противника. В испуге начальник артиллерии 134-й дивизии подполковник Глушков приказал бросить материальную часть отрядов, а людям спасаться, кто как может.

21 июля была выделена группа бойцов, одно орудие - вручены Глушкову, и приказано забрать оставленную им материальную часть. Однако и на сей раз он струсил, бросил людей и лошадей, а сам скрылся в лесу и больше к частям не подходил.

В результате преступной трусости подполковников Светличного и Глушкова в ночь на 20 июля сего года части 134-й сд, находившиеся в окружений, потеряли: около 2000 человек личного состава (разбежавшиеся из 1-го и 2-го отрядов), часть из них попала в плен к врагу; два дивизиона артиллерии, две батареи полковой артиллерии, много артиллерийских снарядов, более 10 пулеметов, около 100 лошадей и вооружение - оставлено немцам.

27 июля сего года подполковник Светличный с небольшой группой 60-70 человек прорвался на сторону частей Красной Армии, оставил в окружении 1000 человек личного состава, раненых и остатки имущества 134-й сд, которые возглавил начальник 5-го отдела штаба 134-й сд капитан Баринов и находился с ними в лесу до прибытия генерал-лейтенанта Болдина, под руководством которого они вышли из окружения 11 августа...» Конец цитаты.

Далее следуют предложения о предании виновных суду Военного трибунала. Мне же остается только добавить, что среди пленных генералов Честохвалова С.М. не было. Судьба его остается неизвестной по сей день.

#6 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 26 Ноябрь 2007 - 14:00

А.В. Горбатов. Годы и войны.

Глава шестая.
Фронт откатывается на Восток


Первый и второй день войны наши дивизии приводили себя в боевое состояние. Командование и штаб корпуса выехали к Днепру, к находящимся там двум дивизиям южнее Киева

Сводки Информбюро приносили только печальные вести; 25 июня мы узнали, что противник занял города Каунас и Вильнюс. На левом берегу Днепра появились беженцы, целыми селениями уходящие с Правобережной Украины. Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть ли не всей Европы. Конечно, это было так. Но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров еще до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937 — 1938 годы, очистив армию от «изменников», увеличили ее мощь. [166] Дивизии нашего корпуса сначала сосредоточились в лесах у Киева, но в связи с оставлением Минска вернулись на левый берег Днепра и погрузились в эшелон на станциях Дарница и Бровары для переброски на Западный фронт.

Следуя с одним из эшелонов, я на остановках переходил из вагона в вагон и рассказывал о том, как ровно двадцать семь лет тому назад ехал впервые на войну, веря, что меня не только не убьют, но и не ранят. Тогда, на второй год войны, у русской армии своего почти ничего не было — седла были канадские, ботинки американские, винтовки японские, и даже этого привозного не хватало, а воевали храбро и стойко. Теперь в результате социалистической индустриализации страны мы оружие имеем свое, советское, и стыдно нам было бы, защищая свое рабоче-крестьянское государство, воевать хуже, чем воевали русские солдаты тогда.

Узнав от командиров, что многие призванные из запаса, плохо знакомы с новым оружием, я дал указание, чтобы в пути проводили с ними занятия, а на длительных остановках, которых в пути было много, мы организовали даже стрельбы боевым патроном.

В голове и хвосте поезда были установлены наблюдатели и пулеметы, чтобы отражать нападения с воздуха; но всякий раз, когда обнаруживали хотя бы один самолет противника, поезд останавливался, все люди без команды покидали вагоны и разбегались пополю. Самолет скрывался, трубач играл сбор, и солдаты не спеша возвращались в вагоны... Я видел в этом чрезмерную боязливость и недостаток дисциплины; командиры были слабо подготовлены к руководству подразделениями; не хватало жизненности, энергии также и в партийно-политической работе.

Наш эшелон, предназначенный к выгрузке на станции Рудня, задержался на несколько часов и Смоленске. Проходя по путям между эшелонами, я встретил командующего 19-й армией генерал-лейтенанта И. С. Конева, представился ему и доложил о прибытии эшелона. Внимательно всматриваясь в меня, Иван Степанович как будто что-то припоминал, потом спросил: «Мне кажется, мы были с вами соседями в Ворошиловском санатории в Сочи в тридцать пятом году». Я подтвердил это. Он добавил: «Уж очень вы похудели с того времени». Я ответил, что поправиться еще не успел. «Приятно встретить [167] на фронте старого, хотя и малознакомого военного, — сказал генерал. — Не так-то часто это случается теперь...»

Он коротко меня информировал о положении на Западном фронте, предупредил, что Витебск уже занят противником, приказал беречь как свой глаз витебское направление, пожелал успеха, и мы расстались.

Эшелоны 25-го стрелкового корпуса выгружались на станциях юго-восточнее Витебска. Не ожидая сосредоточения дивизий, а тем более корпуса, полки и даже батальоны, едва закончив выгрузку, занимали оборону и вступали в бой в шести — десяти километрах от Витебска. Штаб корпуса находился от города в двадцати пяти километрах.

В тот период войны, особенно в первый месяц, часто можно было слышать: «Нас обошли», «Мы окружены», «В нашем тылу выброшены парашютисты» и т. п. Не только солдаты, но и необстрелянные командиры были излишне восприимчивы к таким фактам, обычным в ходе современной войны; многие были склонны верить преувеличенным, а зачастую и просто нелепым слухам,

Однажды утром я услышал далекую канонаду в стороне Витебска, обратил на нее внимание командира корпуса и получил разрешение поехать для выяснения обстановки. На шоссе я встречал небольшие группы солдат, устало бредущих на восток. Получая на вопросы: «Куда? Почему?» — лишь сбивчивые ответы, я приказывал им вернуться назад, а сам ехал дальше. Все больше видел я военных, идущих на восток, все чаще останавливался, стыдил, приказывал вернуться. Предчувствуя что-то очень нехорошее, я торопился добраться до командира полка: мне надоело останавливать и спрашивать солдат — хотелось поскорее узнать, что здесь случилось.

Не доехав километра три до переднего края обороны, я увидел общий беспорядочный отход по шоссе трехтысячного полка. В гуще солдат шли растерянные командиры различных рангов. На поле изредка рвались снаряды противника, не причиняя вреда. Сойдя с машины, я громко закричал: «Стой, стой, стой!» — и после того как все остановились, скомандовал; «Всем повернуться кругом». Повернув людей лицом к противнику, я подал команду: «Ложись!» После этого приказал командирам подойти ко мне. Стая выяснять причину отхода. Одни отвечали, что получили команду, переданную по цепи, другие [168] отвечали: «Видим, что все отходят, начали отходить и мы». Из группы лежащих недалеко солдат раздался голос: «Смотрите, какой огонь открыли немцы, а наша артиллерия молчит». Другие поддержали это замечание.

Мне стало ясно, что первой причиной отхода явилось воздействие артогня на необстрелянных бойцов, второй причиной — провокационная передача не отданного старшим начальником приказа на отход. Главной же причиной была слабость командиров, которые не сумели остановить панику и сами подчинились стихии отхода.

В нескольких словах разъяснив это командирам, я приказал им собрать солдат своих подразделений и учесть всех, кто отсутствует.

— Если у вас окажутся солдаты из других подразделений, подчините их себе, запишите фамилии. И не медленно окапывайтесь на этой линии!

Одного из комбатов я спросил, где командир полка. Получил ответ: утром был в двух километрах отсюда в Сторону Витебска, слева от шоссе, а теперь — неизвестно. Я проехал еще километра полтора вперед, дальше пошел пешком. Ни справа, ни слева не было никого. Наконец я услышал оклик и увидел военного, идущего ко мне. Это был командир 501-го стрелкового полка Костевич; из небольшого окопчика невдалеке поднялись начальник штаба полка и связной — ефрейтор. На мой вопрос командиру полка: «Как вы дошли до такого положения?» — он, беспомощно разведя руками, ответил: «Я понимаю серьезность случившегося, но ни чего не мог сделать, а потому мы решили здесь умереть, но не отходить без приказа».

На его груди красовались два ордена Красного Знамени. Но, недавно призванный из запаса, он был оторван от армии много лет и, по-видимому, совершенно утратил командирские навыки. Верно, он действительно был способен умереть, не покинув своего поста. Но кому от этого польза? Было стыдно смотреть на его жалкий вид.

Понимая, что о возвращении полка на прежнюю позицию нечего и думать, пригласил командиров идти со мной, посадил их в машину и привез в полк. Указал Костевичу место для его НП, посоветовал, как лучше расположить батальоны и огневые средства. Приказал разобраться в подразделениях и установить связь с НП батальонов. [169] В лесу, справа от шоссе, я нашел корпусной артиллерийский полк и обнаружил, что его орудия не имеют огневых позиций, а у командиров полка, дивизионов и батальонов нет наблюдательных пунктов. Собрав артиллеристов, пристыдил их и дал необходимые указания, а командира артиллерийского полка связал с командиром стрелкового полка Костевичем и установил их взаимодействие. Кроме того, Костевичу приказал выслать от каждого батальона взвод в боевое охранение, на прежнюю линию обороны, а командиру артиллерийского полка произвести пристрелку.

Возвратясь, доложил подробно командиру корпуса о беспорядке в передовых частях, но, к своему удивлению, увидел, что на него это произвело не больше впечатления, чем если бы он услышал доклад о благополучной выгрузке очередного эшелона... Такое отсутствие чувства реальности меня удивило, но не обескуражило, Я решил действовать сам. Переговорил с командиром 162-й стрелковой дивизии, спросил его — знает ли он о случившемся в подчиненном ему 501-м стрелковом полку? Он не знал. Пришлось обратить его внимание на ненормальность положения, когда я ему докладываю о подчиненных ему частях, а не он мне. Вызвал к себе командующего артиллерией корпуса и спросил его: где находится и что делает корпусной артполк? Он ответил, что артполк стоит на огневой позиции за обороняющимся 501-м полком 162-й стрелковой дивизии на витебском направлении.

— Уверены вы в этом?

— Да, мне так доложили, — промолвил он уже с сомнением в голосе.

— Вам должно быть очень стыдно. Вы не знаете, в каком положении находится непосредственно подчиненный вам корпусной артполк. Нечего и говорить, что вы не знаете, как выполняют артиллерийские полки дивизий свою задачу. А вам положено контролировать работу всей артиллерии корпуса!

Командир корпуса слышал мои разговоры, но не вмешивался в них.

После 13 часов снова послышалась канонада с того же направления. Позвонил командиру 162-й стрелковой дивизии, спросил его, слышит ли он стрельбу, а если слышит, то почему он еще не выехал в 501-й стрелковый полк. Не ожидая ответа, я добавил: — Не отвечайте сейчас. Доложите мне обо всем на [170] шоссе, в расположении пятьсот первого стрелкового полка, я туда выезжаю.

На этот раз не было видно отходящих по шоссе групп, хотя снаряды рвались на линии обороны полка. Я уже льстил себя надеждой, что полк обороняется, и подумал: оказывается, не так много нужно, чтобы полк начал воевать! Но, внимательно осмотрев с только что прибывшим командиром дивизии участок обороны, мы присутствия полка нигде не обнаружили. Комдив высказал два предположения: первое, что полк, возможно, хорошо замаскировался, и второе — что полк занял свою прежнюю позицию, в трех километрах впереди. Решили оставить машины на шоссе и пошли вперед по полю к редкому березовому перелеску. Когда мы, пройдя около километра, стали подниматься на бугор, сзади раздались один за другим три выстрела и мимо нас прожужжали пули.

— Вероятно, наша оборона осталась сзади, — сказал мой адъютант. — Они думают, что мы хотим сдаться противнику, вот и открыли по нас огонь.

Мы вернулись и пошли на выстрелы. Нам навстречу, как в прошлый раз, поднялся из окопчика командир полка Костевич, а за ним верные ему начальник штаба и ефрейтор.

— Это мы стреляли, — сказал командир полка смущенно. — Не знали, что это вы.

Он доложил, что полк снова отошел, как только начался артобстрел, — «но не по шоссе, а вон по той лощине, лесом». Костевич невнятно оправдывался, уверяя, что не мог заставить полк подчиняться его приказу. На этот раз я оставил его на месте, пообещав возвращать к нему всех, кого догоним.

По лощине пролегала широкая протоптанная полоса в высокой и густой траве — след отошедших. Не пройдя и трехсот шагов, мы увидели с десяток солдат, сушивших у костра портянки. У четверых не было оружия. Обменявшись мнением с командиром дивизии, мы решили, что он отведет эту группу к Костевичу, потом вызовет и подчинит ему часть своего дивизионного резерва, чтобы прикрыть шоссе, а я с адъютантом поеду по дороге и буду возвращать отошедших.

Вскоре мы стали догонять разрозненные группы, идущие на восток, к станциям Лиозно и Рудня. Останавливая их, я стыдил, ругал, приказывал вернуться, смотрел, как они нехотя возвращаются, и снова догонял [171] следующие группы. Не скрою, что в ряде случаев, подъезжая к голове большой группы, я выходил из машины и тем, кто ехал впереди верхом на лошади, приказывал спешиваться. В отношении самых старших я преступал иногда границы дозволенного. Я сильно себя ругал, даже испытывал угрызения совести, но ведь порой добрые слова бывают бессильны.

В тот же день командир 162-й стрелковой дивизии доложил, что вызванным батальоном прикрыл шоссе в укрепил этот участок силами возвратившихся групп.

Первый день вступления полка в бой подтвердил мои опасения, возникшие задолго до войны, еще на Колыме, и не дававшие мне покоя во время следования с эшелоном по железной дороге на фронт.

Доложив командиру корпуса обстановку, я предложил немедленно отстранить командира 501-го стрелкового полка и предупредить командира дивизии. Командир корпуса не возражал против предложенных мер, но и не сказал ничего вообще. Внешне он был невозмутим, а внутренне — не знаю... Я не мог понять генерала: то ли он абсолютно мне доверяет, то ли полностью меня игнорирует. Я решил действовать, как облеченный полным доверием.

В эту ночь я почти не сомкнул глаз, вспоминая о двукратном самовольном оставлении обороны 501-м полком. Ведь полк имел большую численность, и я не сомневался, что громадное большинство в нем — патриоты. Почему же командиры и солдаты отошли, почему же никто не остался в обороне, кроме той злополучной тройки? Вина командира полка, допустившего дезорганизацию своей части, была неоспорима. Но нить моих размышлений тянулась дальше, я пытался анализировать поведение более высоких начальников. Почему командир дивизии, слыша обстрел 501-го полка, не выехал туда? Ведь он был к нему ближе и слышал обстрел лучше, чем я. Почему он не выехал к полку немедленно даже после того, как я ему сообщил о страшном преступлении, которое там делается, а только тогда, когда я сам поехал туда и приказал явиться ко мне на шоссе? Что это — недомыслие или полное безразличие? А командиры корпусного артиллерийского полка?.. Они знали о стремительном наступлении противника за последние дни, но, находясь от него в десяти километрах, расположились, [172] как на отдых, в сосновом бору, не имея ни огневых позиций, ни наблюдательных пунктов. Даже видя, как в беспорядке отходит стрелковый полк, видя разрывы снарядов противника на поле, командование артполка никак де реагировало на происходящее.

Мне, только что вернувшемуся в армию, все это казалось плохим сном. Не верилось тому, что видели глаза. Я пытался отогнать навязчивую мысль: «Неужели 1937 — 1938 годы так подорвали веру солдат в своих командиров, что они и сейчас думают, не командуют ли ими «враги народа»? Нет, этого не может быть. Вернее другое: неопытные и необстрелянные командиры несмело и неумело берутся за исполнение своих высоких обязанностей».

Эта мысль не давала покоя. Решил утром поговорить начистоту с командиром корпуса в присутствии начальника политотдела.

Разговор состоялся, но не дал результатов — события развивались слишком быстро.

На следующее утро было получено сообщение, что один из наших флангов оголен, а затем обойден. Чтобы не допустить выхода противника в наш тыл, захвата им города Демидов и узла шоссейных дорог в сорока километрах за центром нашего корпуса, было решено послать для обороны Демидова один стрелковый полк с артдивизионом.

На витебском направлении было спокойно, — видимо, противник предпочел обходное движение.

За два часа до темноты командир корпуса послал меня в Демидов, чтобы помочь полку и дивизиону организовать там оборону. Через час я был уже в городе, но наш полк и дивизион еще не прибыли. Нашел там небольшой численности разведывательный батальон не подчиненной нам дивизии. Информировав командира о том, что не исключено появление противника ночью перед Демидовом и что на усиление прибудет наш стрелковый полк с артиллерийским дивизионом, я приказал ему организовать оборону северо-западной и юго-западной окраин города, выслать разведку на машинах в этих направлениях и быть особо бдительным до прибытия полка.

Ужи стемнело, а полка и дивизиона все еще не было. В ожидании их я расположился на ночевку в крайнем [173] доме на восточной окраине. На рассвете меня разбудил пулеметный и артиллерийский огонь. Мимо меня неслись машины. Остановив свою машину, командир разведывательного батальона доложил, что наш полк так и не пришел, а немецкая пехота и много танков уже ворвались в город. Действительно, в пятистах метрах от нас появились три танка и начали обстреливать улицу. Оставив город, мы заняли оборону у отдельных домов на высотках, в двух километрах от него. По сторонам шоссе поставили две сорокапятимиллиметровые пушки.

Немцев долго ожидать не пришлось. Через час из города показались густая цепь солдат и до пятнадцати танков, ведущих по нас огонь с ходу. Мы были вынуждены отходить по шоссе на город Духовщина. Несколько раз спешивались и вели огонь, тормозя продвижение противника.

Таким образом, я оказался отрезанным от корпуса. В Духовщине находился тыловой эшелон нашего штаба, и там я узнал, что главнокомандующий Западным направлением со своим штабом расположился в лесу у города Ярцево, в двадцати пяти километрах к юго-востоку.

Я считал своим долгом явиться к главнокомандующему и доложить ему об угрозе со стороны Духовщины. Мой доклад о том, что противник находится от его управления в тридцати километрах, был неожиданным для маршала Тимошенко. В мое распоряжение были выделены шестьдесят человек из охраны штаба и шесть грузовых машин с четырьмя счетверенными зенитными пулеметами. Мне приказано было выехать в Духовщину, прикрыть, насколько возможно, ярцевское направление, а при отходе удерживать Ярцево и узел дорог, подчинив себе всю имеющуюся в этом районе артиллерию и отходящие с фронта части и подразделения.

Мы были на шести грузовиках в трех километрах от Духовщины, когда увидели выходящую из города нам навстречу колонну, состоящую из танков и моторизованной пехоты. Развернув свои машины, мы открыли огонь с дальней дистанции из трех счетверенных установок. Четвертую машину я послал к мосту, который находился сзади нас в трех километрах, чтобы подготовить его к сожжению после нашего отхода, облив бензином, взятым из бака машины.

Под воздействием нашего огня пехота противника начала спешиваться и разворачиваться в цепь; часть танков сходила с дороги и двигалась по полю вместе с [174] пехотой, а другие продолжали идти по шоссе, ведя огонь. По мере приближения противника мы отходили, а когда отошли за ручей — подожгли мост.

Скрыв свои машины за холмами, но сохраняя возможность вести огонь из пулеметов, мы спешились и открыли стрельбу. Вели ее сначала с дальних, а потом с ближних дистанций, пока пламя полностью не охватило мост, и отошли лишь после того, как немецкая пехота залегла перед нами в двухстах метрах, а танки стали перебираться через ручей правее и левее вброд.

Используя выгоды местности, мы спешивались еще два раза, пока не отошли на бугры, прилегающие к автостраде у города Ярцево. Там уже имелись наблюдательные пункты наших артиллеристов, и появившийся противник был встречен мощным шквалом огня. Это значительно уменьшило его наступательный пыл.

Продвижение немцев от Духовщины к Ярцево было задержано дольше чем на четыре часа. За это время штаб, главнокомандующего Западным направлением успел уйти в район Вязьмы.

В Ярцевском районе находилось более ста пятидесяти стволов мощной артиллерии; кроме того, мы использовали артиллерию, отходящую по автостраде. При помощи главным образом артиллерии, организовав оборону из отходящих групп стрелков, мы удерживали Ярцевский узел дорог и город Ярцево четверо суток.

Эти четверо суток, проведенных в районе Ярцево, оставили у меня неизгладимое впечатление. Но если все они были в равной мере насыщены яростными и безуспешными атаками противника, то каждый из четырех дней и отдельности запомнился все же по-разному.

Особенностью обороны первого дня было то, что артиллерийские наблюдательные пункты, расположенные на буграх, не были прикрыты даже отделением стрелков: при мне была всего одна рота в шестьдесят человек.

На вторые сутки из отходящих были сформированы до десяти рот и два батальона, которыми уплотнили оборону. Оборона на этом участке стала похожа на организованную. Поскольку у меня не было средств управления, приходилось пользоваться только артиллерийскими средствами связи, а главное — полностью было использовано «живое руководство» с моим постоянным хождением с одного бугра на другой, особенно там, где против — ник наступал (а наступал он по нескольку раз в день то на одном, то на другом участке). В этот второй день с [175] запада появилась легковая машина, и из нее вышел генерал-лейтенант А. И. Еременко. Обнялись, расцеловались — ведь мы увиделись впервые после моего освобождения! Я поблагодарил его за смелое и доброе отношение к моей жене после моего ареста. Информировал об обстановке у Ярцево. Андрей Иванович видел наше пиковое положение, но сказал: «Нужно удерживать позицию во что бы то ни стало, потому что есть еще наши соединения, которые находятся западнее вас» — и уехал к этим соединениям на запад.

Третий день нашей обороны был особенно трудным; противник атаковал все настойчивей. Но и наша артиллерия, хорошо пристрелявшись за два предыдущих дня, била наверняка, а стволов у нас было уже более трехсот.

Переходя от одного дерущегося подразделения к другому, я увидел, как один красноармеец, согнувшись под тяжестью другого, сходил с холма. Положив раненого на землю, он сел около него передохнуть. Когда я подошел к ним, у раненого были крепко сжаты губы, глаза закрыты, а щеки влажны от слез. Услышав разговор, раненый открыл большие серые глаза и, как будто оправдываясь, сказал:

— Я плачу не от боли, нет, я плачу от того, что дал себе слово не умереть, пока не убью хоть пять фашистов, а вот приходится умирать сейчас...

Красноармеец-санитар скороговоркой, как будто боялся опоздать, сказал ему:

— Ты из своего пулемета убил не пять, а, может, пятьдесят. Я сам видел, как они падали от твоих очередей.

Не знаю, правду сказал санитар или хотел лишь утешить товарища, но после его слов раненый спокойно закрыл свои серые глаза.

И вот с такими людьми отступать!..

На четвертый день, 22 июля, в наш район пришла укомплектованная дивизия, потом прибыл генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Но в тот же день, проверяя оборону, я был с расстояния пятидесяти метров подстрелен автоматчиком из группы немцев, проникших ночью через нашу неплотную оборону. Я спрыгнул в глубокий кювет и, прыгая на одной ноге, с помощью шофера Шиманского добрался до своей машины. Доложил обстановку Рокоссовскому. Меня отправили в госпиталь, в Вязьму. Там я узнал, что наш 25-й стрелковый корпус окружен немцами, отдельные подразделения и группы [176] выходят из окружения, но командир корпуса с офицерами своего штаба попал в плен. Я был потрясен.

Наутро меня отправили самолетом в Москву. Пуля пробила ногу навылет ниже колена, не повредив кости, рана быстро заживала. Через тринадцать суток я уже выписался из госпиталя — только подошва была онемевшая, как чужая. Десять дней пробыл в резерве, а затем был зачислен слушателем Курсов для высшего комсостава.

Мне стыдно было ходить по улицам Москвы. С фронта не поступало радостных вестей. Казалось, что все на меня смотрят и хотят спросить: почему так плохо там получается и почему ты болтаешься в тылу? Очень хотелось попасть скорее снова на фронт, но, как ни старался, назначения не получал: корпусные управления к этому времени ликвидировали. Только через месяц я получил назначение, но не на фронт, а в глубокий тыл, к новым формированиям в районе Омска. Связался по телефону с женой. Она сообщила, что едет в Ташкент, к жене своего брата, которая ее приглашает; узнав, что я еду в Омск, обрадовалась, и мы решили, что она тоже приедет туда и мы побудем вместе, пока я буду занят формированием.

На другой день я пошел в гостиницу «Савой» к Вильгельму Пику; до 1937 года он бывал у нас во 2-й кавалерийской дивизии как представитель компартии Германии, которая шефствовала над нами с 1926 года. Товарищ Пик знал о моем аресте и встретил меня с распростертыми объятиями. Пробыл я у него часа два. Естественно, наш разговор был о положении на фронте и о Германии; оба мы твердо верили в победу над гитлеризмом и строили предположения, как именно она осуществится. Он напомнил нашу последнюю встречу в 1936 году; тогда, поднимая бокал с вином, он сказал: «За встречу в свободном Берлине».

— Несмотря на ваши большие неудачи, — сказал товарищ Пик, — я верю, что фашизм будет побежден и мы встретимся в свободном Берлине.

Поговорив со мной, Вильгельм Пик позвонил Л. З. Мехлису и сказал ему;

— После ранения приехал с фронта и зашел ко мне комбриг Горбатов, он много видел и, вероятно, больше, чем мне, может рассказать вам. Может быть, выкроите время и поговорит с ним? [177]

Не опуская трубки, Пик спросил меня, где я остановился, и передал мой адрес Мехлису.

Через сутки, в час ночи, в дверь моего номера в гостинице в ЦДКА постучали, а когда я открыл ее, в номер вошел, как в ночь ареста в 1938 году, офицер НКВД и сообщил, что меня вызывает Мехлис и он может меня проводить к нему. Трудно описать мое состояние, когда я ехал в машине по пустым улицам ночной Москвы.

Увидев меня, Мехлис повышенным тоном спросил:

— Почему действуете в обход? Почему не обратились прямо ко мне?

Не дав мне времени ответить, присутствовавший здесь же Щаденко добавил:

— По-видимому, его мало поучили на Колыме.

Не ожидавший такой встречи, я на минуту растерялся, а потом доложил о своем давнишнем знакомстве с Вильгельмом Пиком. Отвечая на дополнительные вопросы, пересказал содержание нашего разговора. Рассказал и о том, что получил назначение и Омск. В обращении со мной Мехлиса и Щаденко все время чувствовалась угроза, а когда Мехлис, отпуская меня, отменил поездку в Омск и приказал положить на стол командировочное предписание, в моей голове был уже полный сумбур...

Первой здравой мыслью было пойти на телефонную станцию и предупредить жену, чтобы она ехала прямо в Ташкент. Однако не только в это утро, но и в следующие два дня вызвать ее не удалось — связь была прервана. На третий день узнал, что она уже выехала в долгое, мучительное и бесполезное путешествие в Омск.

На мое счастье, С. К. Тимошенко, недавно назначенный главнокомандующим Юго-Западным направлением, прислал начальника отдела кадров в Москву, чтобы отобрать комсостав из находящихся в резерве. Первым в списке едущих на юг был я.

1 октября 1941 года в Харькове начальник отдела кадров полковник Портянников представлял нас, вновь прибывших командиров, главнокомандующему Юго-Западным направлением С. К. Тимошенко и члену Военного совета Н. С. Хрущеву.

— Горбатова я знаю хорошо, — сказал главнокомандующий и, обернувшись к Н. С. Хрущеву, добавил: — Недавно реабилитирован, прибыл с Колымы, уже ранен. [178] Этот будет воевать. Ну, как у вас дело с ранением и с чего мы начнем, с конницы или со стрелковых войск? — спросил он меня.

— С ранением все обстоит благополучно, — ответил я, — а начать хотел бы со стрелковой дивизии, уж очень соскучился по самостоятельной работе.

— Доставить такое удовольствие легче всего, — ответил Тимошенко.

Я тут же был назначен командиром 226-й стрелковой дивизии, находящейся в двадцати километрах от Харькова.

На прощание член Военного совета сказал мне:

— Всеми силами и способами старайтесь вселять в подчиненных преданность Родине и партии, уверенность в нашей победе. А она будет, обязательно будет, это вы сами знаете!

Я получил ту работу, которую вел девять лет назад; но тогда дивизия была кавалерийская и обстановка мирная, а теперь — война и дивизия стрелковая. Но все равно, старый опыт пригодится. И я так соскучился по настоящей работе!

Oт полковника Портянникова узнал, какие должности старших командиров в дивизии не укомплектованы. Отправился на пункт сосредоточения командиров резерва фронта, отобрал группу, в том числе на должность начальника штаба дивизии взял молодого майора Бойко, и вместе с ней прибыл в дивизию, находившуюся в местечке Ольшаны.

В первые дни знакомился с людьми, их настроениями, с боевым прошлым дивизии. Через два дня мы собрали партактив, потом совещание старшего комсостава по одному вопросу: наши задачи по укомплектованию дивизии и приведению ее в боевое состояние. Мои выступления были дополнены начальником политотдела Н. И. Урьевым. В связи с продолжающимися неудачами на фронте мы учитывали сложность настроения как старожилов дивизии, так и прибывающего пополнения. Мы с удовлетворением отмечали, что в пополнении есть участники гражданской войны, есть старые и молодые члены партии, комсомольцы — их мы считали цементом, способным спаять весь личный состав.

Не буду рассказывать о многообразных занятиях, немедленно начавшихся в дивизии. Скажу только, что мне приятно было наблюдать дружную работу командиров, [179] политработников и всех начальников спецподразделений.

226-я стрелковая дивизия отошла в район Харькова в составе всего лишь девятисот сорока человек; по существу, ее пришлось формировать заново. Не хватало командиров батальонов и рот, специалистов. Было мало транспортных средств и оружия. У красноармейцев осталось только по одной паре белья. Делая все, что могли, сами, мы все же через восемь суток послали слезное донесение начальнику штаба Юго-Западного направления. В ответ была прислана комиссия, которая, пробыв у нас один день, выразила удовлетворение ходом комплектования и учебы. Нас предупредили, чтобы специалистов мы не ждали — «учите сами!». Оружие обещали подбросить. Нам ocтавалось лишь еще усилить занятия.

Боевой подготовкой мы занимались много, но качество ее было невысоким из-за большого некомплекта командиров батальонов и рот: батальонами командовали старшие лейтенанты или лейтенанты... Кроме того, времени у нас было очень мало. Положение на фронте усложнялось: противник, несмотря на увеличивающиеся потери, продолжал наступать, приближался к Харькову, охватывая его с севера и юга.

В первых числах ноября штаб фронта распорядился, чтобы из нашей дивизии был выслан передовой отряд на рубеж Шаровка, Марьино, совхоз «Перебудово». В передовой отряд выделили батальон 989-го стрелкового полка и взвод саперов с минами (артиллерии у нас еще не было). Чтобы отряд лучше выполнил первое боевое задание, я выехал на указанный рубеж — поставить на местности задачу командиру батальона, спросить его о способе выполнения и дать, если нужно, дополнительные указания.

В Шаровку мы прибыли 9 октября утром, выслали разведку в западном направлении и через сорок минут уже слышали перестрелку с разведкой или передовыми подразделениями противника.

За четыре часа моего пребывания в батальоне не только была поставлена задача командиру, но и установлена связь с 10-й танковой бригадой в Высокополье. Побывал я и у стоящего в поле исправного истребителя, покинутого летчиком, приказал командиру батальона обеспечить самолет охраной, а в случае опасности уничтожить его гранатами. Был на станции Репки, где вторые сутки ждал погрузки артиллерийский полк; предупредил [180] его командира о близости противника и высказал мнение, что надо быть, готовым к движению своим ходом на случай, если не подадут подвижной состав. Побывал на спиртозаводе в местечке Шаровка, обнаружил там большие запасы спирта и предложил администрации спустить его, но работники завода не решались ,на это без распоряжения из Харькова, и я поручил командиру батальона охранять цистерны, а в случае необходимости уничтожить их.

Вернувшись, донес обо всем начальнику штаба Юго-Западного фронта.

Некоторым читателям может показаться странным, что командир дивизии сам поехал с батальоном, выделенным в передовой отряд, как будто нельзя такую работу поручить командиру полка. А я, читая об этом в архивных материалах через двадцать лет, и сейчас свои действия считаю правильными. Нельзя забывать, что командир батальона был человеком неопытным, ему и его подчиненным предстоял первый в их жизни бой. Понимал я, и как трудно было действовать малоопытному командиру, старшему лейтенанту, в той обстановке. Прибыл бы он в Шаровку и не нашел бы там 133-й танковой бригады и батальона 692-го стрелкового полка, с которыми. должен был совместно действовать. Поневоле растерялся бы.

Вот почему я считал своим долгом помочь молодому комбату на первых порах, если можно так сказать, научить его на собственном примере самостоятельности и предусмотрительности.

Все полки дивизии занимали оборону на заданном рубеже, не прерывая напряженной учебы. 18 октября в дивизию прибыл сформированный наконец артполк с двадцатью гаубицами (эта радость омрачалась тем, что лошади у артиллеристов были очень малорослые и обессиленные). В наш район отошла 212-я стрелковая дивизия, ей мы сдали полосу обороны, а нам дали приказ выступить в район в сорока километрах севернее Харькова и войти в состав 21-й армии.

21 октября двумя полками заняли оборону в полосе Толоконное, Наумовка, Крестовой, Нехотеево, Анисово, Казачья Лопань, поставив третий полк во втором эшелоне. Из особо смелых солдат создали подразделения истребителей танков: в роте — отделение, в батальоне — взвод, а в полку — роту; вооружили их бутылками с зажигательной смесью, противотанковыми гранатами, связками [181] обычных гранат и посадили их на танкоопасных направлениях; выслали вперед разведку и охранение.

С волнением весь личный состав дивизии ожидал первой встречи с противником. Трудно описать это напряженное состояние. Но я ощущал здесь у каждого командира и солдата то чувство личной ответственности, ту спайку, которых не хватало в боях под Витебском.

В это время в дивизию прибыл новый комиссар С. И. Горбенко. Он сразу расположил к себе людей, оказался исключительно честным, подвижным и целеустремленным работником. Я сразу подружился с ним. Мы вместе переживали и горечь неудачи, и радость — когда было чему радоваться.

Первой нашей радостью было отражение передовых подразделении наступающего противника. Но эта радость была недолгой: мы получили известие об оставлении Харькова и о том, что Казачью Лопань, атакованную основными силами противника, удержать не удалось. Вечером 24 октября было получено распоряжение отступать на реку Северский Донец. Отход был исключительно тяжелым, и не так из-за активности противника, как из-за труднопроходимых дорог — беспрерывно шли дожди, недоставало тягловой силы, гаубицы больше тащили люди, чем истощенные лошади.

Вот что я доносил командованию: «Горючее полностью отсутствует, нет надежды на его подвоз колесным транспортом. На дороге г. Волчанок — ст. Бибаково — Новый брошено шоферами большое количество машин с грузом, принадлежащим 14-й кавдивизии. Кроме того, в г. Волчанске оставлено без горючего много машин, даже танков, принадлежащих 3-й танковой бригаде, хотя ее части уже отошли восточное». Доносил я и о том, что команды, отступающие впереди войск, подрывают мосты, не ожидая перехода частей, уничтожают тысячи тонн горючего, в то время как исправные машины остаются на дорогах без бензина.

В результате отхода 226-я стрелковая дивизия встала в оборону на левом берегу реки Северский Донец. В ноябре шли бесконечные дожди со снегом, и это очень затрудняло создание оборонительных рубежей. Чтобы лучше использовать особенности местности, я обошел с командирами полков каждый батальонный район. Сначала спрашивал у командира батальона его решение на оборону: где и как он будет располагать людей и огневые средства? Потом спрашивал командира полка, с чем [182] он не согласен и какие намерен внести уточнения, почему он намерен делать так, а не иначе. Лишь после этого я давал свои указания, как расположить батальон и как окапываться. Приходилось учить командиров на переднем крае, чтобы развить у них умение находить выгодное расположение боевых порядков и избегать лишних работ для красноармейцев.

Известно, что в войну мы вступили с укоренившимися взглядами на прогрессивность групповой тактики, с распылением взвода почти по всему обороняемому району. Однако красноармейцы теряли при этом чувство локтя, не видели не только командира взвода, но порой и командира отделения, не слышали команд, то есть были неуправляемы. С тех пор как я начал сознательно относиться к тактическим вопросам, я был всегда ярым противником такого расположения в обороне и считал его устаревшей системой. Такая разобщенность на поле боя в известной мере оправдывала тех, кто покидал оборону, ничего не зная о своих, воображая, что «уже все отошли, я ушел последним».

Прослужив пять с половиной лет солдатом, я хорошо знал, на что солдат способен в той или иной обстановке. Понять, какое отрицательное действие производит быстрое и продолжительное отступление, совсем не трудно. Поэтому от подчиненных нам командиров мы потребовали — не распылять взвод, располагать его на одном из бугров в общей траншее, не более ста двадцати метров по фронту, чтобы командир видел своих подчиненных, а они — своего командира, чтобы он мог контролировать их поведение и заставлять их стрелять в наступающего противника, а не отходить, кому когда вздумается. Рекомендовали не бояться оставлять между взводами и ротами незанятые промежутки, простреливаемые управляемым огнем.

Находясь в обороне, мы производили анализ потерь за время отступления. Большая часть падала на пропавших без вести, меньшая часть — на раненых и убитых (главным образом командиров, коммунистов и комсомольцев). Партийно-политическую работу мы подчинили главной задаче — повысить устойчивость дивизии в обороне. Мы с комиссаром Горбенко не уставали разъяснять офицерам, что их основная обязанность — укреплять в сердцах солдат веру в нашу победу.

Люди, сражающиеся в невероятно тяжелых условиях, особенно нуждаются в общении со своим командиром. [183] Каждое слово и поступок офицера солдаты обдумывают и оценивают, им важно знать настроение своего командира: как он сам-то, верит в успех боя или сомневается в нем? Солдата обмануть нельзя. Он умен и зорок. И путь к его сердцу найдет лишь тот, кто не боится правды, кто умеет разговаривать с людьми откровенно и убежденно.

Солдаты должны убедиться, что командир о них думает, но под их настроение не подделывается, а говорит то, во что верит сам. Солдаты дерутся всегда гораздо лучше, если понимают обстановку и если верят в свои силы.

Наша дивизия оборонялась на фронте до тридцати километров. За двадцать дней ноября было немало сделано для совершенствования обороны, обучения и воспитания людей. Но мы хорошо понимали, что даже самой упорной обороной противника не победишь, что, сидя в обороне, нужно готовить людей к наступлению. А это значило, что обучение войск и партийно-политическую работу необходимо подкреплять активными действиями.

Мы выяснили, что после успехов своего летнего наступления противник стал самоуверенным и в холодную погоду отсиживается в населенных пунктах, между которыми оставляет большие промежутки, не занятые войсками. Решили использовать это положение, чтобы проникать в тыл к противнику и уничтожать его гарнизоны. «Только убив или пленив немца, — думали мы, — или хотя бы захватив трофеи, наши бойцы поверят в свои силы».

Первый лихой налет был произведен под командой лейтенанта Заярного на деревню Огурцово, находившуюся на переднем крае обороны. Пленных взять не удалось, но противник оставил в деревне десять убитых. Нами были захвачены миномет, винтовки, гранаты, патроны, лошади с повозками, продовольствие, документы убитых, обмундирование, одеяла, белье и другие вещи. Потеряли мы одного убитым. Даже на этом опыте можно было убедиться, что подготовительная работа не пропала даром, что с нашими солдатами можно осуществлять нападения на тылы противника в более крупном масштабе.

Разрабатывая планы таких вылазок, мы преследовали главным образом три цели: 1) доказать противнику, что мы способны больно его бить; 2) выработать у наших [184] людей уверенность в своих силах; 3) убедиться, на что способны в бою наши батальоны.

Объектом очередного нападения избрали деревню Коровино. По имевшимся у нас сведениям, именно здесь находилась батарея, которая нас сильно беспокоила, систематически обстреливая наши позиции. Чтобы обеспечить успех действий, нужно было выставить прикрытие на дорогах, ведущих в Коровино, и вообще иметь под рукой достаточно сил. Поэтому было решено взять по одному батальону от каждого полка, разведроту дивизии, саперов. Поскольку этой вылазке мы придавали большое значение, руководство ею я взял на себя, а Горбенко вызвался идти комиссаром отряда. В качестве моего заместителя с нами пошел командир 985-го полка Шепеткин.

Произвели разведку, проверили прочность льда на реке. Мы с Горбенко провели беседы в каждом выделенном батальоне, обратив еще раз внимание на необходимость строжайшей дисциплины. Призвали бойцов действовать дружно и решительно.

Поскольку разведроте поручалось самое ответственное дело — прикрывать наши подразделения с запада, она была усилена четырьмя минометами с сотней мин. Возглавлял ее смелый и решительный начальник разведки дивизии Боков.

Артполк получил задачу держать под огневым воздействием прилегающие к Коровино населенные пункты. Огонь открывать с первыми выстрелами атакующей пехоты.

Ночь на 28 ноября была теплая, с низкой облачностью. Не замеченные противником, мы перешли Северский Донец, потом шли лесом. На просеке, идущей от реки, сделали последний привал. Здесь мы подтянули колонну, уточнили ранее отданные распоряжения, напомнили сигналы, место сбора и пути отхода.

Когда мы тронулись вперед, чтобы пройти последние пятьсот метров, вернувшийся от головного дозора красноармеец доложил:

— Мы увидели двух человек, идущих нам навстречу, услышали оклик по-немецки, а потом топот. Они убежали к деревне.

Было ясно, что эти двое обнаружили нас и поспешат предупредить своих. Нельзя было медлить; противник имел несколько минут на изготовку. Мы ускорили движение, чтобы начать атаку на четверть часа раньше. [185] Атаковали деревню одновременно и решительно, но внезапность атаки была утрачена. К половине восьмого противник еще удерживал те хаты, у которых на огородах стояла батарея. Был момент, когда часть батальона 989-го стрелкового полка дрогнула и начала было отходить к лесу, однако ее удалось остановить. Бой затянулся, противник дрался ожесточенно. Но и мы не намеревались останавливаться на полпути и к половине девятого полностью овладели деревней, уничтожив гарнизон. Бежало лишь человек двадцать, да и из них многих расстреляло наше прикрытие, встретившее огнем также и подкрепление, которое пыталось пройти к Коровино.

Мы подорвали орудия и боеприпасы, сожгли машины, облитые их же горючим, бросали в огонь все, что не могли взять с собой, обыскивали закоулки уцелевших строений. В девять часов был дан отбой, и мы тронулись в обратный путь.

Прикрытие вело бой с подходившим противником. Особенно сильный напор сдерживала разведрота под командой Бокова; занимая выгодную позицию, она за полтора часа отбила три атаки во много раз превосходящего противника.

При переходе через реку мы смогли из взятых нами ста тридцати рослых и здоровых артиллерийских, верховых и обозных лошадей перетянуть на наш берег только семь, а остальные либо провалились на слабом льду и остались в реке, либо были пристрелены нами на том берегу; жалко было, конечно: они очень пригодились бы под наши гаубицы, — но другого выхода не было.

В этом бою противник потерял людей по меньшей мере втрое больше нашего, мы уничтожили артиллерийскую батарею, восемь машин, боеприпасы, повозки, захватили шестнадцать пленных, унесли с собой рации, фотоаппараты, продовольствие и много вещевого имущества.

Таким образом, задачу мы выполнили. Отрадно было видеть крепкую дисциплину не только на марше, но и в бою. Пропавших без вести не было. К недостаткам мы относили еще не совсем четкие действия красноармейцев и некоторых командиров, неполное использование укрытий при ведении огня; некоторые подразделения все еще болезненно реагировали на возгласы: «Об ходят! Окружают!» [186] Несомненно, убежавшие два немца в какой-то степени усложнили выполнение задачи и увеличили наши потери. Если бы они несли охрану, трудно было бы избежать встречи с ними; но выяснилось, что красноармейцы из передового взвода, обнаружив провода, идущие к реке (вероятно, к артиллерийскому наблюдателю), перерезали их по своей инициативе, так что те два немца были, видимо, связистами и шли исправлять порванную линию.

Я спросил солдат, резавших провода: почему они это сделали, зная, что я запретил нарушать телефонные линии до первых выстрелов?

— Думали, так лучше будет, — ответил один.

— Считали, приказ касается только прикрытия, а мы не прикрытие, — ответил другой.

Значит, вина была наша , командиров: надо тщательнее обдумывать, достаточно ли точны наши распоряжения и достаточно ли они понятны.

Много было разговоров в дивизии: каждый из рассказчиков, конечно, несколько приукрашивал храбрость свою и товарищей, но мы считали, что в этом случае даже фантазия пойдет на пользу общему делу. Ведь главное-то было правдой! Особо отличившихся командование посылало в другие батальоны и батареи — рассказывать, как они побеждали немцев.

Немало был удивлен Военный совет армии, когда я лично доложил о нашей вылазке. Командарм В. Н. Гордов выразил удовлетворение, но добавил:

— Военный совет должен знать не только результаты ваших действий, но и ваши намерения, особенно если операция связана с выходом в тыл противника и возглавляется лично вами.

— Учту ваше замечание, — ответил я. — О следующей вылазке донесу заблаговременно.

Член Военного совета З. Т. Сердюк поздравил с успехом и пожелал новых больших дел.

30 ноября по 21-й армии был издан приказ:

«Основной задачей усиленным батальонам ставлю: решительными, смелыми и внезапными действиями очистить от противника восточный берег р. Сев. Донец. Образец такой работы показал 28.11 отряд 226-й стрелковой дивизии под непосредственным руководством комбрига тов. Горбатова».

Мы предприняли еще две вылазки. 5 декабря добились [187] особенно большого успеха, так как учли опыт своих предыдущих действий.

На этот раз мы поставили себе задачу уничтожить гарнизон, находившийся в село Графовка, в более глубоком тылу обороны противника. По имевшимся сведениям, в этом большом селе стояли батальон пехоты, артиллерийская батарея и другие немецкие подразделения. С нашей стороны и на этот раз участвовали три батальона — по одному от каждого полка — и разведрота. Подразделения выделялись те, которые не участвовали в прежних вылазках.

Ввиду того что ближнее большое село Маслова Пристань было занято немецким гарнизоном в полтысячи человек, мы взяли еще четвертый батальон, расположив его в качестве прикрытия против этого села.

Руководство отрядом я снова взял на себя, со мной шел комиссар Горбенко, моим заместителем был командир 987-го стрелкового полка.

Поскольку ночь была светлая, атаку наметили на четыре часа тридцать минут. как всегда, назначены были сигналы атаки и отбоя, предусмотрено артиллерийское и другое обеспечение.

Мы с Горбенко провели беседы во всех батальонах, причем обратили, внимание на недостатки в прежнем налете. Помню, в заключение я сказал: «Главное завтра — пусть каждый атакует решительно, не оглядываясь на соседа. Это не только ускорит выполнение задачи, но и резко уменьшит потери».

Поскольку до Графовки путь был более длинный, чем до Коровино, а планировались ночной бой и раннее возвращение, то накануне участникам был дан полный отдых, бойцы даже смогли помыться в бане.

Мы с комиссаром шли в голове переднего батальона, имея впереди, в трехстах метрах, взвод охранения. Я не раз останавливался, пропуская подразделения мимо себя, проверяя порядок движения, хотя трудно было по глубокому снегу выбираться снова в голову колонны. Обгоняя бойцов, я советовал им следить за щеками, носом и ушами — мороз был градусов двадцать. Каждый раз, при — соединяясь к комиссару, я делился с ним радостным впечатлением: в колонне был образцовый порядок.

Реку мы переходили там, где, безусловно, противника не могло быть, где берег был более крутым. Приходилось взбираться, цепляясь за кусты, помогая друг другу. Шли мелким лесом, занесенным глубоким снегом. [188] Когда оказались на опушке в одном километре севернее Графовки, подтянули колонну. Абсолютная тишина нарушалась лишь перекличкой петухов да редким лаем собак в селе.

На этом последнем привале командиры взводов проверили своих людей. Я дал указание: одним батальоном атаковать село с севера, другим — с северо-запада. Условились, что через тридцать минут я буду на окраине села, у ветряной мельницы, что вырисовывалась на горизонте, и введу в бой третий, резервный батальон в том направлении, где сопротивление противника будет наибольшим. Разведроту оставили на дороге у опушки леса в виде прикрытия.

В назначенный час начали атаку. Вскоре я ввел в бой резервный батальон.

К шести часам тридцати минутам мы захватили почти все село, кроме десятка хат на западной окраине; противник успел подтянуть туда подкрепление. Я приказал дать отбой — пустить условленные ракеты в трех местах.

Батальоны начали собираться на знакомой нам опушке леса. Командиры проверили своих людей, и мы тронулись в обратный путь. В восемь часов мы были уже на левом берегу.

Наши потери: десять убитых (из них — три средних командира, два младших и пять красноармейцев), тридцать девять раненых. Гитлеровцев было убито более двухсот. Уничтожены батарея семидесятипятимиллиметровых орудий, много стрелкового оружия, большое количество лошадей, с десяток автомашин и другого имущества, которое мы не могли захватить с собой. В плен взяли четырех немцев.

На этот раз мы в более короткое время сделали больше, чем в предыдущем бою, и недостатков у нас было меньше.

Несмотря на напряженность боя, настроение участников было прекрасное.

Командующий армией, выслушав мой доклад о втором походе в тыл врага, сказал:

— Очень хорошо. Но... — смеясь, добавил он, — есть такая поговорка: «Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить». Учтите это.

В приказе по армии от 9 декабря говорилось:

«Выполняя указания Ставки, в 21-й армии проведен ряд операций по уничтожению врага. В этих операциях [189] части тов. Горбатова показали образцы храбрости, мужества, преданного служения народу, они беспощадно уничтожали немецких оккупантов...»

В отместку за наши налеты на Коровино и Графовку противник на рассвете 6 декабря повел наступление на деревни Титовка и Устиновка, вытеснил из них наши передовые подразделения и оказался перед местечком Шебекино. Контратакой 989-го стрелкового полка под командованием энергичного и храброго майора Кучеренко фашисты были отброшены с большими для них потерями.

А мы уже готовили новое нападение. На этот раз объектом удара избрали Маслову Пристань на берегу Северского Донца.

Выступили на рассвете 15 декабря. Я взял с собой по батальону от 985-го и 987-го стрелковых полков. Шли в промежутке, не занятом нашими войсками, по занесенной снегом просеке.

Впереди — разведрота. Поравнявшись с заброшенным домиком лесника, Боков решил осмотреть его. Осветив комнату фонариком, он увидел на полу рацию. От дома вели в лес свежие следы. Боков доложил мне об этом, когда я подошел с колонной.

— Это хуже, — сказал я. — Значит, мы обнаружены.

Было понятно, что внезапность нападения утеряна: сбежавшие дозорные успели предупредить своих о нашем появлении. Поэтому я отказался от атаки села. Выделил две роты для уничтожения боевого охранения, а главные силы задержал в лесу.

Но и боевое охранение немцев уничтожить нам не удалось. Фашисты уже ожидали нас в окопах и встретили организованным огнем.

Сигналом я приказал ротам отходить. Противник начал обстреливать нас минометным и артиллерийским огнем. Одна мина разорвалась метрах в пятнадцати от меня. Я почувствовал укол в шею, но не обратил на него внимания. Кто-то из командиров, увидев кровь, потянулся ко мне рукой, вынул маленький осколочек, застрявший к коже, и дал его мне, сказав:

— На такой большой войне поневоле обращаешь внимание и на мелочи.

Осколок я оставил себе на память.

На этот раз, не выполнив задачи, мы вернулись на исходные позиции. Удовлетворение нам давало то, что мы вовремя отказались от попытки выполнить основную [190] задачу. Но, возможно, я все же допустил ошибку, атаковав боевое охранение: вероятно, правильнее было просто отойти без боя.

После этих активных действий дивизия наша стала боевой силой, на которую могло положиться наше командование и которой должен был опасаться противник.

Чтобы закончить воспоминания о 1941 годе, расскажу еще про одну операцию, проведенную по приказу командарма. 28 декабря дивизия, оставив в обороне на двадцати километрах один 985-й стрелковый полк, основными силами сосредоточилась на восьмикилометровой полосе правого фланга. 29-го, еще до рассвета, мы перешли вместе с правым соседом в наступление, используя внезапность. К двенадцати часам удалось овладеть четырьмя большими селами: Севрюково, Ястребово, Беловская и Ближняя Игуменовка. Однако в каждом из этих населенных пунктов противник оставался в окружении, удерживая по поскольку домов, окруженных колючей проволокой, с минными полями на подступах к ним. Только в селе Ястребово мы захватили артбатарею и огнем прямой наводкой из немецких орудий полностью уничтожили засевший в домах гарнизон. К вечеру подошедшими из Белгорода резервами с танками противник восстановил положение, вынудив нас отойти. Но потери здесь были у немцев много больше, чем у нас, хотя и у нас они были весьма чувствительными: убитых 193, раненых 369. Мы захватили две артбатареи, много вооружения, семь складов с боеприпасами, продовольствием и имуществом.

25 декабря 1941 года мне было присвоено первое генеральское звание. Командующий армией вручил мне генеральскую папаху, сказал:

— Вручаю как знак полного к вам доверия нашей партии и правительства, поздравляю с первым и, уверен, не последним генеральским званием.

Член Военного совета армии Сердюк крепко обнял меня, поздравил и сказал;

— Александр Васильевич, вы много и целеустремленно работаете, потому и имеете такие результаты. Желаю еще больших.

Я поблагодарил в их лице партию и правительство за доверие и добрые пожелания.

За инициативные действия многие в нашей дивизии [191] были награждены орденами и медалями. Я получил орден Красного Знамени.

В ноябре — декабре 1941 года на юге был освобожден от противника Ростов-на-Дону, на севере — Тихвин; в декабре же мы узнали о разгроме немцев под Москвой. Эти одержанные Советской Армией первые, но большие успехи были лучшим доказательством того, что будущее за нами. Однако зимняя кампания была все же очень тяжела.

В то время немцы еще дрались ожесточенно, до последнего, сдавались в плен редко, лишь тогда, когда не было иного выхода; часто оставались в окружении и дрались до подхода резервов из глубины.

Ставка Верховного Главнокомандования своим письмом от 10 января 1942 года требовала не давать немцам передышки, сосредоточенными силами, с превосходством над противником в три-четыре раза, взламывать их оборону на большую глубину, обеспечивая наступление артиллерией, — и не только артподготовкой, но и мощной артиллерийской поддержкой в ходе всего наступательного боя.

Письмо Ставки содержало глубокий смысл и содействовало бы успехам, если бы точно выполнялось все, что в нем было указано. Но мы по-прежнему получали приказы, противоречащие требованиям письма, а поэтому не имели успеха. Трудно объяснить, почему поступали такие приказы даже от командарма, о котором я был хорошего мнения.

В той обстановке естественно было, чтобы командир дивизии сам выбирал объекты для частных операции, сам определял силы отряда и время для нападения с использованием внезапности. В таких случаях противник имел обычно потери в два, три, а то и в четыре раза большие, чем мы. Другое дело, когда тебе издалека все распишут и прикажут захватить 17 января — Маслову Пристань, 19 января — Безлюдовку, 24 января — Архангельское и т. д., с указанием часа атаки, определят силы (к тому же не соответствующие ни задаче, ни твоим возможностям). В этих случаях результат почти всегда бывал один: мы не имели успеха и несли потери в два — три раза большие, чем противник.

Особо непонятными для меня были настойчивые приказы — несмотря на неуспех, наступать повторно, при- [192] том из одного, и того же исходного положения, в одном и том же направлении несколько дней подряд, наступать, не принимая в расчет, что противник уже усилил этот участок. Много, много раз в таких случаях обливалось мое сердце кровью... А ведь это был целый этап войны, на котором многие наши командиры учились тому, как нельзя воевать и, следовательно, как надо воевать. Медленность, с которой усваивалась эта наука — как ни наглядны были кровавые примеры, — была результатом тех общих предвоенных условий, в которых сложилось мышление командиров.

Опишу коротко одно такое наступление, которое проводилось беспрерывно в течение шести дней подряд.

После крепких морозов началась с десятого февраля 1942 года оттепель с дождями. Поверх льда на Северском Донце образовался слой воды глубиной в двадцать — сорок сантиметров. В это время нами был получен приказ о наступлении на села Сажное и Гостищево.

Сажное — большое село, расположенное вдоль правого берега реки, было занято относительно сильным гарнизоном противника. Гостищево, тоже большое село, было левее, в трех километрах от Сажного, за чистым полем. Выполняя приказ, мы форсировали реку против Гостищево двумя полками: одним, чтобы наступать прямо на Гостищево, а другим — охватывать Сажное с юга и юго-запада.

Мой наблюдательный пункт находился в кустарнике, в полукилометре от реки, с него было видно, как три батальона дружно и смело вступили по колено в ледяную воду и по льду преодолели реку. Используя внезапность, с небольшими потерями они за два с половиной часа овладели двумя десятками хат на южной окраине села Сажное, кустарником, что южнее и юго-западнее этого села, и продвинулись по чистому снежному полю на два километра к Гостищево. Однако наше наступление захлебнулось, встретив сильное огне — вое сопротивление из Гостищево с фронта, а также с флангов — справа из оставшейся у противника части села Сажное и слева из села Киселево. Противник, огонь которого подавить не удалось, перешел к активным действиям: нами были отбиты две сильные и настойчивые контратаки. В этот день обе стороны понесли [193] большие потери. Мы потеряли отважного начальника штаба 989-го стрелкового полка майора Макарова, был ранен и командир полка майор Кучеренко; во временное командование полком вступил начальник разведки дивизии Боков. Предпринятое нами ночное наступление успеха также не имело. Использовать темноту удалось лишь для того, чтобы заменить батальоны с мокрыми ногами батальонами вторых эшелонов, переведя их через реку по наскоро наведенным переходам.

Ночью я доложил командарму о результатах наступления и получил указание: «Выполнять приказ». С рассветом наши части снова перешли в наступление, но под сильным огнем противника залегли. Одну контратаку мы отбили, в результате другой были выбиты из хат Сажного, занятых вчера.

Чувствуя безуспешность наступления, я решил на свою ответственность, когда стемнеет, отвести наши батальоны на левый берег реки.

И как раз в это время с наблюдательного пункта на левом фланге донесли об идущих в нашу сторону восемнадцати — двадцати танках противника. Я увидел в бинокль, как отдельные вражеские машины втягивались в село Киселево, левее наступавшего на Гостищево полка. Дал указание командующему артиллерией дивизии подполковнику Лихачеву огнем всех батарей не допускать выхода танков из Киселево. Учитывая, что пехота, нe имея противотанковых средств, кроме бутылок с горючей смесью и гранат, обычно болезненно реагирует на танковые атаки противника, я вызвал к телефону командиров полков, предупредил их о подходе танков в Киселево и высказал предположение, что одновременно с танковой контратакой нужно ожидать контратак пехоты.

Приказал командиру 987-го стрелкового полка подготовить по одному батальону к отражению контратак с двух направлений. Командиру 989-го стрелкового полка приказал два батальона, находившихся на поле, отвести в кустарник, обороняться там и уничтожать танки, которые попытаются войти в наши боевые порядки. Уведомил, что вся наша артиллерия будет использована для стрельбы по танкам.

Было видно, как четырнадцать танков противника вышли из Киселево; наш сильный огонь заставил их ускорить движение, но они пошли не против наших боевых порядков, а к Гостищево и скрылись в нем. Через [194] двадцать пять минут танки вышли из Гостищево вместо с густыми цепями пехоты. Противник был встречей огнем артиллерии и пулеметов, его пехота залегла; но танки продвигались, ведя с ходу огонь из пушек и зажигательными пулями из пулеметов. В это время один из наших батальонов уже втянулся в кустарник, но другой лишь спешил к нему. Я видел, как все увеличивалось количество темных точек на снегу — лежащих тел.

Когда на поле не осталось наших войск, артиллерия получила возможность бить по танкам и пехоте противника, не боясь поразить своих. С радостью мы заметили дым и пламя на одном, а потом на втором и третьем танках. Только один вошел в кустарник, но он был там подожжен бутылками. Немецкую пехоту вынудили поспешно отойти в Гостищево.

В это время, закрыв от нас поле боя, сгустилась вечерняя темнота, и мы, так ждавшие ее в этот день, облегченно вздохнули. Но тут связь с командирами полков перестала работать. Строя различные предположения, мы считали, что в лучшем случае порваны провода или что полки под давлением противника меняют свои позиции. В худшем случае возможно было также, что противник захватил полковые наблюдательные пункты.

Через полчаса доложили, что связь есть — у телефона комиссар 989-го стрелкового полка. Я не узнал его голоса — он был так взволнован, что нельзя было его толком понять. Я уж подумал было, что НП захвачен противником и комиссар говорит по принуждению гитлеровцев. Но подошел к телефону командир полка и членораздельно доложил о положении: батальоны вовремя и без больших потерь отошли в кустарник, он просил разрешения отвести их на левый берег. Волнение комиссара объяснялось его огорчением и смущением по поводу неудачи. К 22 часам все были на левом берегу, в том числе и раненые; принесли с собой и убитых, кроме тех, что остались на открытом поле. Утром подсчитали потери, — к счастью, они оказались не такими большими, как мы предполагали. Но тем же утром получен был приказ снова наступать в том же направлении, и мы наступали еще четыре дня все так же безуспешно...

4 марта мы сосредоточились в десяти километрах восточное села Новый Салтов, а 5 марта получили уже [195] приказ: в ночь на 6-е сменить части 300-й стрелковой дивизии, 7-го — перейти в наступление.

6 марта, после смены, я с начальником штаба дивизии, командирами полков и батальонов и начальниками родов войск произвел рекогносцировку. Ознакомившись с местностью, мы выработали план действий и взаимодействия.

227-я стрелковая дивизия — наш правый сосед — должна была овладеть селом Рубежное и наступать на Непокрытое. Левый сосед — 124-я стрелковая дивизия — овладеть местечком Старый Салтов и через село Молодовое наступать на деревню Большая Бабка. Рубежное и Старый Салтов были крупными населенными пунктами, расположенными на берегу Северского Донца. Эти пункты были важными и для нас, и для противника, так как прикрывали мосты через реку, которые находились в семи километрах один от другого. Наша дивизия должна была наступать между этими пунктами на село Новый Салтов, которое вытянулось одной улицей по правому берегу реки почти на три километра.

Каждая из дивизий прорывала оборону на фронте более четырех километров и никакого дополнительного усиления не имела.

В день наступления была необычно сильная по этим местам пурга, в двадцати метрах ничего не было видно. Командиры взводов не видели своих людей, роты

#7 Alexey

Alexey

    Лейтенант

  • Members
  • PipPipPipPipPip
  • 247 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Московская область
  • Интересы:Всем понемногу

Отправлено 26 Ноябрь 2007 - 16:12

Советская 19-я Армия генерал-лейтенанта И.С. Конева была разгромлена под Витебском практически полностью. Штабу армии так и не удалось взять управление большей частью предназначенных соединений в свои руки, а сам Конев с трудом избежал смерти и плена. Управлению Армии с полком связи удалось выйти из окружения; И.С. Конев передал свои войска 16-й Армии, получил под свое начало дивизии 24-й, 30-й и 16-й Армий и занял полосу обороны по р. Вопь.

Разгром 25-го стрелкового корпуса (134-я и 162-я стрелковые дивизии) нашел отражение в докладе Главного военного прокурора В. Носова Л.З. Мехлису: "…штаб корпуса… 14 июля переехал в лес у села Понизовье, бросив всякое управление частями корпуса и потеряв связь со штабом армии. По примеру штаба корпуса разбегались воинские части, не оказывая никакого сопротивления противнику, бросая материальную часть и снаряжение. 14 июля, боясь дальше двигаться без прикрытия и охраны, командир корпуса Честохвалов выделил несколько командиров и приказал собрать хотя бы небольшую группу войск, разбросанных в окружности по проселочным дорогам, чтобы под их прикрытием организовать дальнейшее отступление на восток.

К исходу дня 14 июля в лесу были сосредоточены: 515-й сп, 410-й лап, батальон 738-го сп 134-й сд, два дивизиона 567-го лап 127-й сд, один батальон 395-го сп 162-й сд и мелкие подразделения других частей, всего около 4000 человек, вооруженных винтовками, пулеметами, гранатами, артиллерией, минометами с запасами боеприпасов.

В штабе корпуса находились: 1) командир корпуса генерал-майор Честохвалов; 2) военком бригадный комиссар Кофанов; 3) начальник политотдела полковой комиссар Лаврентьев; 4) начальник штаба полковник Виноградов; 5) помощник начальника штаба полковник Стулов; 6) начальник особого отдела старший лейтенант госбезопасности Богатько и другие, около 30 человек.

Из штаба 134-й сд - начальник политотдела батальонный комиссар Хрусталев, начальник артиллерии подполковник Глушков и другие. Сюда же в лес 14 июля вечером прибежал переодетым в гражданское платье, без личного оружия начальник штаба 134-й сд подполковник Светличный.

Командир корпуса Честохвалов принял решение: не ожидая подхода остальных частей корпуса, продолжать отходить на восток, продвигаясь только лесами и только ночью, не входя в соприкосновение с противником, категорически запрещая стрелять в немцев. Трусость командования корпуса доходила до крайности. По приказанию командира корпуса полковник Виноградов пытался застрелить водителя одной из автомашин колонны, у которого случайно произошел гудок от замыкания. Тут же лично побил сигнальные рожки во всех автомашинах, чтобы не повторился случайный гудок и не выдать противнику местонахождение колонны штаба. Так двигались 14, 15 и 16 июля. Пройдя 60-70 километров, сосредоточились в лесу у села Букине.

16 июля в этом лесу командир корпуса Честохвалов провел совещание начсостава и приказал бросить все имущество, оставить только носимое при себе. Были брошены: личные вещи начсостава, две рации, смазочные материалы, масса противогазов, пулеметные диски и коробки, документы, часть обоза, лошади и другое имущество. Здесь же Честохвалов объявил дальнейший маршрут отступления на восток по направлению на село Овсянкино. Движение из Букине намечалось двумя колоннами в 20.00 16 июля, причем колонна 10-12 легковых автомашин штаба корпуса вместе с броневиком охранения должна была двигаться в хвосте правой колонны. Для разведки по намеченному маршруту в 18.00 выслан конный отряд в 25 человек. Однако командир корпуса не стал ждать результатов разведки, изменил свое прежнее решение и в 19.00 приказал колоннам двигаться по намеченному маршруту, а сам с колонной штабных автомашин бросил части позади и уехал по направлению село Овсянкино. При въезде в село Рыпшево в 23.00 колонна штаба была встречена окриками "Стой!" и беспорядочной стрельбой незначительного отряда немецкой разведки, по словам очевидцев, разведчиков было около 10 человек.

Возглавлявший автоколонну на первой машине начальник штаба корпуса полковник Виноградов, не останавливая машины, проехал и выскочил за село. Следовавший за ним во второй машине командир корпуса генерал-майор Честохвалов остановил автомашину, бросил личное оружие, поднял руки и пошел к немцам. Находившийся с ним в машине начальник инженерной службы штаба корпуса подполковник Егоров выскочил из машины и бросился в другую сторону, через огороды в лес. То же сделали остальные командиры и политработники штаба корпуса; и стрелок автоброневика, и водители, следовавшие на своих машинах, бросили машины, документы и все, что было, без единого выстрела разбежались по кустам.

Полковник Виноградов, проехав 1-1,5 км за село, побоялся ехать дальше, бросил машину и с шофером ушел в лес, а оттуда одиночным порядком пробирался в сторону частей Красной Армии из так называемого "окружения". Разбежавшиеся от машин комиссары Кофанов и Лаврентьев, полковники Виноградов и Стулов и другие штабные командиры, зная, что по этой дороге движутся части корпуса и могут попасть в засаду немцев, не предупредили об этом командиров частей.

17 июля, когда части подошли к указанному месту, немцы, подтянув силы, встретили их сильным огнем. Командиры соединений по своей инициативе вступили в бой, длившийся 2-3 часа, потеряв 130 человек убитыми и ранеными, под прикрытием артиллерии 410-го и 567-го лап, вывели свои части обратно в лес.

18 июля группа командиров штаба корпуса, разбежавшихся у села Рыпшево от немецкой разведки, в количестве 12-13 человек под руководством помощника начальника штаба корпуса подполковника Стулова подошли к находившимся в лесу частям корпуса. Эти части возглавлял помощник начальника штаба 134-й сд подполковник Светличный и начальник политотдела дивизии Хрусталев. Подполковник Светличный обратился к Стулову и находившимся с ним командирам штаба корпуса с предложением присоединиться к частям и возглавить руководство по выводу их из окружения. Полковник Стулов и находившиеся с ним командиры штаба корпуса отклонили это предложение и заявили, что меньшей группой им легче будет пробраться на сторону советских войск, и через пару дней ушли одиночным порядком.

Находясь в окружении, под влиянием трусости, некоторые командиры и политработники, чтобы скрыть свою принадлежность к командному составу Красной Армии, посрывали знаки различия и петлицы, обменяли свое воинское обмундирование на гражданские костюмы, а часть из них даже уничтожила личные и партийные документы. Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Лаврентьев уничтожил партийный билет, обменял свое комсоставское обмундирование на рваный костюм "заключенного", отпустил бороду, повесил котомку за плечи и, как трус и бездельник, несколько дней двигался за частями, ничего не делая, деморализуя личный состав своим внешним видом. Когда ему предложили военное обмундирование, он отказался и одиночным порядком в своем костюме "заключенного" пошел на восток.

Также одиночным порядком пробирались военком корпуса бригадный комиссар Кофанов, полковник Стулов, начальник особого отдела корпуса старший лейтенант госбезопасности Богатько. Последний вместе со своей машинисткой, переодевшись в костюмы колхозников, выдавая себя за "беженцев", пробирались в город Вязьму.

Подполковник Светличный, возглавивший части 134-й сд после бегства работников штаба корпуса, несмотря на наличие достаточного количества огневых средств и людей, продолжая преступную "тактику" командования штаба 25-го ск, вел части только ночью и только лесами. Категорически запрещал вступать в соприкосновение с противником. Все время восхвалял мощь немецкой армии, утверждая о неспособности Красной Армии нанести поражение немцам. Боясь, чтобы стук повозок не демаскировал местонахождение частей дивизии, и столкнувшись с трудностями ночных передвижений, Светличный 19 июля сего года приказал бросить в лесу повозки, лошадей, другое имущество, как "ненужное".

В тот же день он разбил оставшиеся части на три отряда: 1-й отряд - из состава 515-го сп с батареей полковой артиллерии и артиллерии 410-го лап под командованием капитана Цулая; 2-й отряд - из состава 378-го сп с полковой артиллерией и дивизионом 567-го лап, командир отряда капитан Соловцев.

В 3-й отряд вошли остальные части дивизии с двумя батареями 410-го лап подкомандой подполковника Светличного.

По приказанию Светличного в ночь на 20 июля отряды выступили по намеченному им маршруту на восток: 1-й и 2-й отряды левой колонной под общим командованием начальника артиллерии дивизии подполковника Глушкова, а 3-й отряд под руководством Светличного - справа. Никакой разведки и связи между отрядами во время движения организовано не было.

Пройдя 10-12 километров правая колонна, заметив впереди выпущенную противником ракету, по приказанию Светличного повернула обратно к исходному положению. Сам подполковник Светличный уехал от частей.

Началась паника и бегство.

Весь день 20 июля части 3-го отряда находились без руководства и без связи с 1-м и 2-м отрядами. Только к вечеру из лесу явился подполковник Светличный, и начали подходить одиночные бойцы и командиры из 1-го и 2-го отрядов без оружия.

По выяснении оказалось, что во время движения в ночь на 20 июля руководители 1-го и 2-го отрядов, услышав вдалеке шум моторов, посчитали их за танки противника. В испуге начальник артиллерии 134-й дивизии подполковник Глушков приказал бросить материальную часть отрядов, а людям спасаться, кто как может.

21 июля была выделена группа бойцов, одно орудие - вручены Глушкову, и приказано забрать оставленную им материальную часть. Однако и на сей раз он струсил, бросил людей и лошадей, а сам скрылся в лесу и больше к частям не подходил.

В результате преступной трусости подполковников Светличного и Глушкова в ночь на 20 июля сего года части 134-й сд, находившиеся в окружений, потеряли: около 2000 человек личного состава (разбежавшиеся из 1-го и 2-го отрядов), часть из них попала в плен к врагу; два дивизиона артиллерии, две батареи полковой артиллерии, много артиллерийских снарядов, более 10 пулеметов, около 100 лошадей и вооружение - оставлено немцам.

27 июля сего года подполковник Светличный с небольшой группой 60-70 человек прорвался на сторону частей Красной Армии, оставил в окружении 1000 человек личного состава, раненых и остатки имущества 134-й сд, которые возглавил начальник 5-го отдела штаба 134-й сд капитан Баринов и находился с ними в лесу до прибытия генерал-лейтенанта Болдина, под руководством которого они вышли из окружения 11 августа.

За допущенные преступления считаю необходимым предать суду военного трибунала:

1. Бывшего командира 25-го ск генерал-майора Честохвалова как изменника Родине - заочно;

2. Начальника штаба корпуса полковника Виноградова;

3. Помощника начальника штаба корпуса полковника Стулова;

4. Военкома корпуса бригадного комиссара Кофанова;

5. Начальника политотдела корпуса полкового комиссара Лаврентьева - за проявленные ими трусость, бездействие, паническое бегство от частей и запрещение частям оказывать сопротивление;

6. Начальника штаба 134-й сд Светличного;

7. Начальника артиллерии дивизии подполковника Глушкова - за проявленную ими трусость, запрещение частям вступать в соприкосновение с противником и оставление врагу материальной части дивизии".



В вышеперечисленных событиях командир 25-го корпуса генерал-майор С.М. Честохвалов пропал без вести (в плен, судя по всему, он так и не попал). Начальник штаба корпуса полковник П.С. Виноградов позже был начальником штаба 2-й Ударной Армии генерал-лейтенанта А.А. Власова и пропал без вести в июле 1942 года.

О судьбе командира 134-й дивизии комбрига В.К. Базарова ничего неизвестно. Остатки дивизии, которые вывел подполковник Светличный, 28 июля принял полковник М.А. Зашибалов (ранее командовал 86-й стрелковой дивизией в Белостокском выступе, был ранен в первые дни войны и эвакуирован). Известно также, что два батальона этой дивизии во второй половине июля участвовали в боях за Великие Луки в составе 62-го корпуса.

162-я стрелковая дивизия в составе других частей 25-го стрелкового корпуса с боями отходила от Витебска на восток, ее 720-й полк оказался отрезан от основных сил и далее сражался в районе Духовщина, Ярцево. 31 июля остатки дивизии были выведены в район Вязьмы на доукомплектование. Командир 162-й стрелковой дивизии полковник Н.Ф. Колкунов предстал перед судом военного трибунала за то, что "13 июля в момент выхода дивизии из окружения отдал приказ зарыть в землю имущество связи… Уничтожение указанного имущества боевой обстановкой не вызывалось…" Он был приговорен к 5 годам заключения с отсрочкой приговора; о его дальнейшей судьбе я ничего не знаю.

127-я стрелковая дивизия (два стрелковых полка и два артполка; третий стрелковый полк - 535-й в результате хаоса в железнодорожных перевозках попал на Ленинградский фронт) отходила на восток, потеряв связь со штабом 25-го корпуса и 16 июля переподчинена штабу 34-го стрелкового корпуса.



34-й стрелковый корпус (в середине июля ему подчинялись 158-я и 127-я стрелковые дивизии) был подчинен штабу 16-й Армии; на 22 июля, "в 158-й стрелковой дивизии осталось три батальона, в 127-й стрелковой дивизии - около двух батальонов. Главным образом пострадала артиллерия от штурмовой авиации противника как в конском, так и в личном составе…" (из отчета А.И. Еременко о боевых действиях). По итогам сражения И.С. Конев сделал следующее представление маршалу С.К. Тимошенко:

"Главкому Западного направления Маршалу Тимошенко.

Представление.

Командир 34 СК генерал-лейтенант Хмельницкий в бою показал неустойчивость, плохо руководил войсками. Снят с занимаемой должности. Предан суду. 27.07.1941 г."

Генерал-лейтенант Р.П. Хмельницкий был фаворитом маршала К.Е. Ворошилова и сумел оправдаться; вскоре он был назначен начальником отдела снабжения Центрального штаба партизанского движения (сам штаб возглавил маршал К.Е. Ворошилов), затем начальником разведотдела этого штаба 16.



129-я стрелковая дивизия, потеряв связь с командованием, вырвалась из окружения в направлении Смоленска и включилась в оборону города в составе 16-й Армии генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина.

23-й мехкорпус: 220-я мотострелковая дивизия была разгромлена под Витебском, остатки ее в ночь на 16 июля начали отход на восток. Командованию дивизии удалось собрать боевые подразделения и тылы дивизии; 21 июля 220-я мотострелковая дивизия была переформирована в стрелковую, а 23-й механизированный корпус в документах упоминался как стрелковый (вскоре был расформирован). В августе 1941 года остатки 220-й дивизии переправились через р. Днепр и вышли в район Дорогобуж вместе с командиром дивизии генерал-майором Н.Г. Хоруженко.



7-й мехкорпус: 14-я и 18-я танковые дивизии, 9-й мотоциклетный полк. Остатки 7-го мехкорпуса с 16 июля отходили на восток в район Ярцево. 14-й мотострелковый полк 14-й танковой дивизии остался в окружении, его остатки вышли вместе с разгромленной 153-й стрелковой дивизией. Штаб 7-го мехкорпуса был подчинен генерал-майору К.К. Рокоссовскому и вскоре сделан штабом группы Рокоссовского.

После выхода из окружения 18-ю танковую дивизию переформировали в 127-ю танковую бригаду под командованием генерал-майора Ф.Т. Ремизова; 14-я танковая дивизия была расформирована в сентябре 1941 года, ее остатки свели в запасной танковый полк. Также в сентябре 1941 года был расформирован 9-й мотоциклетный полк.

В районе Лиозно, согласно заявлению штаба немецкой 4-й Танковой Армии, попал в плен старший лейтенант Яков Джугашвили - командир 6-й батареи 2-го дивизиона 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса, сын И.В. Сталина. В настоящее время склоняются к версии, что Яков Джугашвили погиб, а все дальнейшие общеизвестные события были провокацией германских спецслужб.





Темы с аналогичным тегами 19 А